— А нашли того, кто отправлял телеграмму?
— Нет. Зато нашли родителей Инны.
— А разве вы не были знакомы?
— Нет. Вначале Инна вообще не упоминала о родителях, а потом как-то обмолвилась, что мама у неё умерла, а отец снова женился. И когда ей исполнилось пятнадцать лет, у мачехи родились двойняшки, а Инну отдали в интернат. И этого она отцу простить не может. Она говорила, что с восемнадцати лет не поддерживает связь с семьёй отца и ненавидит детей. Собственно поэтому у нас их не было. Но на самом деле оказалось, что и мама, и папа вполне себе живы и здоровы. Правдой было только то, что Инна не поддерживает с ними никаких отношений. В глазах родителей я видимо тоже выглядел злодеем, погубившим их дочь. Почему я не настоял на знакомстве с родственниками? Я вновь и вновь спрашивал себя об этом. И понимал, что мне удобней и легче принять рассказ Инны. Я говорил себе, что не стоит вмешиваться, что это было в её жизни до меня и не имеет ко мне никакого отношения. Да много чего я себе говорил. Если человек хочет найти себе оправдание — он найдет. На самом деле мне просто не хотелось ни с кем делить Инну. Мне нравилось, что в её жизни есть только я, а в моей только она. Казалось, что это идеальный вариант для построения отношений — никто никогда не вмешивается.
— А твои родители? — задала я вопрос вертевшийся у меня на языке с того момента, как услышала рассказ о родителях Инны.
— С моими родителями тоже всё не так просто. Мама родила меня в семнадцать лет. О том, кто мой отец я узнал уже взрослым. Мы даже встретились с ним, посмотрели друг на друга и разошлись. Мы совершенно чужие друг другу люди. Ни у меня, ну у него не появилось желания общаться дальше. А мама вышла замуж и уехала с мужем в Канаду. Я жил с бабушкой и дедушкой. Сейчас они уже умерли. Когда я женился, мама один раз приезжала познакомиться с Инной. Они поладили, правда, особой душевности в отношениях я не заметил.
— Твою жену нашли?
— Нет. Никаких следов больше. Из милиции приходили, расспрашивали соседей, всех у меня на прежней работе, никто ничего плохого не сказал, но и никаких следов больше не было. Даже мужчину отправившего телеграмму не нашли. Знаешь, я очень надеюсь, что у неё все хорошо, и она живет пусть и далеко.
За разговором мы пропустили наступление нового года. И хотя телевизор работал, и я, и Герман банально прослушали поздравления и бой курантов. Я ковыряла вилкой остывшую рыбу и размышляла. Многое в этой истории казалось мне странным и нелогичным. Либо Герман рассказал не все, либо мы слишком по-разному оцениваем происходящее вокруг.
При всем при этом мое убеждение, что не Герман виновен в смерти директора не покидало меня ни на мгновение. Не знаю, кто мог всё подстроить, но точно не Герман. Он, будто почувствовав мои мысли продолжил:
— И если когда Инна пропала, её предполагаемое убийство считалось только одной из версий происшедшего, то сейчас я оказался замешан в настоящее убийство.
А ведь с таким же успехом меня тоже можно обвинить в смерти шефа. Да кого угодно можно обвинить. И если у меня или кого-то ещё не было никаких контактов с директором, это не значит, что не было причин для ненависти. Мне сложно представить, за что можно ненавидеть человека до такой степени, чтобы убить, но чего только не бывает. А может это холодный расчет конкурентов? Но как ни крути — я не находила в чем это может быть им выгодно. И вообще я не видела людей, которым убийство директора приносило хотя бы гипотетическую выгоду. И хотя я точно знаю, что не имею никакого отношения к убийству, и Герман тоже — по спине у меня пробежал неприятный холодок. Убийца кто-то из тех, кого мы знаем, а никто ничего не заподозрил. Пожалуй, есть только одна возможность все выяснить.
— А давай найдем того, кто убил директора — совершенно неожиданно для себя выпалила я.
— А мы сможем?
— Конечно! Посторонних там не было. Значит это кто-то из наших. Для начала нужно выяснить, кому это могло принести выгоду, и проследить за этими людьми.
— Тогда, прежде всего, нужно следить за мной.
— Почему за тобой? — наверное, я не смогла сдержать раздражение в голосе. Ну, в самом деле, как иногда говорят в кино — это возмутительно. У человека какая-то мания обвинять себя во всем. И ведь умный мужчина! Во всяком случае, до сих пор производил такое впечатление.
Он не стал отвечать. Встал, собрал тарелки и отнес их в раковину. Включил чайник и достал из холодильника мороженое.
— Герман! — позвала я.
— Давай попробуем. С кого начнем? С меня?
