– Но взрослая жизнь, к сожалению, полна лжи. Все врут друг другу, – задумчиво произнесла Рита. – Некоторые, чтобы как-то выкрутиться из сложной ситуации. Другие – чтобы произвести впечатление. Третьи – из страха. И еще неизвестно, что было бы, если бы все люди говорили друг другу правду.
– Думаю, тогда между людьми существовали бы идеальные отношения.
– Да вы идеалист, Костя. Вам будет трудно жить.
– А мне и сейчас нелегко. Но я постараюсь никогда не лгать.
– У вас такое серьезное лицо. Не надо. Расслабьтесь. Иначе портрет не получится.
– А вы как считаете – люди должны время от времени друг другу лгать?
– Думаю, иначе будет много разрушенных судеб, трагедий.
– Как это?
– Да вот взять, хотя бы, к примеру, моего мужа, Марка. Он – следователь прокуратуры, и от него я узнаю столько разных случаев из жизни. К примеру, жена изменяет мужу, причем в течение долгого времени, и муж ничего не знает. Получается, что она обманывает его?
– Конечно! – воскликнул Костя. – Вы еще спрашиваете!
– Но пока он ничего не знал, все были живы-здоровы. А вот когда ему доложили, так сказать, о похождениях жены и он поехал и застал их, он убил и жену, и своего соперника.
– Не думаю, что это самый удачный пример. А если бы, к примеру, она изменила мужу, а потом пришла и повинилась перед ним? Если у нее роман с любовником несерьезный и ей важно сохранить семью, она, быть может, получила бы прощение от мужа, и они снова стали бы жить вместе. Если же она полюбила другого и не может жить с мужем, тем более – она должна все рассказать мужу, попросить у него прощения и уйти от него.
– И правда, вы – идеалист. А если, к примеру, она не может уйти от мужа потому, что ей просто-напросто не на что жить? И она не хочет оставаться на улице? Да к тому же у нее есть дети?
– Рита! Я не понимаю! Вас послушать, так получается, что люди должны лгать друг другу и находить в этом успокоение?
– Да нет, Костя, это я так. Просто рассуждаю. Привожу примеры из жизни. Иногда надо солгать пациенту, сказав, что у него несерьезная болезнь, чтобы он не упал духом, надеялся на выздоровление.
– А я считаю, что больной должен знать правду, и тогда он направит все свои физические и душевные силы на выздоровление. Хотя. Вот здесь-то вы, может, и правы.
Рита подумала тогда, что посеяла в чистой душе юного принца зерно сомнения в том, что лгать – это тяжкий грех. Пусть он поразмышляет об этом сам, может, в следующий раз он соберет для нее целый букет неопровержимых доказательств того, что она заблуждается. А возможно, напротив, согласится с ней и станет использовать ложь во спасение. В любом случае этот разговор пойдет ему на пользу.
14
Они встретились в парке. Вечерние тени легли на дорожки, солнце окунуло свои закатные лучи в чернило запущенного обмелевшего пруда…
– Если я скажу, что влюбился в тебя с первого взгляда, ты будешь надо мной смеяться? – спросил Сергей Гурьев Лену.
Она поежилась, закуталась в длинную шерстяную кофту и молча улыбнулась. Конечно, она не верила ему, как не верила никому – особенно мужчинам, особенно молодым, особенно таким красивым…
– А если я скажу тебе – то, что было между нами, ровно ничего не значит, ты не обидишься? Согласись, наш печальный разговор напоминает диалог из «мыльной» мелодрамы. Каждый мужчина несколько раз за свою жизнь признается в любви с первого взгляда понравившейся ему женщине, и редко оказывается, что это – правда, что он не обманулся в своих чувствах. Возможно, ты на самом деле увлекся мной. Я допускаю даже, что ты искренен в своих чувствах… Но не совпала ли наша встреча с тем периодом в твоей жизни, когда тебе просто необходимо было заполнить пустоту в душе, в своем сердце? – спросила она.
– А ты не рассуждай много, а просто поверь, и все.
– Сережа… – Они опустились на скамейку. Перед ними буйно цвели розовые пионы на клумбе. – Ты помнишь, я рассказывала тебе о своей дочери? Из-за чего мы с ней расстались, если можно так выразиться. Она влюбилась. Уверяла меня, что это настоящая любовь, то самое чувство, о котором слагают стихи, пишут романы, снимают фильмы, люди убивают друг друга из-за этой самой любви. Из-за любви, наконец, развязывались войны! Но я посмеялась над ней. Я опошлила все ее чувства. И знаешь почему? Не потому, что не поверила ей. Вовсе нет. Она-то, может, и полюбила по-настоящему, но мне не понравился ее парень… Какой-то грязноватый, хамоватый, угрюмый тип без определенного места жительства, без работы, без денег, без, как показалось мне, мыслей в голове… Вот я и подумала, неужели моя дочь должна жить с этим полуидиотом?
Она вдруг поняла, что ушла от темы, но не потому, что хотела сделать это намеренно, напротив – получается, ей просто захотелось с кем-нибудь поделиться, и влюбленный в нее Гурьев – чем не слушатель?
– Да я все понимаю, – не обиделся, к счастью, он. – Но только сейчас речь идет о нас с тобой, а не о твоей дочери.
– Сережа, но ведь мы же с тобой знакомы всего пару дней. Скажи, я похожа на женщину, которую легко обмануть, легко заставить поверить в то, что ее полюбили с первого раза?
