Иван, как и практически все «молодые» бродяги, решил, будто нашел неимоверную ценность. Но перекупщик позже дал за «волшебную штучку» всего лишь пачку патронов, бутылку водки и немного денег наличными. Тайга решил было, что его просто пытаются облапошить, но потом, посоветовавшись с другими ходоками, изменил мнение.
Но все это было потом. А тогда Иван просто стоял напротив большого «разрядника» и с интересом наблюдал за пульсирующим от чудовищного статического напряжения воздухом. Полупрозрачные молнии скользили по наполовину выжженной траве, жадно лизали сотнями «языков» ржавую консервную банку и трухлявый кусок доски. Когда-то здесь проходила улица, теперь же она настолько заросла бурьяном, что даже плотно набитые колеи угадывались с трудом.
Иван еще не знал тогда, что ему сказочно повезло встретить «разрядник» именно тут, в полыни, потому как на асфальте или бетоне он не был бы виден вовсе, а змеящихся, едва заметных молний вполне можно и не заметить. А дальше случилась бы резкая вспышка, громкий хлопок — удар, и все. Только легкий серый пепел, кружащийся над землей. Все, что остается в таком случае от невнимательного человека…
Но тогда Иван еще не думал и о том, что практически каждый артефакт — это чья-то смерть. Кто-то разменял свою жизнь на ценную и почти волшебную штучку, а кто-то потом нашел ее и обратил в деньги и возможность продлить свое существование… Только чтобы, быть может, потом самому стать именно таким вот артефактом. Хотя, скорее всего, бродяге лучше вообще об этом не задумываться. Просто жить нынешним днем.
Дальше еле-еле различимая бывшая проселочная дорога пересекалась с асфальтированной. Вездесущая и дьявольски живучая растительность еще не успела взломать крепкое покрытие, но, судя по буграм и наметившимся трещинам на старом асфальте, все решало лишь время. Жизнь продолжалась даже там, где воцарялась смерть. А на обочине дороги лежал человеческий череп. Гладкий, белый, он пусто пялился на мир глазницами и скалил зубы верхней челюсти, нижняя куда-то подевалась. Рядом с ним склонил синюю пыльную головку маленький цветок…
В поселке когда-то находился большой магазин, и ПГТ получил свое название по праву: в нем были и четырех-пятиэтажные дома — «хрущевки», причем немало. Естественно, разруха и запустение не миновали это место. С крыши одного дома свешивался лист кровельной жести, чудом держащийся неизвестно на чем, и протяжно грохотал о стену дома на ветру. Это бы единственный звук, который раздавался в бывшем населенном пункте.
Дико и страшновато было видеть ржавый, весь в струпьях облупившейся краски киоск с еще видневшейся надписью «Союзпечать», сквозь выбитые стекла которого еще можно было разглядеть ворохи прелых газет внутри. Детскую площадку с остовами песочниц и качелей. Удивительно хорошо сохранившуюся водокачку на углу улицы. Автобусную остановку… Именно эти обыденные в сознании простого человека вещи, но в атмосфере всеобщего запустения вызывали непонятное, щемящее чувство страха и угнетенности.
Вот тогда-то Ивана и понесло в тот самый дом. Длинный, пятиэтажный, с магазином-универмагом в цоколе. Тайга позже сам не мог понять, зачем. Наверное, решил, что именно там можно чем-то поживиться. По квартирам шарить с целью мародерства он точно бы не стал, и не от брезгливости, а по причине сознания бесполезности: таких умников в Зоне имелось немало, и его стопроцентно уже опередили. А тут остекленные двойные двери сами были распахнуты, дескать, заходи, не бойся, теперь тут уже точно никому ничего не пригодится и хозяева имущества уже никогда за ним не вернутся. Чего ж добру пропадать?
В самом магазине, правда, оказалось пусто. Прочие бродяги и мародеры не дремали и успели растащить все мало-мальски ценное. Иван побродил с полчаса по обширному залу, вороша стволом оружия старые ящики, коробки и заглядывая в заросшие пылью витрины. Обшарил несколько заваленных никчемным хламом подсобок, и вдруг, совершенно случайно наткнулся на массивный металлический люк. Правда, он был заперт на мощный замок, но выстрел картечью в упор быстро «уговорил» механизм отвориться.
Тайга, поднатужившись, отвалил люк и глянул в зияющую внизу пустоту. Оттуда крепко и жутко пахнуло ледяным запахом тлена. Соваться внутрь без надежного напарника, страхующего наверху, было чистым самоубийством, но по неопытности Иван как-то не задумывался над этим и, достав фонарик, полез в прямоугольную дыру в бетонном полу. Просто так, наобум, особо не раздумывая. Ноги быстро нащупали металлическую лестницу.
