Гиди был знаком с Мали примерно с основания мошава, с тех самых укромных и былинных времен, но как-то не обращал на нее внимания. Теперь же они оба вдовцы, и Гиди взялся помогать Мали с выставкой. Клик-клак, динг-дринг — Гиди заявляет, что не может жить без Мали, что она — женщина его мечты, и ее (хотела сказать: старые штаны) выставка открыла ему глаза, которые были закрыты до сих пор. С особой гордостью организаторы рассказывают о воссозданном процессе приготовления меда с начала и до самого конца. Тут я натыкаюсь на какую-то странную фразу. Прочитываю ее несколько раз, но смысл предложения ускользает совершенно: «Место сие включает рабочую ячейку, сопровождаемую реальным опытом открывающегося познания значения и функций пчел».
У-у-у! И за что такое наказание?
Интересно, думаю: как вся эта, с позволения сказать, фигня, связана с Владиком? Будить его неохота — жалко будить, но любопытство мое уже перешло в раздражение. Проснется — придется допрашивать с пристрастием. Ищу по конвертам что-нибудь из центральной прессы, а то местная уже сильно надоела.
Нахожу, наконец. Тихая субботняя ночь в городе с гордым названием… N, конечно. По двум центральным улицам несутся машины. Светофор уже давно спит — перешел в режим мигающего желтого. Машины сталкиваются, не тормозя, под прямым углом на скорости километров сто каждая, и дальше образуется горящая куча-мала, из припаркованных у тротуара непричастных транспортных средствах. Вся доблестная пожарная команда города N в количестве двух разукомплектованных единиц срывается, как на пожар. Полиция, локализованная в соседнем райцентре, как всегда, запаздывает. Добрая половина жителей города N высыпает на освещенные сполохами улицы. Сцена напоминает падение «Катюши» времен недавней войны.
Картину происшествия восстановить невозможно, так как оплавился даже асфальт. У каждого из водителей было по нескольку серьезных нарушений, и штрафных очков многовато даже по разгильдяйским израильским понятиям. Полиция готова обвинить возвращавшегося после ночного дежурства врача, не уступившего дорогу помехе справа. Корреспондент и общественное мнение настроены против школьного охранника, посетителя ночной вечеринки, остальные участники которой отрицают само существование алкоголя. Мое исследовательский пыл на этом остывает окончательно, и я швыряю папку на журнальный столик.
В салон вплывает заспанное и всклокоченное чудище и, моргая на яркое осеннее солнце, справляется о завтраке.
— Получишь, — говорю, — завтрак, только опознай сперва этих типов. — Беру со столика статью про ночную аварию.
— Sleepy Pink[38] и Berry Wine.[39]
— Кто из них кто? — спрашиваю.
Выяснятся, что с работы в больнице возвращался Sleepy Pink, а с вечеринки Berry Wine. Здорово, думаю, получается, как нарочно кто-то позабавился. Следующая мысль, что позабавился-то ни кто иной, как драгоценный мой. Иду жарить еще одну яичницу с помидором и пармезаном.
— Чем тебе не угодили эти двое?
— Да ничем, — говорит.
— А все-таки? Тебе Марио этот про них ничего не говорил?
— Да нет, вроде. А откуда статья?
— Из папки, вестимо.
— Да ну, — оживляется, — и что там с ними приключилось?
— Так, мелкая авария, столкнулись посреди ночи на пустой дороге и соорудили маленький костер из десятка машин.
— Э? Правда? Но ведь живы остались?
— Не-а! — говорю мстительно и разворачиваюсь от плиты. — Сгорели. Так что там у тебя за зуб на них вырос?
— Какой еще зуб, — трет лицо руками, — просто жлобье! Эй? А ты серьезно? Дай газету!
Этим всегда и кончается: сидит мужик за столом, не замечает, чего ест, в газету уставившись. Сижу напротив, пью кофе, наблюдаю. Вилка-то на полпути ко рту останавливается, потом взгляд поднимается от газеты и в меня упирается.
— А это точно из папки, ты не перепутала?
— Да откуда ей еще взяться?
Молчит, смотрит в тарелку, доедает остатки помидора в яйце, подбирает пармезан хлебом. Встает, не говорит ничего, подходит и прижимает мою голову к животу двумя руками.
— И что делать будем? — спрашивает.
Высвобождаю голову, чтобы ей помотать, мол, не знаю. Фыркаю ему носом в живот:
— Выкладывай начистоту! Что было-то?
Берет мою голову в руки и серьезно так говорит:
— Глядя на этих двоих, понимаешь, что такое человеческий мусор.
— А ты, значит, этот мусор сжег? — Помимо воли вырвалось, типун на язык, ну ей-Богу, а Владик отпустил голову и отвернулся.
