Постепенно преобладание получал именно второй вариант. Сложившийся к XVI веку способ внутреннего устройства в Московском государстве отличался столь высокой степенью защиты населения от произвола административной власти, а также от насилия со стороны богатых и могущественных людей, что это заметно отличало его от порядков, принятых в других странах.
Наместник, назначавшийся на управление городом или областью, был ограничен в своих действиях двойным контролем — из центра и на месте своей административной деятельности. Полномочия правителя было достаточно строго и подробно регламентированы. Такие администраторы именовались «кормленщиками», поскольку по обычаю их работа оплачивалась не из казны, а за счет средств жителей области, куда они были посланы. Это называлось «кормлением». При отъезде в должность из Москвы кормленщик получал на руки лист, в котором детально описывалось, какое вознаграждение и в каком размере он имеет право получать от населения, и за выполнением этих предписаний тщательно следили местные выборные старосты.
Роль выборных людей в управлении вообще была чрезвычайно высокой. Избиравшиеся всем населением города или уезда старосты, сотские, целовальники и прочие земские власти постоянно сопутствовали наместнику в его деятельности. Их обязанностью было «правду стеречи» — не допускать нарушения местных обычаев, интересов жителей, следить за соблюдением их прав.
Конечно, на практике существовало и немало отклонений от этого порядка, злоупотреблений властью со стороны наместников. Но сроки «кормлений» были, как правило, не слишком продолжительными. Если население было недовольно деятельностью прежнего «кормленщика», жители могли подать на него жалобу в центральные органы власти. Такие случаи были весьма частыми и обыкновенными. Назначалось расследование, и если обвинения подтверждались, бывший управитель был должен возместить истцам все понесенные ими убытки и прочий вред из собственных средств. Так что нередко «кормление» оборачивалось для нерадивых или корыстных наместников полным разорением.
В Московском государстве существовал и сохранившийся от древних времен обычай не выносить тяжбу в гражданское судопроизводство, а доверять решение дела «Божьему суду» — вызывать обидчика на поединок, победивший в котором признавался правым.
Летописные свидетельства подтверждают, что жители не церемонились со своими наместниками и не стеснялись искать управы на их неправомочные действия всеми доступными способами — от жалоб в Москву до вызова «в поле» на честный бой: «Как съедет кормленщик с кормления, мужики ищут на нем многими исками, и при этом совершается много “кровопролития и осквернения душам”»{19}.
Хотя, как не без иронии отмечал В.О. Ключевский: «Что могло быть соблазнительнее зрелища судебной драки бывшего губернатора или его заместителя, дворового его человека, с наемным бойцом, выставленным людьми, которыми он недавно правил от имени верховной власти»{20}, — этот обычай зримо подтверждает степень социальной правоспособности русского простонародья в Московском государстве. Он подтверждает также бытование в людях развитых представлений о собственной чести и достоинстве и своем неотъемлемом праве на их защиту, которое гарантируется при этом правительственной властью.
Значение последовавшей вскоре, в середине XVI века, земской реформы царя Ивана Васильевича заключалось в том, что она еще более расширила и законодательно утвердила права местного самоуправления, прежде во многом регламентировавшиеся неписаным обычаем.
В 1555 году была издана грамота, извещающая о том, что отныне по царскому указу решено «во всех городех и волостех учинити старост излюбленных… которых себе крестьяне меж себя излюбят и выберут всею землею» и которые умели бы их рассудить в правду, «безпосулыю и безволокитно»{21}.
Вместо управления наместников-кормленщиков земские миры получали право, выплатив в казну небольшой оброк, равнявшийся обычному содержанию наместника, избрать из своей среды администрацию, подотчетную обществу — земских старост и целовальников, губных старост. В их ведении находилась теперь вся внутренняя жизнь «мира» — они вершили суд и разбирали тяжбы, сыскивали преступников, следили за сбором податей и налогов.