Вначале луч фонарика метался по серым стенам, а глаза привыкали к кромешной тьме. Подвал оказался довольно глубоким — до потолка было метра три с половиной и, видимо, использовался когда-то как грузовой склад. Тайга сразу вспомнил, что у входа в магазин видел ведущий вниз пандус и двойные наглухо запертые ворота. Причем пробои замка снаружи были пусты: подвал закрыли изнутри. При мысли об этом, промелькнувшей в голове со скоростью молнии, по спине продрало холодом, а сердце, тяжко бухнув, пропустило один удар.
…Очень скоро бродяга увидел и тех, кто хотел когда-то спастись тут, заперся в подвале, но так никогда и не вышел наружу. Их было очень много. Человек двести, не меньше, а может, и гораздо больше, но Иван не мог уже считать кучи наваленного на полу тряпья, из которого торчали черные, облепленные обсохшим недогнившим мясом кости, не мог больше смотреть на прячущиеся в комьях волос черепа, обгрызенные вездесущими крысами. Мужчины, женщины, дети… Наверное, жильцы этого дома, покупатели магазина и обслуживающий персонал при начале страшных выбросов Второй Катастрофы кинулись спасаться вниз, в подвал, который планировали использовать как импровизированное бомбоубежище. И он стал их кладбищем.
В память навеки врезались мумия парня в спортивном костюме, обнявшая труп девушки в легком ситцевом платье. Вцепившиеся в створки дверей высохшие руки, висящие отдельно от тела, которое россыпью костей покоилось на полу (наверное, человек стиснул поручни перед смертью так крепко, что так и повис на них, а потом тлен разделил тело на части). Стоящая в углу детская колясочка с трогательным белым сверточком одеяла внутри. Тайга так и не смог, не заставил себя заглянуть внутрь. Просто память с фотографической точностью отпечатала все это. Скорее всего, люди погибли очень быстро, Выбросы моментально умертвили их всех, но от этого не было легче.
Он был первой живой душой, посетившей этот страшный подвал за все время существования Зоны. Нервы просто не выдержали мрачного ужаса происходящего, и Иван не помнил, как очутился наверху, как закрыл за собой люк и зачем-то завалил его трухлявыми ящиками, как дрожащими руками совал в рот папиросу и глотал, давясь и перхая, горький, едкий дым. Как голова становилась оглушительно пустой, легкой, свободной от всех мыслей и чувств.
Иван тогда чуть было не «перегорел», не сбежал прочь из Зоны. Он рассказал через знакомых бродяг о страшном подвале, и туда явилась целая экспедиция для вывоза и захоронения останков. Говорят, что кто-то из правительственных чинов даже явился туда лично под эскортом военных и возложил цветы и венки, но, скорее всего, это было просто враньем. Так или нет — Тайга уже не интересовался. Впечатлений ему хватило за глаза.
Позже он не раз и не два слышал о подобных находках, бродяги прозвали их «подвалами смерти», и военные, занимающиеся поисками останков без вести пропавших, даже назначило немалую награду за достоверные данные о них. Некоторые сталкеры-ходоки специально разыскивали заброшенные бункеры, катакомбы, подземелья, коллекторы в надежде найти там останки людей. Но большей частью встречали там собственную гибель. Нечисть Зоны сама очень ценила подобные места и не любила вторжения непрошенных гостей.
Человек привыкает ко всему. Даже к невыразимому ужасу. Даже к смерти, крови, трупам и насилию. Так и Иван со временем свыкся с мыслью и происходящем, но еще долго после этого подвала его тревожили тяжкие сны, и он просыпался от собственного вопля, плавая в ледяном поту, судорожно стискивая рукоять оружия…
Джина ожила ночью. Как-то так получилось, что это событие благополучно прохлопали все, включая и охрану лабораторного бокса, которой было велено не спускать глаз с секции, в которой находилась женщина. Но никакой мистики тут не было и в помине, сугубо человеческое разгильдяйство: солдаты внутренней охраны комплекса, наплевав на несенное ими дежурство, сидели в тот момент в каптерке, резались в карты и потихоньку попивали кем-то тайком принесенный портвейн, и потому не заметили голую женскую фигуру, неживой шатающейся походкой выбравшуюся из бокса. На улице стояла непроглядная темень, и лучи прожекторов, прорезающие ее, освещали только то, на что сами падали, а потом свет сразу же терялся, мерк в ночи, и стоило хоть на шаг выйти за яркое пятно, и сразу же все пропадало из вида.
