Но нет! Разум Тайги был затоплен охватившим его граничащим с яростью раздражением, Иван резко отпихнул Клыка плечом и подошел к решетке Сидоровича, снимая рюкзак. Стрелять и вообще буянить в этом бункере никто не будет — каждый бродяга соблюдал железную субординацию, если не хотел стать тут и вообще во многих местах персоной нон грата. Так и есть. За спиной прошелестели шаги, негромко хлопнула дверь. Казалось бы, Клыку, оскорбленному и выставленному вон, полагалось на прощание хотя бы шарахнуть металлической плитой о косяк так, чтобы пыль посыпалась. Однако нет! Странная, ненормальная вежливость уже начинала пугать.
У Сидоровича Тайга не задержался. Быстро продал ему свои не очень богатые находки, купил консервов, патронов, пару бутылок водки, послушал новости и сам вкратце рассказал про увиденное на Свалке, поведал о пропаже Чалдона, на что торговец сочувственно покачал головой и вздохнул, наскоро что-то записав в засаленный блокнотик. Но Иван, уже тертый калач, уже заранее знал: Сидоровичу на судьбу разгильдяя-пропойцы плевать с высокой колокольни.
— А что за фрукт этот Клык? — поинтересовался Тайга напоследок.
— Хрен его знает, — буркнул Сидорович, — Раньше иногда проскакивал тут, орел залетный, теперь какие-то детальки ищет, носится с ними, как с писаной торбой. Даже кому-то из бродяг дал работу на них. Сам не желаешь подписаться?
— Нет уж, увольте, — криво усмехнулся Иван, — В мусорках лазить я не мастак.
— Вот и мужики тоже. Да много их тут бродит, клыков и разных других скелетов…
Попрощавшись, Тайга вышел из бункера. И тут же столкнулся с оборванцем, что называется, нос к носу. Наработанные рефлексы не подвели — рука моментально легла на рукоять автомата, большой палец перещелкнул предохранитель. Оружие было давно доработано таким образом, что довольно тугая защелка теперь срабатывала легко, однако не самовольно. Однако Клык агрессии не проявил, с усмешкой буравил Ивана глазами.
— Чего надо? — в лоб спросил Тайга. — Проблем хочешь?
— А можешь устроить? — осведомился Клык. — Зачем хамишь, дядя? Я к тебе вежливо, а ты как шпана приблатненная начал себя вести. Нехорошо. Нельзя так.
— Да пошел ты… — Иван, уже основательно разозленный, вскинул руку, намереваясь отпихнуть наглеца. Стрелять он не решился — неизвестно все-таки, что за деятель этот самый Клык. Вдруг потом неприятностей не оберешься, стоит его продырявить? А морду набить не мешало бы. Рукопашные стычки среди бродяг не были редкостью, и в этом обществе всегда уважалось право вызова на поединок. Главное — без убийства и ничем реально не обоснованного кровопролития.
Иван считал себя, причем небезосновательно, хорошим бойцом и думал, что Клык отлетит в сторону. Максимум — увернется, однако проходимец ловко перехватил руку Тайги возле кисти, немного довернул, отступил и Иван вдруг с удивлением обнаружил, что уже летит вперед. Брякнуться он, впрочем, так и не сумел: сильная рука уцапала его за шиворот и так и удержала в нелепом положении. Зарычав от стыда и унижения, Тайга утешился лишь тем, что никто из новичков в темноте этого эпизода не видел.
— Уймись, мужик, — уже без тени иронии посоветовал Клык. — Не надо ссориться. Извинись лучше, и разойдемся.
— Я тебе сейчас так извинюсь, сопляк, — Иван вывернулся, и теперь стоял, набычась и крепко сжав кулаки. — Подраться хочешь? Нет проблем.
— Не хочу я с тобой драться. Хотел поговорить просто и заказ на кое-что дать, очень для меня важное, а ты сразу руками махать начал…
— И продолжу. Только не руками, — правая рука Тайги легла на рукоять ножа в ножнах, висевшего на поясе. — Кишки тебе, уроду, выпущу. А свой хлам потом сам искать будешь. Если жив останешься и заштопают тебя.
— Серьезные аргументы, — Клык откинул капюшон плаща, — И слова серьезные. За них надо отвечать. Только не здесь — народу много. Пошли за холм? Там и решим вопрос…
— Ага! — рыкнул Тайга, — А там наверняка твои корифаны ждут. Меня — в ловушку ближайшую, а вещи себе. Знаем, проходили уже. Нет уж, сука, давай здесь и сейчас!
Тайга скинул рюкзак с плеча, положил на траву автомат и вынул нож. Клык, впрочем, остался безоружен, но Ивана, уже всерьез разъяренного, это не остановило. Убивать проходимца он все равно не собирался — так, чиркнуть несколько раз для острастки и пару зубов вышибить. Чтобы звался потом не Клыком, а, скажем, Дырявым.