Ничего подобного такой степени свободы и самоуправления граждан не знало в то время ни одно другое государство Европы. И хотя, как уже отмечалось и как бывает почти всегда, в практической жизни можно было встретить и немало негативных проявлений, несколько омрачающих картину социального устройства московского общества, важно отметить намечавшуюся тогда тенденцию его дальнейшего развития.
Государство вставало на путь расширения и защиты социальных прав своих граждан, имело целью не декларированную, а практическую защиту их имущественных интересов, справедливый надсословный суд. Складыванию такого типа внутреннего устройства способствовали как давние демократические обычаи и традиции, унаследованные от прежних времен, так и небывалый рост религиозных настроений в обществе. Люди Московского царства, православные христиане, осознавали себя единым целым, одной семьей, соединенной, помимо кровного, еще более крепким духовным родством. Это чувство единения оказывалось сильнее всех прочих имущественных и сословных различий. Житель Московского государства видел в своем соотечественнике, независимо от его социального происхождения, в первую очередь единоверца, соратника в борьбе с окружающим враждебным иноверным миром. Миром, грозящим разрушить традиционный образ жизни и основы дорогого каждому русскому сердцу «пресветлого православия».
С начала XVII столетия начинает формироваться иной принцип внутреннего социального устройства. Становится заметной тенденция к сокращению прав местного самоуправления и личной правоспособности граждан. При первом Романове, царе Михаиле, укрепляется институт воеводского управления. Воеводы заменяют собой земские выборные власти, ставят земские общества под жесткий административный контроль центра.
В отличие от ограниченных полномочий прежнего кормленщика, воевода становится практически самовластным правителем, а «мир» теряет возможности влиять на его действия. Не только прежние поединки «в поле», но простые жалобы становятся трудно исполнимыми. Правительство, отправляя воеводу в город или уезд, предписывало ему единолично на месте поступать по обстоятельствам «как Бог вразумит», не регламентируя границ его власти. Все это немедленно привело к росту злоупотреблений. А поборы с населения, также, в отличие от прежних «кормлений», никак не оговоренные законом, нередко ставили земские общества на грань разорения.
Причиной такой крутой перемены обычно называется тяжелое положение страны после Смуты, необходимость собирания и сосредоточения всех наличных сил государства{22}. И воеводы были призваны исполнять роль своего рода чрезвычайных комиссаров, на месте принимающих трудные решения в непростых условиях.
И все-таки, не отрицая совершенно влияния этого обстоятельства, изучение внутриполитической деятельности первых Романовых оставляет впечатление о них, как о малоспособных правителях, стремившихся решить накопившиеся проблемы самым простым и грубым образом — усилением центральной власти за счет подавления и уничтожения общественных и частных прав.
Авторы статей Соборного Уложения стремятся сохранить и увеличить массу государственных тяглецов — плательщиков налогов и податей в казну. Для этого запрещают выход из тягла под любыми видами и оговаривают случаи насильственного возвращения в тягло ранее выбывших из него. До этого времени жители Московского государства, в большинстве своем лично свободные, имели возможности менять место и образ жизни, род занятий. Сословные границы не были непреодолимыми. Грамотный крестьянин мог стать государственным чиновником или записаться в стрельцы, а дворянин или сын боярский — пойти в холопы к знатному человеку, получив за это значительные выгоды, но пропав для государевой службы. Теперь такие переходы серьезно ограничиваются. Происходит прикрепление людей к тому состоянию, в котором их застало Уложение.
* * *
Зная о многочисленных внутренних проблемах страны, столкнувшись с недовольством значительной части населения, царь Алексей и его окружение не пытаются устранить причины недовольства и проблем, а ищут себе надежных союзников — на помощь и поддержку которых можно было бы опереться в будущих социальных затруднениях.
Выбор царским правительством служилого дворянства, как своей опоры, был естественным в тех обстоятельствах.
Дворянство издавна окружало престол, являлось одной из главных военных сил страны, его представители назначались на административные должности. Ошибка состояла в тех средствах, которыми было решено вознаграждать дворян за службу и оплачивать их лояльность власти.
