— Тяжело вздохнув, Даррэл кивнул Тору:
— Приятно было познакомиться. Мне нравятся ваши усы.
Теперь он сосредоточил внимание на Кэм.
— Твой загар пропадает, ты утрачиваешь сходство с Бриджит. Нужно побольше оставаться на солнце. Мне не нужны лишние стрессы, Камилла. Где мой номер третий? — Он открыл крышку металлического сундучка и принялся перебирать коробочки, кисти, тюбики.
— Но ведь мы не планировали ничего больше снимать сегодня.
— Кэньон решил переснять сцену с летающим динозавром под другим углом.
Он выдавил на ладонь немного тонального крема и принялся втирать его в плечи и спину Кэм. Она поморщилась и взглянула на Тора.
— Простите меня. Иллюзорные динозавры испортили наш роскошный завтрак.
— Ты позволяешь себе роскошный завтрак? При живом-то Джеке Кэньоне? — Он перевел взгляд на Тора. — Иногда мне кажется, что иллюзорные ссадины, шрамы и переломы кое-кому надо бы заменить настоящими. И первый претендент на это — Кэньон.
— Даррэл! — Она тщетно пыталась удержаться от смеха.
Даррэл удивленно обернулся.
— Я серьезно, дорогая. Я знаю, что фильмы Кэньона получают большие сборы и кучу призов, но могу поклясться: у этого человека интеллект, как у улитки, и полнейшее отсутствие такта в общении с людьми. Это мой первый и последний фильм с ним, независимо от того, получит он приз или нет. Я не знаю, в скольких его фильмах ты работала… в трех? в четырех?
— В шести.
— В шести?! И до сих пор ничем в него не запустила? — Даррэл подмигнул бесстрастно взирающему на него Тору. — Где же мой тюбик? — Он принялся быстро наносить крем на ее грудь. — Не знаю, как ты удержалась… О-о, а это что такое? Клубника! — Он удивленно поднял бровь. — Как она туда попала, Камилла?
Кэм, став пунцовой, убрала ягоду:
— Вы слишком уж тщательны в работе, мистер Бут.
— Неужели? — фыркнул Даррэл, но осекся, заметив суровый взгляд Кэм. Он достал из кармана небольшой блокнот. — Вот вроде бы и всё. Осталось разве что создать видимость пота на теле.
— Это маслянистая жидкость, которая разбрызгивается по всему телу, — объяснила Кэм Тору.
— А что, естественный пот вас не устраивает? — угрюмо спросил гримера Тор, стараясь не взорваться от наглости Даррэла.
— Нет, естественный пот — это вода, — с готовностью объяснил гример, — а вода не может так подчеркнуть формы тела, как струйки масла. Именно это нужно Кэньону: он хочет показать волшебную красоту женских форм… Ладно, крошка, нам пора. Я возьму твой халат. Иди осторожно, не поднимая пыли.
Кэм торопливо попрощалась с Тором. Даррэл увлек ее к съемочной площадке.
Внешне Тор оставался бесстрастным во время всей этой безобразной, по его мнению, сцены. Его страстное и светлое чувство к Кэм было сметено одним-единственным жестом чужих рук.
Руки. Не его мускулистые, загрубевшие от физического труда, а тонкие, элегантные, с тщательным маникюром руки Даррэла Бута были на Кэм Стирлинг. На ее бедрах. Ее спине. Плечах. Шее. Между грудями… Тор застонал при этом воспоминании, затем выругался и разъяренно разметал тарелки, чашки, остатки еды.
Гнев прошел, уступая место усталости. Тор долго сидел, пытаясь выбросить из головы и сердца Кэм Стирлинг.
«Работа! — подумал он и поднялся на ноги. — Вот что мне нужно. Денек тяжелой физической работы — и в голову перестанет лезть всякая ерунда».
Оглядев беспорядок, учиненный им самим на поляне, Тор вздохнул и принялся все убирать. «Мне нужно заниматься ранчо, ухаживать за животными. И выкинуть из головы этого зеленоглазого монстра».
4
— Мальчишки успокоились, после того как я поставил им один из видеофильмов. Старый добротный вестерн с Дюком Уэйном. А те фильмы ужасов, что пугают и развращают их, я спрятал. — Нат опустился в деревянное кресло-качалку на залитой мягким светом задней веранде.
— Никогда не устаешь от этих постоянно меняющихся закатов. Лучше, чем любой телевизор или видео. Горы прекрасны в розовых и пурпурных лучах заходящего солнца. — Он шумно отпил глоток кофе с бренди.
Тор не ответил ему ни словом, и это встревожило Ната.
— Ты что-то слишком молчалив сегодня. И за обедом сказал не больше трех слов. — Управляющий потер подбородок, заросший седеющими клочками бороды. — Ты болен, сынок?
— Не болен… Не совсем.
Нат заложил за щеку свежую порцию жевательного табака.
— Говоришь, не совсем? — Нат задумчиво покачал головой, не отводя глаз от Тора. — По-моему, ты немного смещен, парень.
Тор улыбнулся произношению старого управляющего.
— Пожалуй, смущен.
— Не обошлось без женщины?
— Уж и непременно женщина! — взорвался Тор. — У нас хватает тревог из-за ранчо, из-за мальчиков, из-за браконьеров…
— Никогда не замечал, чтоб тебя выбивали из колеи мальчики или эти проклятые браконьеры. — Нат передвинул жвачку за другую щеку. — Впрочем, женщины тоже никогда не выбивали тебя из колеи. Так что думаю, ты встретил именно ту, что встречаешь один раз в жизни. Видимо, это леди с тигром?
Тор продолжал смотреть на закат, только взгляд стал более напряженным. Нат, улыбаясь, ритмично покачивался в своем кресле.
— Я знаю тебя с самого рождения, сынок. Не постесняюсь сказать, что помог тебя растить. И я никогда не видел тебя таким… Если честно, твой отец вел себя точно так же, когда встретил твою мать: тоже стал тихим и молчаливым. — Нат рассмеялся и хлопнул себя по колену. — Никогда не забуду, как быстро Лукас превратился из ковбоя в размазню! Забыл завязать ремни, поставил ногу в стремя, а седло-то и съехало. И он шлепнулся в большую лужу на главной улице Калиспелла!.. Мы были парой молодых беспечных парней тогда, в сороковые годы. Монтана была дикой и свободной. Мы с Лукасом поклялись страшной клятвой, что не женимся, пока не постареем. Правда, мы тогда считали, что старость — это где-то чуть дальше тридцати, — засмеялся он. — Твой отец не рассчитывал, что встретит на ежегодном родео мисс Нору. Она продавала лимонад. Золотые волосы, небесно-голубые глаза и сияющая улыбка. Она просто околдовала Лукаса. Он не мог ни о чем думать. Не мог работать. Даже разговаривать перестал. В общем, с ним было примерно то же самое, что сейчас творится с тобой.
Нат помолчал, потом задумчиво продолжал:
— Даже в тридцать шесть лет неплохо иметь возможность посоветоваться с отцом. Или с матерью. С твоей матерью можно было поговорить о чем угодно. — Он тяжело вздохнул. — Мне так их не хватает… Я проклинаю каждый самолет, который вижу. И зачем им понадобилось куда-то лететь!
Оба погрузились в тяжелые воспоминания… Вдалеке прокричала сова, вслед за ней раздался вой койота. Этим звукам аккомпанировало стрекотанье сверчков и треск цикад.
