— Ага… из серии того самого, неприличного: смазливая мордашка, большая грудь и круглая попка.
— Вы, женщины, чуть что — сразу так! А может…
— Исключительно из-за знания уравнения Бернулли и рядов Фурье.
— Доктор, если вы исчерпали свои сведения из программы технического вуза, то можете идти и препарировать несчастную птицу, нареченную родственными вам северными племенами «курой».
— Зараза московская! Только попроси сациви — хрен получишь!
— Московская зараза, доктор, как вам хорошо известно, передается исключительно половым путем посредством московской прописки!
— Высокие северные цивилизации всегда подвергались нашествию варваров с востока, — оставляю за собой последнее слово и гордо удаляюсь «препарировать куру».
Черт знает, что я думаю в этот момент. До последней секунды меня не оставляет ощущение, что все это глупо до последней степени — какое-то продолжение его игры в краски. Но подспудно накатывает неуютная и тревожная мысль, даже не мысль — какое-то неосознанное чувство, что это может быть гораздо серьезнее. Дает трещину на века выстроенная из всех материализмов стена.
Хватаю пару вилок и с применением чрезмерной силы втыкаю в бедную тушку. Результат не заставляет себя ждать: кура, при попытке аккуратно вытащить ее из кастрюли целиком, разваливается и ныряет обратно. В последний момент сдерживаю готовые вырваться непечатные слова, так как понимаю, что со стороны заразы последует противное хихиканье и хрюканье. Процеживаю бульон и отделяю мясо от овощей. Морковку тоже отделяю и кладу обратно в кастрюлю. Теперь предстоит аккуратно перенести разварившиеся лук, чеснок и сельдерей в миксер. Добавляю еще одну свежую луковицу и зубчика четыре чеснока, подливаю жидкости и как следует перемалываю все вместе. Теперь очередь грецких орехов. Засыпаю все, что осталось после набега заразы на двухсотграммовый пакетик. Осторожно включаю миксер на несколько секунд, чтобы кусочки орехов не получились слишком маленькими. Конечно, лучше всего по оригинальному рецепту подавить орехи вручную, но такой подвиг мне давно не под силу. Разнимаю слегка остывшую куру на небольшие куски, занимаясь своим любимым занятием — обгладыванием скелета. Почти готово: осталось залить куру соусом, добавить хмели-сунели и тертого сельдерея, и, конечно, мелко нарубленный пучок кинзы и гранатовый концентрат. Все, дальше нужно варить на медленном огне. И следить, чтобы не нанесло заразу. Когда полностью исчезает чесночный запах и привкус — выключаю. Кстати, по вкусу можно добавлять все, что угодно: аджику, перец, можно использовать и другие смеси вместо хмели-сунели, если кто любит.
Доводка сациви до кондиции сопровождается сегодня поразительным отсутствием всякого интереса со стороны заинтересованных лиц. Подхожу потихоньку и вижу: сидит в кресле, закрыв глаза. На экране первая табличка, которая дополнилась еще одной строкой, седьмой по счету. Наверное, Марио просто ошибся. Рядом еще вырезка из газеты про аварию парома в Таиланде. (Опять Таиланд, и что это всех так тянет в Таиланд?) Читаю, естественно:
«Медовый месяц на райских островах Таиланда превратился сегодня утром в ужасную трагедию, когда паром, на котором вышли на прогулку тридцать пять израильтян, перевернулся и затонул. С утра израильский турист, житель города N двадцати шести лет, женившийся неделю назад, был объявлен пропавшим без вести.»
— Этого парня так и не могут найти, мы очень опасаемся за его жизнь, — говорят находившиеся на пароме и спасшиеся израильские туристы.
«По истечении нескольких часов тело нашли, и штаб министерства иностранных дел получил информацию о трагедии. Паром с шестьюдесятью пассажирами на борту находился в километре от берега Кофифи. В соответствии с сообщением властей, было спасено пятьдесят пять человек. Израильский консул находится на пути в Покет, чтобы помочь переправить тело на родину. В дальнейшем консул прибудет в Кофифи, чтобы помочь туристам из Израиля восстановить утерянные документы и билеты. Причина катастрофы парома выясняется, но по предварительным данным — это техническая неполадка.»
— За что, — спрашиваю, — жениха утопил?
— Этого-то? Тоже мне, жених! До свадьбы трахал Нурит в подсобке, Марципан аж извелся весь.
— Та-ак. Интересная статистика получается, если «Эм» на «Жо» поделить: шесть к одному загубленных и, как там, два к семи спасенных-осчастливленных — это покамест. Седина, значит, в бороду, а бес — в ребро. Я и не думала, что ты такой бабник.
