После разговора с директором и завучем у полковника поднялось настроение и захотелось летать. Такого состояния он давно не испытывал. И поэтому, когда Энн опять предложила прогуляться, он легко и не раздумывая согласился.
— Сначала заедем в «Мадлен» выпьем кофе. Вообще-то я люблю пить кофе в «Нордстроме». Это в моем любимом торговом центре есть такой роскошный магазин и при нем кофе-бар. Но, я думаю, вас как мужчину не вдохновит поход в торговый центр?
— Я уже знаю ваши пристрастия. Этот таинственный центр называется «Тайсон корнер». При одном этом названии меня бросает в пот, а перед глазами крутятся счета оттуда. В благодарность за вашу помощь моему сыну, я хотел бы сам угостить вас. Где эта «Мадлен»?
— Мило с вашей стороны. Здесь все на одном пятачке. Мы едем в милое французское кафе с мельницей посреди зала и чудесным интерьером в европейско-деревенском стиле. Но самое приятное там, это хороший кофе на любой вкус и свежие булочки.
— Вы исподволь втягиваете меня в свою мирную жизнь и беспечное времяпрепровождение.
— А вам давно пора чистить оружие и проверять патроны? Расслабьтесь, здесь тихо.
— Сегодня тихо. А что будет завтра, неизвестно… Как все военные, я параноик, — засмеялся. — И всегда жду подвоха.
— Бывший военный, вы хотите сказать?
— А что бывают бывшие писатели? Или бывшие артисты?
— Дайте подумать. Знаете, бывают. Вот мой дворецкий Уайн спился и стал бывшим артистом. Иногда талант может исчезнуть так же легко, как появился.
— Но что-то же остается. Я уверен, что ваш дворецкий продолжает играть, только вместо сцены у него — ваш дом, а вместо зрителей — вы и другие обитатели поместья. А писатель, даже если не пишет, продолжает выстраивать сюжеты в своей жизни.
— Значит, вы все-таки храните под матрацем боеприпасы, я угадала? Хорошо, что вы не такой скучный, как я думала. В вас есть харизма.
— Это что-то заразное?
— К сожалению, нет. Но очень притягивает.
Они вышли из машины и вошли в кафе. Почти никого не было, но играла тихая музыка шумела вода, и казалось, что вокруг гуляя праздничная толпа.
— Мой бог, здесь официантов больше, чем посетителей! Давайте выберем что-нибудь поукромнее. Тут есть два зала и несколько кабинетов.
Они сели в полутемной комнате с низким потолком и глиняными кувшинами на полках. У стойки самообслуживания Энн набрала салатов, фруктов, булочек и пирожных. Расставив все на деревянном столе, они пошли за кофе.
— Берем по чашке, а потом можно будет подходить сколько хочешь.
— Вы разве не на диете, как все модные дамочки?
— Завтрак съешь сам. У меня так много калорий сгорает во время работы, что я не полнею. Полнеют от плохой еды и от нервной жизни. А я хорошо питаюсь, а нервы расходую на свои сочинения. А вы, наверное, качаетесь по утрам и вечерам?
— Стараюсь быть в форме. Вообще-то я позавтракал. Здесь хорошо, я бы еще сена набросал на пол.
— Чтобы потом на него завалиться с какой-нибудь пейзанкой?
— Почему с какой-нибудь? Я пришел с дамой… вполне определенной.
— Я вас правильно поняла, сэр?
Молчать! — скомандовал тайный голос. Тебя уволят. Это прекрасное утро будет испорченно навсегда!
— Простите, кофе такой крепкий — бьет в голову.
— А вы слабы на голову? Или на что-то еще?
— Позвольте не отвечать на ваш провокационный вопрос.
— На первый раз позволяю. Ну, раз здесь, то расскажите мне о себе. Я обязана знать о вас все.
Чтобы избежать подобных фривольных настроений, незаметно проскальзывающих в их диалог, Улисс решил, что нудный рассказ о его жизни будет самым лучшим лекарством от опасных побуждений с обеих сторон. И он начал рассказывать о себе, причем с самого детства, потом продолжил о годах учебы в военном училище, вызвав у слушательницы веселый смех. Он не заметил, как сам увлекся рассказом. В его памяти всплывали давно забытые эпизоды, смешные подробности. Рассказал он и о своих увлечениях, о романе с женой. Наконец, о страшном событии в чужом городе, повлекшем проклятие и смерть жены. Он и сам не мог понять, что так его прорвало. Дело было даже не в его симпатии и влечении к Энн. Просто она, как все писатели, умела слушать и могла разговорить любого.
А потом напишет обо мне какую-нибудь душещипательную чушь, пронеслось в голове Улисса. Да пускай. Все равно.
Они несколько раз выходили за кофе и съели все булочки и пирожные. Энн сидела, облокотившись на руку, и нежно смотрела на полковника.
Он поймал ее взгляд и осекся на полуслове.
— Простите, я потерял над собой контроль и заболтался. А вы молчите и молчите. Может, теперь вы мне расскажете о себе?
— В другой раз. Наш завтрак плавно перешел в ланч. Вы замечательный человек, Улисс. Я так рада нашей встрече. Вы просто готовый герой романа.
— Я так и знал. Вот почему вы меня так внимательно слушали. А я-то, дурак, обрадовался.
— Кончайте ваши глупости: обиды, комплексы, подозрения. Это не для нас. Мы другие. И наша жизнь тому подтверждение. Но, послушайте, вы действительно верите в это: проклятие, сглаз и прочее? На вас это не похоже.
— Я в это никогда не верил. Но так случилось.
— У меня другая версия событий. У каждого человека свой лимит времени на этой земле. Он уходит, когда его отзывают. В момент наивысшего счастья или горя. Может быть, тот миг, когда ваша жена ехала вас встречать, она была так счастлива. А потом все пошло бы не так. Вы же поженились совсем юными. Со временем изменились. Кто знает, что ждало бы вас потом?
— Ну, знаете, смерть все-таки очень высокая плата. Вы тоже любили, но вы расставались, а не умирали.
— Умер мой друг, с которым нас много связывало. Но я не воевала и никого не убивала. Кровь за кровь.
— Вот мы и вернулись к началу. Кровь за кровь.
— Вы за все заплатили. Теперь можно начинать с чистого листа.
— Вы так считаете? Я понял одно: я должен жить ради сына.
— Надо жить ради себя. У вашего сына свой путь. Я не понимаю, как это жить ради кого-то. Ну как вы себе это представляете? По-моему, это очередная мужская отмазка. Боитесь новых обязательств, почувствовали вкус свободы. Если бы не было сына, то была бы работа, революция, Бог. Я не права?
— Да, будем смотреть правде в глаза. Вы похожи на Кинга. Особенно внешне.
Они рассмеялись одновременно. Энн, слушая Улисса, смотрела ему в глаза. Она была без ума от него.
Господи, если он скажет мне — отдайся, это сделаю прямо сейчас. Один взгляд, одно слово — и мы бежим в туалет. Я хочу его. Хочу почувствовать его руки на своем теле, его губы на моих губах. Она представила себе, как он сажает ее на подоконник, раздвигая ей ноги. Нет, придется стоять. Зачем она только надела джинсы? Надо было надеть юбку. Они стоят, прижавшись друг к другу, и он расстегивает ей джинсы… Он просовывает руку ей между ног…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
