Долго еще в коридорах уголовного розыска, вроде как случайно, по другому поводу, раздавалось:
— А теперь Горбатый, я сказал — Горбатый…. на выход…. кулёма…. прилавки караулить… — и вслед незлобивый, неизменно по-детски жизнерадостный, смех сыщиков.
Битиё определяет сознание
Интересная штука философия. Было время, когда Михалыч понятия не имел что за звери такие онтология и гносеология. Казалось бы чепуховина какая-то, пустобрехство. Ан, нет, сама жизнь преподала несколько уроков и наглядно разъяснила ему суть базисных законов философии.
Принял наш Михалыч один из самых запущенных участков в районе. На нем довольно долго не держались участковые и, как в любом деле без руля и без ветрил, на этой территории властвовала не сила власти, но желания отдельных индивидуумов и власть грубой физической силы. И надо сказать, поначалу доставалось Михалычу пахоты — немеряно. Особенно досаждали «кухонные боксеры» — семейные скандалисты.
Урок первый.Каждый вечер участковый стабильно получал по различным каналам как минимум, в лучшем случае, пару-тройку вызовов на семейные скандалы. В дни получения на заводах и предприятиях аванса и получки (уважаемый читатель, хочу напомнить, что было такое время, когда эти самые аванс и получка выдавались как по расписанию) число семейных скандалов возрастало кратно.
Надо заметить, в свое время жизнь в коммуналках приучила пролетарские семьи не скрывать от соседей семейные неурядицы, ну а если муж с женой расходились во мнении на любой вопрос, то тут было просто необходимо оповестить об этом соседей, устроив грандиозную ссору. Переезд в отдельные квартиры не смог сразу исправить людскую психологию и еще долго соседи с удовольствием, как в театре, наблюдали перипетии чужой семейной жизни.
Со временем Михалыч вывел закономерность: если на семейный скандал никто не вышел, то через пару дней он получал письменное заявление от разгневанной супруги — как так, её чуть не убили, милиция не отреагировала, не защитила от пьяненькой половины, а если бы…, ну и т. п. Надо сказать, что такие заявления разнообразием слов и ситуаций не отличались и были писаны как под копирку. Но легче от этого не становилось, наоборот, заявление — это всегда хуже вызова на скандал. По каждой заяве нужно реагировать, т. е. опрашивать массу людей, собирать объяснения, готовить заключение, писать ответ заявительнице, короче беготни и писанины…, проще сразу пойти и на месте разобраться, как говорится — принять меры, или если еще проще — провести профилактическую беседу.
Однажды дежурный по райотделу майор Веселов, известный прикольщик, оправдывающий свою фамилию, со скорбным выражением лица оповестил Михалыча, что его вызывает судья Дзюбанов, надо приготовиться, т. к. если вызывают судьи, то не миновать крепкой трепки и, может быть, даже представления начальнику на дисциплинарку, вплоть до ареста на гауптвахту.
Михалыч сотрудник молодой всех этих тонкостей не знал, но однажды самолично, исполняя приказание, отконвоировал коллегу-милиционера на гарнизонную гауптвахту под арест, поэтому в словах дежурного подвоха не заметил. Направляясь к судье, Михалыч мысленно перебирал свои прегрешения перед Законом и Судом. Хоть и было их не мало, но ни одно не тянуло даже на строгий выговор. Так в неведении Михалыч, немного робея, но бодрым голосом испросил разрешения войти и, получив таковое, вошел в кабинет судьи.
Не имея опыта общения с судом, Михалыч, на всякий случай, по-уставному доложился:
— Товарищ судья, участковый инспектор младший сержант Имярек, по Вашему приказанию прибыл.
Судья Дзюбанов, крепыш среднего роста лет тридцати пяти, с серьезным выражением лица, что-то писал и при словах Михалыча молча указал на стул напротив себя.
Судья закончил писать и неожиданно предложил:
— Давайте познакомимся, меня зовут Виктор Петрович.
В ответ Михалыч пробормотал нечто невразумительное, на что, впрочем, судья особого внимания не обратил. Похоже, он о Михалыче знал больше, чем тот сам о себе.
— Ну-с, перейдем к делу. — Продолжил Дзюбанов. — Я, как Вам известно, проживаю по такой-то улице, т. е. на территории Вашего обслуживания.
Михалыч понятия не имел, где проживает судья, но, помалкивая, на всякий случай, согласно покачивал головой.
— Понимаешь, — судья перешел на доверительный тон, — заколебали меня соседи. Нет, конечно, у меня отдельная квартира, но на одной лестничной площадке со мной живет семья Соколовых. Такие, я вам доложу, фрукты, один другого стоят. День через день пьянки да скандалы. И все это на весь подъезд с шумом и гамом до полуночи. Участковые, что были до тебя, урезонить их не смогли. Очень прошу, наведи порядок.