— Я не бабник, я сочувствую тяжкой женской доле.
— Ладно, хватит шуток; знаю, что за словом в карман не полезешь. Ты что обо всем этом думаешь?
— Думаю.
— Ну и?..
— Над двумя-тремя совпадениями можно посмеяться, а когда такая вот статистика набирается, становится как-то не до смеха. Черт его знает… Все равно — не вяжется. В голове не укладывается.
— Это точно — не укладывается.
— Как там было по философии: «Проверкой выдвинутой гипотезы является правильно поставленный эксперимент». А как его поставишь? Покрасить кому-нибудь комнату в Twenty Carats[49] и посмотреть, что он найдет на улице: кольцо с бриллиантом или золотой браслет? Или продать Desert Fire[50] и ждать, пока дом дотла не сгорит? А что может означать Star Magnogia?[51] Что эта самая магнолия свалится на голову, или под ее сенью явится прекрасная фея в прозрачной тунике с фисташковым мороженым и персиковым ликером? Покрасишь чего в Pecan Smell,[52] а потом выяснится, что смерть наступила от аллергии на ореховое масло.
— А жениху что всучил?
— Stormy Sea,[53] но я тут ни при чем — сам выбрал.
— Значит, под твоим неусыпным оком. Ну и что дальше делать будем?
— Понятия не имею, у тебя-то идеи есть?
— Давай с папкой закончим, осталось всего ничего.
— Давай, может, придет что-нибудь в голову. Это что у тебя?
— Заметка из местной прессы: «Школьный охранник подозревается в совершении развратных действий по отношению к девочке шести лет». Читать дальше?
— Гадость какая. А фото есть?
— Нет, конечно.
— Жаль.
— Нет, погоди, — переворачиваю страницу, — есть, только со спины сфотографировали, затылок один.
— Дай сюда! — вырывает у меня газету и соображает что-то. — Сейчас я тебе его морду покажу.
Владик бросает вырезку на стол и начинает лихорадочно перебирать пластиковые конверты.
— Вот, полюбуйся! Я его и со спины узнаю, — протягивает мне заметку о ночной аварии. — Мусор — он и есть мусор. Скотина.
Мне в этот момент приходит в голову вопрос: а что бы я сама придумала, если бы мне представилась возможность сделать с ним все, что я захочу? Руки оторвала? Или, может быть, яйца отрезала? Или сожгла, как мусор? Или таскала бы на допросы шестилетнего ребенка и спрашивала: «Скажи, деточка, где злой серый волк тебя укусил?»
— Поехали дальше, — говорю, — всего два конверта еще: «Иск на сумму семь миллионов предъявлен двум охранникам».
«Не укладывается в сознании, как простое судебное слушание дела двух разведенных супругов о содержании девочки в суде по семейным конфликтам может превратиться в жестокое столкновение. Врач из больницы города N предъявил на этой неделе судебный иск в семь миллионов шекелей. Ответчики — двое охранников, работающих в суде. В иске сказано, что безо всякой причины ответчики набросились на истца и нанесли ему тяжелые физические и душевные травмы.»
Из иска. «В процессе судебного разбирательства в зале суда в непосредственной близости от истца находился охранник. Перед концом, когда бывшая жена истца закончила говорить, истец поднял руку и попросил слова. Охранник схватил истца за руку и попытался заставить опустить руку. По утверждению адвоката, судья не прореагировала на просьбу истца об удалении охранника. Напротив, другой охранник пришел первому на помощь, и истец был удален из зала суда.»
Из заявления адвоката. «Истец не представлял никакой опасности для окружающих или для бывшей супруги и не вел себя агрессивно. Напротив, он был образцом сдержанности: не делал ни провокаций, ни заявлений с места. Он всего лишь потянулся вынуть бутылку воды, чтобы принять лекарство, когда на него снова набросились двое…»
— Хватит, хватит, не могу больше эту чушь слушать! — взмолился Владик. — Суд тоже наша фирма охраняет, знаю я этих ребят, и случай этот знаю. Мужики рассказывали, как этого бесноватого скрутили. Он в приемном покое работал. Нам Вики рассказывала, что ее сын как-то упал в школе на перемене и ногу сломал. Ей позвонили, сказали, чтобы в больницу ехала. Примчалась: парень один лежит, вокруг никого; одну ногу сломал, другую так рассадил, что зашивать надо, локти — тоже в кровь ободраны. Она, естественно, крик подняла, чтобы подошел кто-нибудь — так выходит к ней доктор этот, с позволения сказать, и говорит: «На рентген надо.» Она: «Так и везите! Чего дожидаетесь?!»