– Ты – женщина, и очень красивая. Я удивляюсь, как могло такое случиться, что твой муж ушел от тебя. Хотя я догадываюсь. Ему поначалу, вероятно, было приятно, что у него такая жена – умная, роскошная, да к тому же еще и судья. А потом он почувствовал себя рядом с тобой неуютно, словно ты давила на него. Так?
– Думаю, да. Он встретил женщину, с которой ему было более комфортно, спокойно, что ли. Он мне так и сказал. Кроме того, он упрекнул меня в том, что я не прислуживала ему. Вот как-то так нехорошо он выразился. Хотя сейчас-то я понимаю его. Просто ему надо было, чтобы его любили. Вот и весь ответ.
– Значит, ты его не любила?
– Значит. Но я как-то не задумывалась об этом. Просто мы жили, как живут миллионы пар.
– Думаю, меня ты будешь любить.
Ей нравилась эта уверенность, эта мужская бравада, желание произвести на нее впечатление. Пусть помечтает… Хотя и ей тоже не мешало бы помечтать о настоящей любви, о мужчине, которым бы она дорожила и которому, возможно, мыла бы спину.
Он поцеловал ее. Не спросил разрешения, не подготовил, а просто властно обнял, прижал к себе с силой. Она подумала, что у него было время научиться так целоваться, и не только целоваться. Они провели вместе ночь, как украли ее. Она совершала сейчас то, за что ругала Инну. Что бы сказала Инна, узнав, что ее мать от тоски и печали пустилась во все тяжкие?
– Послушай, Сережа, у меня масса проблем. К тому же если ты говоришь о любви, то что под этим подразумеваешь? Свидания? Телефонные звонки? Эсэмэски?
– Нет. Под любовью я понимаю совместную жизнь. Но не подумай, что я напрашиваюсь в твою роскошную квартиру. Нет, у меня есть квартира. Как же глупо все это звучит рядом со словами о любви, согласись?
– Да, но ты все говоришь правильно. Как иначе должен говорить мужчина, который любит и боится потерять женщину?
В какой-то момент ей показалось, что она ведет себя отвратительно – она не должна была подпускать к себе близко мужчину, с которым только что познакомилась, это более чем легкомысленно.
– К тому же ты слишком молод, – зачем-то сказала она. – И понятия не имеешь, что значит жить с женой-судьей. Я прихожу домой поздно и не успеваю ничего по дому. Домработницу никогда в жизни не заведу, потому что никому не доверяю. Вот и приходится ночами стирать, гладить. Да и близким своим некогда время уделить. Вот такие мои дела… проблемы.
Она захотела, чтобы он ее поцеловал. И он поцеловал. И она в его руках почувствовала себя такой защищенной, спокойной.
– Ладно, пойдем пить чай, а то что-то холодно стало.
По дороге купили торт. Лена представила себя замужем за Сергеем, и весь путь до дома играла сама с собой в эту опасную, но такую приятную игру.
Марк пришел, когда чай уже был весь выпит, а женщина-судья с любовником, мечтавшим стать ее мужем, постелили постель. Испугавшись этого позднего звонка в дверь, Лена долго не могла попасть ногой в джинсы. Все прыгала на одной ноге, держась рукой за плечо голого Гурьева. Потом все же оделась (набросила на плечи первое, что попалось под руку, длинную мужскую рубаху) и, застегиваясь на ходу, выбежала в переднюю и бросилась к двери. Заглянула в глазок и, увидев Марка, восприняла его почти как неожиданно вернувшегося из командировки мужа – так ей стало страшно и стыдно.
– Привет, – сказал Марк каким-то придушенным голосом. – Извини, что я так поздно. Позвонил тебе, а у тебя телефон не отвечает.
– Я его… выключила, – вдруг вспомнила она, что сделала это по совету Сергея. «Пусть нам никто не мешает».
– С тобой все в порядке? А то ты какая-то…
Он смотрел на Лену и никак не мог понять, что в ней изменилось. Ее взгляд, блуждающий, осторожный и виноватый выдавал в ней чуть ли не преступницу. Хотя преступником собирался стать (для этого он и пришел) сам Марк. Он пришел поговорить с Леной и объяснить ей, что ее визиты сильно нервируют Риту, что его жена, при всей ее доброте и широте взглядов, оказывается, ревнует его. Всю дорогу к Лене он придумывал, как бы построить разговор так, чтобы Лена не обиделась. Но получалось, что в любом случае его визит к ней ее оскорбит и что она, конечно же, пообещает, что больше к ним никогда не придет: «Главное, твою Риту не нервировать». (Он словно слышал голос Лены.) Она непременно обидится. Тут и гадать нечего. А что делать? Позволить ей и дальше трепать нервы Рите? Он слишком любит ее, чтобы променять спокойствие и гармонию их отношений на дружеское участие в судьбе однокурсницы. Дружба дружбой, но Рита для него всегда была на первом месте. И как только он раньше не догадался, что все те часы, которые он проводил в кабинете за долгими разговорами с впавшей в депрессию Леной, Рита места себе не находила, ревновала, злилась, страдала. «У кошки заболи, у собаки заболи, у Риточки – заживи». Вот такую детскую присказку он твердил, поднимаясь к Корсаковой и желая, чтобы как можно скорее закончился предстоящий им и тяжкий для обоих разговор.