— Выходит, — говорит тихо. — Только не нарочно.
— Верю, что не нарочно.
— Понимаешь, — вздыхает, — люди заходят разные, хорошие, плохие, застенчивые, наглые… А бывает отребье… Такой, знаешь, волчара с пустыми глазами… Обслуживай его.
— Оба два?
— Ну, да, — кивает. — А ты, что, всю папку успела посмотреть?
— На середине сломалась. Как начнешь читать местную прессу, так живот прихватывает, в больших дозах — опасно для здоровья.
— Ну и?.. Чего там?
— Пятеро погибших от несчастных случаев и семь слюнявых историй как раз для сюжета мыльных опер. Тошнит уже, оставшееся сам читай.
— Придется, наверное.
— Ладно, — говорю, — мы с тобой два доктора философии — так давай пофилософствуем: или это полная лажа, и над тобой кто-то хорошо подшутил, или это правда, и ты… — я замолкаю, потому что язык не поворачивается продолжить фразу.
— Ты это к чему?
— Диалектику в институте сдавал, научный подход проходил?
— Ну?
— Давай применять на практике. Сейчас я тебе покажу фотографии клиентов, а ты мне ответишь, что ты им продал. Мы составляем таблицу, в которой пытаемся, с одной стороны, выявить соответствие между названием краски и тем, что с этим клиентом произошло…
— А с другой?
— А с другой, ты колешься и рассказываешь все, что ты думал о своем покупателе, когда продавал ему краску.
— А если это неприлично?
— Стерплю как-нибудь — терплю ведь тебя, охальника, уже столько лет.
— Тогда давай с негатива начнем. Марио сказал, что счет тринадцать — шесть, а пять ты уже обнаружила.
— Про троих я знаю: Alpine Echo попал в лавину, Sleepy Pink, скорее всего, уснул за рулем, а Berry Wine был слишком пьян, чтобы осторожничать, и попал под Sleepy Pink. Так?
— Да вроде…
— Авария на Аялоне — кто эта девица?
— Lady Di.[40]
— Шикарно! А что она тебе такого сделала?
— Ничего.
— Не ври.
— Не мне.
— Колись давай!
— Сестренку ударила.
— Так, и за это…
— Выходит, что так.
— Погоди, — говорю, — дай-ка я вырезки надпишу.
Вытаскиваю из конверта статью про Давиди.
— Про Дани Давиди я запомнила: Kind Sky, может, поэтому он и выжил, а вот братец его чем тебе насолил?
— Ничем.
— Вован, ты опять за свое?
— Я еще когда в охране стоял видел, как он с женой повздорил; так он захлопнул дверцу перед ее носом и уехал, оставил на стоянке. Она просто остолбенела, даже не сразу сообразила такси вызвать.
— Да-а, нехорошо женщину обижать — за это можно печной трубой по башке заработать, с летальным исходом.
— Ты это серьезно?
— Выдумала, конечно.
— Дай поглядеть.
— Чем кодировал братца-то?
— Crushed Rock.[41]
— Ага…
Корябаю быстренько Crushed Rock на полях газеты и принимаюсь разыскивать шестую жертву. Землетрясение в Перу — в числе погибших турист из Израиля. Далеко же он его послал, если в Перу.
— Узнаешь? — спрашиваю.
— У-гм.
— Так да или нет?
— Да. Turned Earth.[42] С криминалом все?
— Похоже, что все. А за что в землю-то закопал?
— Наглец он.
— Значит, за наглость?
— Ну да.
— Вовочка! — выдыхаю шумно (Вовочка — это последняя степень устрашения).
— Его Марципан прислал, просил максимальную скидку дать — ну я и дал. Так этот тип еще требовать стал, скандалил, все ему мало было. Даже самого Марципана пришлось на помощь звать, чтобы утихомирить.
— Ну-ну, наглецов надо учить. В Перу их.
Не то, чтобы у меня наполеоновские планы в смысле субботней готовки — просто захотелось после казенной столовки и сухомятки ароматного домашнего бульончика. А потом из замученной в бульоне куры я намереваюсь соорудить сациви. По всем правилам: с орехами, кинзой, хмели-сунели… Удаляясь на время приготовления бульона на кухню, я задаю Ладке урок: составить табличку с его криминальными достижениями. Пока кура закипает на плите, заглядываю через плечо на экран.
Выглядит это так:
Alpine Echo
Попал в снежную лавину в Альпах
Клептоман из богатой семьи ворует по мелочи
Lady Di
Погибла в автокатастрофе в Тель Авиве, врезалась в опору моста
Побила сестру
Crushed Rock
Самолет врезается в дом, и на голову падает каминная труба