Михалыч, поняв, что ему ничего не грозит, а очень даже наоборот, быстренько мысленно прокрутил ситуацию. Поскольку она была осмысленна давным-давно, выводы и решение напрашивались сами собой. Соколовых он знал. Действительно, несколько раз в месяц ходил успокаивать «воюющих» супругов, составлял протоколы, но, увы.
Дело в том, что районный суд очень неохотно применял к работающим правонарушителям высшую меру административного наказания — арест до пятнадцати суток, предпочитая давать незначительные штрафы. Страдал от этого и Михалыч. Отдельные правонарушители, получив малый штраф, откровенно и нагло смеялись в лицо участковому. Соколов был из них.
— Виктор Петрович, без Вашей помощи принять должные меры и пресечь антиобщественное поведение таких семей как Соколовы очень сложно. Я готов оформлять соответствующие материалы, но нужно, чтобы правонарушители получали реальное, ощутимое для них, наказание. Было бы хорошо, если бы НАРОДНЫЕ судьи нашего районного НАРОДНОГО суда (Михалыч умышленно нажал на народность суда), иногда прислушивались к мнению народа о мере ответственности пьяниц и хулиганов. Тогда и порядок можно навести быстро.
Судья взглянул на Михалыча, хмыкнул, но сообщил, что берется урегулировать вопрос о двусторонней связи суда и народа. Стороны оговорили некоторые специфические детали совместной деятельности по наведению правопорядка и расстались очень довольные собой.
На второй день, в самый разгар выяснения Соколовыми «кто в доме хозяин?», Михалыч позвонил в их двери. За его плечами маячили две женщины с повязками дружинников. Участковый предложил прекратить дебош и пояснить причину скандала. Соколова, не дожидаясь пока муженек найдет нормальные слова, скороговоркой протараторила, мол, хорошо, что пришел представитель власти, который урезонит ее буйную половину, сломавшую ей всю жизнь. При этом, её речь на треть состояла из, мягко говоря, не совсем литературных выражений.
Участковый сделал суровое лицо, предупредил о недопустимости употребления нецензурной брани и предоставил слово Соколову. Здесь дело было еще сложнее. Тоже на треть, но только в обратную сторону, речь Соколова могла быть признана печатной.
Михалыч прервал тираду и пригласил обоих пройти для разбора в пикет милиции. По дороге разгоряченные скандалом супруги еще несколько раз пытались выяснить отношения. В пикете участковый усадил Соколовых и дружинников за написание объяснительных, сам же вызвал из райотдела машину и составил на каждого из супругов протокол о совершении мелкого хулиганства.
Назавтра, по просьбе трудящихся, ранее судимый Соколов получил от народного судьи 10 суток ареста, а его супружница 2 месяца исправительных работ. Через месяц история повторилась, с той разницей, что посидеть пришлось Соколовой и после этого в семье, во всяком случае, для соседей, воцарилась благодать и спокойствие.
В дальнейшем двусторонняя связь народ — народный суд, при посредничестве Михалыча, успешно фунциклировала и население на его участке все реже получало возможность посмотреть «домашний спектакль в чужой семье». Правда, досужие языки злословили, мол, женщины стали воспитывать своих разлюбезных ночью, под одеялом, и то вполголоса, не дай Бог кто услышит. Но на то они и языки, чтобы говорить чорт знает что.
Урок второй.Жил-был в одном районе заместитель прокурора района, назовем его Данила Петрович. По распределению должностных обязанностей отвечал он за надзор за деятельностью милиции, следствия и дознания. В том числе, он принимал решения о санкционировании ареста разных злодеев. Был он, на наш, молодой взгляд, древним дедком, лет этак за пятьдесят, с прескверным характером.
Ну, насчет характера, посудите сами. Звонит он как-то начальнику милиции и говорит с издевкой, мол, твоих милиционерчиков на внеплановый медосмотр надо, явно заболели, с тазиками на голове под окнами дежурки сидят (замечу, что окна его кабинета выходили на райотдел).
Начальник, конечно, чертыхнулся, но пошел глянуть, что там творится. Заходит в дежурку, а там один из участковых в присутствии понятых, сидящих на скамейке у стены, производит уничтожение из молочной фляги бражки. Уничтожает путем выливания этой самой браги за окно, ну вроде как на землю. И объяснение есть, фляга тяжеленная, так мы ее, эту подлую брагу, отраву народную, не вынося из помещения, ковшиками за окно… Что там было-о…
