И вот вдруг неожиданно для себя он находит Елену в очень странном состоянии, которое лишь с большим трудом можно назвать депрессивным. Особенно в тот момент, когда за ее спиной вырос довольно-таки высокий молодой мужик. Он тотчас вспомнил слова Риты о том, что Лена в последний раз приходила как раз для того, чтобы попросить Марка «пробить» личность человека, пытавшегося ухаживать за ней. Марк испытал облегчение, увидев, что Лена дома не одна, что теперь-то у нее наконец появился человек, который и поможет ей (надо надеяться) выкарабкаться из ее душевного кризиса.
– Марк… здравствуй. Познакомьтесь. Это Марк, мой товарищ, коллега, друг. А это – Сергей Гурьев.
Марк сразу понял, что она назвала своего ухажера по имени и фамилии не случайно – чтобы он запомнил и выяснил, что это за фрукт. Что ж, он понял. Он хотел было уйти, но Лена пригласила его выпить чаю. Спрашивается, зачем она это сделала? Просто так, из вежливости, или же она хотела тем самым попросить Марка задержаться у нее подольше, чтобы пообщаться с Гурьевым? Или же… А что, если она его боится, и это приглашение на чай является способом удержать Марка, чтобы позже дать ему понять – она просто-напросто никак не может отделаться от этого опасного парня?
Хотя все могло обстоять совершенно иначе. Он же пришел неожиданно, возможно, спугнул их, потенциальных или уже настоящих любовников, и Лена пригласила Марка выпить чаю просто так, машинально, нисколько не задумываясь, что Марк может принять это предложение. Осторожный Марк принял решение все же остаться и посмотреть, как дальше будут развиваться события. Он смотрел на Лену, не отводя глаз, в надежде, что та подаст ему знак: выметаться ли ему, мол, все в порядке и он – третий лишний, или же остаться, ей это необходимо.
Но, глядя на Лену, невозможно было понять, что она чувствует, кроме растерянности: радость от присутствия понравившегося ей мужчины, или животный страх за свою жизнь? Надо сказать, Гурьев сначала произвел на Марка довольно-таки приятное впечатление, но потом с каждой минутой он нравился ему все меньше и меньше и даже начал казаться подозрительным – уж слишком затянулось его молчание. Мысль о том, что Гурьев просто-напросто дико приревновал свою любовницу к неожиданно появившемуся в ее квартире другу, к тому же такому красавцу, Марку даже не пришла в голову.
Однако с каждым глотком слабого, явно разбавленного чая напряжение росло. Лена, пребывая в смятении чувств, вероятно, чтобы ускорить процесс, решила пренебречь святыми обязанностями гостеприимной хозяйки и вместо того, чтобы заварить свежий напиток, долила в заварочный чайник, где были остатки чая, теплой воды. Нет, Марк, конечно, не обиделся, больше того, он воспринял и этот странноватый для Лены поступок как знак: Марк, ты видишь, мне сейчас не до чая, мне вообще ни до чего, этот человек опасен, разве ты не понимаешь?
Сталкивающийся каждый день с убийствами Марк на самом деле на глазах Лены Корсаковой сам превращался в маньяка, только с «обратным» знаком: ему в каждом незнакомом мужском лице виделся маньяк-убийца.
Лена же никак не могла дать понять засидевшемуся (прошло двадцать пять минут!) Марку, насколько он некстати, у нее сейчас все хорошо, и он своим визитом может лишь все испортить, сломать то теплое, наполненное нежностью и желаниями чувство, связывающее ее с Гурьевым. Марк, какой же ты дурак, читалось в ее взгляде. Марк же истолковывал этот взгляд по-своему: вот видишь, Марк, я же говорила тебе, как я сейчас слаба и уязвима, не могу отделаться от этого типа.
Звонок в прихожей заставил вздрогнуть всю троицу. За сильным, звонким и каким-то нетерпеливым звонком последовал характерных звук отпираемых замков, потом звон ключей, стремительные легкие шаги, и вот в кухню вошла высокая стройная девушка. Светлые волосы ее струились по плечам и груди и заканчивались на уровне обтянутых мягкой джинсовой тканью ягодиц. Это вернулась Инна, которая отсутствовала в квартире с момента развода родителей. Молодые оленьи глаза сначала выразили радость, когда она увидела мать и Марка, но потом, заметив незнакомого мужчину, как-то сразу потухли.
– Господи, Инна… Наконец-то! – Лена поднялась ей навстречу, хотела обнять дочь, но та отшатнулась от нее и теперь уже откровенно по-хамски воззрилась на незнакомого мужчину. В отличие от Марка она сразу оценила обстановку. Волосы на голове матери слегка растрепаны, щеки горят, пуговицы на мужской рубашке (она впервые видела эту голубую, в мелкую клетку рубашку, а вот черную майку, в которой сидел и молчал незнакомый ей гость, она знала отлично – это была майка ее матери) застегнуты сикось-накось, глаза сверкают, да и весь ее облик выдает ее с головой: она только что была с этим мужиком. Переспала с ним. Да, видно, Марк все испортил.