Тайга первым пошел в атаку. Не хочет противник браться за оружие — что ж, сугубо его личные проблемы. Иван собирался сейчас не вопросы чести утрясать, а проучить хама, вздумавшего ему указывать. Ох, плохие это качества — самоуверенность, слепая ярость и чувство превосходства над врагом! За несколько минут «боя» Иван так ни разу и не смог достать Клыка ножом, зато получил несколько весьма болезненных пинков по ногам и пару хлестких ударов расслабленной кистью руки в лицо. Из разбитого носа капала кровь. Шум драки привлек внимание поселковых, пришел Волк, но ввязываться или, тем более, разнимать не полез. Кто хочет решать свои личные дела — пусть решает, тем более, никто никого не расстреливает и раненого не истязает.
Клык был моложе и проворнее Тайги, легче на добрый десяток килограмм и, стоило признать, оказался гораздо лучше подготовлен в рукопашном бою. Иван уже заметил, что противник не увечил и не калечил его, хотя уже вполне мог бы хотя бы вышибить нож из руки, однако не делал этого. Более того — на щетинистой физиономии Клыка все время проскальзывала натуральная, а вовсе не показная усмешка. Да этот урод еще и смеет издеваться!
Тайга с хриплым ревом нанес широкий, быстрый, как взмах лопасти вентилятора, секущий удар слева направо. Только опять промахнулся, а нешуточная инерция, бороться с которой уже не хватало сил, унесла тело в сторону. И тут же Иван ощутил железный захват пальцев противника сзади за голову, а большие пальцы воткнулись в глазницы. Пока — не очень сильно, но дали понять, что зрение уже в серьезной опасности. Именно так и выдавливают глаза. Тайга замер, не пытаясь больше орудовать ножом. Какой смысл? Несерьезно ранить противника (иначе из подобного положения и не получится), а самому остаться слепым? Неэквивалентно.
— Унялся? — спокойно спросил Клык. — Вот и хорошо. Больше так себя не веди.
Захват исчез, и Иван тяжко осел в траву. Интуиция подсказывала ему, что в драку больше лезть не стоит. Перед ним не молокосос, не выпендривающаяся шпана и не безголовый отморозок, а профессионал, которому ничего не стоит и убить, и искалечить. Если человек вот так запросто отпускал врага, который несколько секунд назад был готов его проткнуть ножом, значит, он очень уверен в своих силах. Или…
— Все, концерт окончен, — громко сообщил Клык собравшимся вокруг бродягам, — До новых встреч, цветов и аплодисментов не надо.
Народ, дождавшись окончания зрелища, помаленьку начал разбредаться кто куда. Ничего серьезного не случилось, и вмешательство «карательных органов» в виде Волка и еще двоих мужиков немалых габаритов, местной «зондеркоманды» не потребовалось. Тайга сплюнул себе под ноги, встал, подхватил с земли автомат и рюкзак. Клык махнул ему рукой:
— Удачи, дядя. Не груби больше.
— Иди ты… — буркнул Иван в ответ, провожая взглядом сутулую фигуру в длинном плаще.
Датчики и жгуты проводов опутывали тело женщины, а некоторые даже уходили в плоть, под кожу, и там соединялись с нервами. Джина навзничь лежала на лабораторном столе, совершенно голая, и только теперь можно было видеть, насколько она исхудала. От ее спортивного, мускулистого тела осталась одна иссохшая, как мумия, оболочка, пергаментная, пожелтевшая кожа, обтянувшая кости. Можно сказать, предпоследняя стадия анарексии. Далее последовала бы только смерть.
Питание вводилось по прозрачным пластиковым трубочкам прямо в вены, ведь только сложнейшее медицинское оборудование удерживало женщину на грани гибели. Глубокая кома редко заканчивается возвращением к жизни, и все присутствующие это прекрасно знали.
Над телом Джины Кролл склонились трое мужчин в белых лабораторных халатах. На лицах — марлевые повязки. Воздух в медицинском боксе лабораторного сектора был стерилен, каждые два часа мощное ультрафиолетовое излучение из специальных светильников выжигало всю микроскопическую живность, обеззараживало помещение. Техника и люди боролись за жизнь Джины всеми доступными способами.
— Не лучше и не хуже. Грань смерти, кома, плюс к тому полный паралич всей нервной системы. Головной мозг жив, но отключен. Вообще ни на что не реагирует, хотя вместе с тем клетки коры не разлагаются. Если бы мне кто-то сказал, что такое возможно я бы посмеялся. Мистика какая-то.
— Не мистика. Зона. Тут все возможно, сам убедился, — Комаров подошел к блоку управления аппаратом искусственного дыхания, нажал несколько кнопок, вгляделся в бегущую по экранчику пульсирующую линию — Даже жизнь после смерти. Формально Джина мертва. Но на самом деле ее организм функционирует. И мозг теперь ему не особенно нужен.