— Господи! Да почему же с тебя?
— Потому что я в пятницу накануне праздничной недели поругался с шефом. И он грозился меня уволить. И возможно уволил бы, если бы не умер.
— Не смеши меня! В государственном учреждении сотрудника проще убить, чем уволить!
— Вот именно — невесело усмехнулся Герман.
— А почему вы поругались?
— Владлен Платонович дал мне личное поручение, а я отказался его выполнить.
— А что он хотел?
— Лена! Можно я не скажу тебе об этом. Это не имеет к его смерти никакого отношения. — Герман поморщил лоб и добавил — хотя, если кто-то другой сделал это — то может быть. Нет, не думаю. Если его убили из-за того, что это сделал кто-то другой — то у кого кроме нас был доступ к этой ширме? Ни у кого не было. Значит причина в другом.
Если честно, я ничего не поняла из рассуждений Германа и уже порядком устала. Я достала телефон и посмотрела на время — половина четвертого.
Глава 9
Вернувшись домой я отключила телефон и легла спать. Проснулась, когда за окном начинало темнеть. Проверила холодильник и, замариновав куриные крылышки медовым соусом, решила позвонить Деточке.
— С наступившим новым годом — после приветствия начала я его поздравлять!
Олег терпеливо слушал мои разглагольствования на тему нового счастья, крепкого здоровья и остальных пожеланий.
— Я собирался зайти к тебе утром, но не смог дозвониться. Бурно провела новогоднюю ночь?
— Совсем нет. Если тебе удобно, то я тоже буду рада повидаться. Часа через полтора я даже смогу угостить тебя крылышками в медовом соусе.
— Отлично. Я заеду. Диктуй адрес.
Я порадовалась, что в новогоднюю ночь уходила из дома. Во всяком случае, сейчас не надо было наводить порядок.
К тому моменту, когда приехал Олег крылышки были готовы. В первый день нового года подморозило, и щеки у Деточки были алыми.
— Ты почему без шапки? Холодно же! — я просто не знала что сказать, а встречать гостя молчанием показалось неудобным.
— Нормально. Я привык.
Отсутствием аппетита мой бывший одноклассник явно не страдал.
— Замечательно готовишь — похвалил он — а я ленюсь. Тешу себя иллюзией, что умею готовить просто либо времени не хватает, либо случается приступ лени. У тебя такие приступы бывают?
— У всех бывают — меланхолично ответила я. Я все время думала о нашем с Германом плане отыскать убийцу директора. У Олега есть самая полная информация, и я пыталась придумать, как бы у него все выспросить. Но никакие «тонкие ходы» не приходили на ум, и я поддерживала светскую беседу, ни о чем.
Наконец он сам не выдержал:
— Лена, расскажи мне про вашего шефа, вообще про обстановку в коллективе, пожалуйста.
Так вот ради чего он напросился в гости. Все стало предельно ясно. Я хихикнула. Получается, мы с Олегом уготовили друг другу одну и ту же роль.
— Я тебя насмешил своим вопросом? — удивился Деточка.
— Нет, Олег — заулыбалась я — ты просто прочитал мои мысли.
— Ты хотела мне что-то рассказать? Почему же не пришла?
— Не совсем рассказать. Точнее совсем не рассказать. А если уж совсем точно — я хотела у тебя спросить.
— Спрашивай.
— Кого подозревают в убийстве?
— А почему кого-то должны подозревать — ушел от ответа Олег.
— Но ведь директор убит. Так?
— Так.
— А подпилить крепление мог только кто-то из артистов, или, в крайнем случае, кто-то из сотрудников. Так?
— Так.
— Вот я и хотела узнать, кто подпилил этот злосчастный крепёж?
— Ааа, это — протянул Олег. Ну, это как раз и не имеет особого значения, хотя возможно это путь к убийце.
— Ты говоришь загадками. Как это путь к убийце? Крепеж подпилил либо убийца, либо его помощник.
— Возможно, но, во-первых, не декорация стала причиной смерти, а во-вторых, крепеж не был подпилен.
— А что тогда стало причиной смерти, если не декорация?
— Лена, ну подумай сама. Ваш директор далеко не хрупкий мужчина активного возраста. Упавший рулон, конечно, мог его ударить. Допускаю даже что сильно, но не убить!
— Но он же умер!
— Его отравили. Рулон с декорациями упал на твоего шефа в тот момент, когда он потерял сознание. Владлен Платонович умер от яда, а не от удара.
— Яд? Откуда яд? По сценарию никто ничего не ест и не пьет. За сценой была только маленькая бутылка воды без газа, а то, что было в зале — ели все. И ни с кем ничего не случилось. И воду, кстати, директор сам принес.