– Извините, что помешала, – осипшим от возмущения голосом произнесла Инна и бросилась к выходу.
– Инна, куда ты?! Постой! Ты ничего не поняла!
А вот Лена поняла все. Инне достаточно было одного взгляда, чтобы сделать вывод: мать без нее не скучает, вон, завела себе любовничка! Впустила в дом первого встречного. Чем она лучше Инны? Такая взрослая, умная, многоопытная мать, еще и судья, воспользовавшись тем, что теперь она живет одна, не растерялась – водит мужиков.
Все произошло так быстро (хлопнула дверь, в кухне остался лишь легкий аромат духов, молодости и злости), что только Лена могла осознать свалившуюся на ее плечи очередную порцию печали: дочь пришла, вероятно, за примирением, может быть, даже вернулась совсем – никто не видел, была она с багажом или нет, – и нашла мать вполне счастливой и отнюдь не убивающейся по своей единственной дочери. А что, если она поссорилась со своим бойфрендом и ей сейчас некуда идти?
– Инна… Инна, дочка! Да ответь же… – шептала Лена, глотая слезы, в телефонную трубку.
Но, судя по всему, дочка не хотела с ней говорить.
– Лена, я пойду? – Марк почувствовал себя крайне неуютно. Ему так захотелось домой, к Рите. В какой-то момент он понял, что ему достаточно на сегодня чужих проблем. У него есть своя жизнь. Рита его ждет, минуты считает.
Лена, бросив на него мимолетный взгляд, закусив губу, кивнула головой, мол, иди, Марк, мне ни до чего.
И Марк ушел.
Сергей Гурьев хотел было обнять Лену, но она вдруг резко отстранилась, и он понял, что она злится – потому что из-за него, из-за его присутствия здесь и этой нелепой путаницы с рубашкой она в очередной раз потеряла дочь.
– Лена, так нельзя. Твоя дочь – эгоистка, разве ты не видишь? И что бы ты сейчас для нее ни сделала, она все равно найдет повод, чтобы причинить тебе боль.
– Почему? Чем я ее обидела?
– Думаю, она поссорилась со своим парнем, вот и все. Пришла сюда в надежде на то, что поплачется тебе, все расскажет и все обернется так, что ее горе сольется с твоим горем. А тут – мужчина! Как это мать посмела привести в дом мужчину? Что она себе позволяет? Примерно так.
– Может, ты и прав, Сережа, но тебе сейчас лучше уйти. Я предупреждала тебя, что у меня много проблем. Инна – самая большая.
– Но я не хочу уходить. Я люблю тебя! Проблемы с детьми никогда не кончаются, но жизнь-то продолжается.
Она слушала его, и ей было приятно все то, что он говорил. Но некто, сильно задетый за живое, где-то внутри нее, не желал, чтобы мужчина, который ей нравился, был свидетелем ее слабости, ее плохого настроения, ее слез. Она хотела, чтобы Гурьев ушел – для того чтобы она томилась и ждала его звонка, его прихода. Ей надо было какое-то время побыть одной.
И он ушел. Сказал, что ненадолго. Что он вернется. Она слабо улыбнулась ему. А ведь как хорошо начинался вечер.
Она спала тревожным сном, закутавшись в одеяло и спрятавшись под ним с головой, когда позвонил Марк. Разбудил, испугал и одновременно обманул ее: она-то думала, что это Гурьев.
– Что случилось, Марк?
– Просто я хотел тебе сказать, чтобы ты была поосмотрительнее. Ты что, влюбилась в этого парня?
– Не знаю. Может… и так. – Она еще находилась наполовину во сне, и речь ее была вялой. – Что случилось, Марк? Ты позвонил очень поздно.
– Он ушел?
– Ушел. Но почему ты задаешь мне такие странные вопросы?
– Лена, совершено уже три убийства, понимаешь? Убили двух молодых женщин и девушку… удушили чулком! А вдруг этот Гурьев и есть убийца? Ты же о нем совершенно ничего не знаешь!
– Но ведь не всем же быть следователями и милиционерами, – зачем-то произнесла она, словно, будь Гурьев милиционером, досье на него можно было бы найти в два счета, к тому же представители органов – это люди, которым по большей части можно доверять и уж никак не опасаться хотя бы за свою жизнь.
– При чем здесь милиционеры? Думаешь, если он милиционер, значит, это гарантия того, что он не подонок? Лена, я прошу тебя, не торопись. Узнай хорошенько все об этом человеке. Скажу тебе прямо, мне он не понравился.
– Марк, он и не должен был тебе нравиться, ты же мужчина.
