При мысли об этом Лутули помрачнел. Расположенная в шестистах милях от ближайшей границы с ЮАР, Замбия оставалась единственной африканской страной, открыто укрывающей на своей территории повстанческие силы АНК численностью в десять тысяч человек. Хотя у себя на родине АНК вышла из подполья, другие прифронтовые государства, несмотря на временное прекращение огня, были все еще слишком запуганы сосредоточенными на границе войсками Претории, ее артиллерией и истребителями «Мираж», чтобы оказывать какую-либо существенную помощь. А без подобной помощи любые действия АНК, направленные против ЮАР, были невозможны из-за слабого тыла.
Вдруг Лутули услышал покашливание у себя за спиной: его гость явно проявлял признаки нетерпения.
— Товарищ Лутули, надеюсь, вы знаете, почему я здесь?
Лутули отвернулся от окна и увидел лысоватого коренастого человека, который сидел по другую сторону его стола. Это был белый, Тэффи Коллинз, товарищ по партии и один из главных военных стратегов АНК, наставник Лутули на протяжении многих лет. Тот, кто привлек его к работе как человека, всегда приносящего плохие новости, сделал гениальный выбор.
Лутули придвинул свой стул к столу и тоже сел.
— Тэффи, мы слишком давно знаем друг друга, чтобы играть в угадайку. Говори прямо, что тебе приказано передать.
— Хорошо, — Тэффи коротко кивнул. — Исполнительный совет принял решение поверить Хеймансу и принять его предложения. Переговоры будут продолжены.
Лутули заскрежетал зубами.
— Что они там, с ума посходили! Все эти так называемые переговоры — всего лишь трюк, ширма, чтобы скрыть преступления, творимые Преторией!
Коллинз поднял пухлую руку.
— Я согласен с тобой, Сезе. И большинство членов совета придерживаются того же мнения.
— Почему же тогда они соглашаются на этот…
— Идиотизм? — Коллинз еле заметно улыбнулся. — Потому что у нас нет разумной альтернативы. Хоть раз в жизни эти откормленные бурские боровы повели себя умно. Если мы сейчас отклоним их предложения, то опять весь мир обвинит нас в продолжающемся насилии. Важно и то, что наши «непоколебимые» хозяева здесь, в Лусаке, дали ясно понять, что заинтересованы в продолжении этих переговоров. Если мы их разочаруем, они «разочаруют» нас, заблокировав поток оружия, продовольствия, медикаментов и все прочие поставки, в которых мы так отчаянно нуждаемся.
— Ясно, — коротко бросил Лутули. — Значит, нас шантажируют, заставляя отказаться от всего, за что мы столько лет воюем! Буры могут преспокойно продолжать нас уничтожать, нашептывая тем временем сладкие посулы в уши каждому, кто ведет с ними переговоры с нашей стороны.
— Вовсе нет, товарищ. — Коллинз широко раскинул руки. — Как ты думаешь, что все-таки может выйти из всей этой болтовни за круглым столом? — В ответ на собственный вопрос он резко рассмеялся. — Да ничего! Эти твердолобые африканеры в жизни не согласятся на наши основные требования: избирательное право для всех, перераспределение богатства ЮАР, гарантии того, что средства производства будут принадлежать народу. — Коллинз подался вперед и постучал пальцем по столу. — Попомни мои слова, Сезе, — через какие-нибудь три месяца от этих смехотворных переговоров даже воспоминания не останется. Малодушные трусы в наших собственных рядах полностью дискредитируют себя, и мы сможем вновь заняться нашим привычным делом — воевать за то, чтобы поставить-таки Преторию на колени.
Некоторое время Лутули сидел неподвижно, обдумывая слова Коллинза. Этот человек, как всегда, прав, но…
— А как же «Нарушенный договор»?
— Ты уже запустил операцию, насколько мне известно.
Лутули кивнул.
— Неделю назад. В настоящее время приказы поступают на юг через сеть наших агентов.
Коллинз покачал головой.
— Значит, надо ее остановить. Пусть все уйдут обратно в подполье, пока еще возможно.
— Это будет непросто. Кое-кто уже направился к месту сбора.
— Сезе, эти трудности меня не касаются. Операцию «Нарушенный договор» необходимо остановить! — Стратег АНК казался немного раздраженным. — Сейчас, когда африканеры проявляют хотя бы видимость реалистического подхода, подобная операция была бы политической ошибкой, которую мы не можем себе позволить! Ты хотя бы это понимаешь?
Лутули резко кивнул, недовольный тем, что с ним говорят, как с капризным ребенком.
— Ладно. — Коллинз смягчил тон. — Итак, какое-то время сидим тихо. А через полгода тебе представится еще один шанс отплатить этим проклятым работорговцам! Хорошо?
— Как скажешь. — Лутули почувствовал, что раздражение начало проходить, и взялся за телефон. Придется на некоторое время отложить месть за Косате, но он не отказывается от нее навсегда!
10 ИЮНЯ, НАЧАЛЬНАЯ ШКОЛА «ГАЗАНКУЛУ», СОУЭТО, ЮАРКласс был набит битком: в нем находилось почти пятьдесят детей. Некоторые сидели за шаткими партами, но большинство расположились прямо на рассохшемся линолеуме или стояли, прислонившись к цементным стенам. Несмотря на тесноту, они внимательно слушали учителя, повторявшего с ними алфавит. Многие из собравшихся здесь детей понимали, что это единственная возможность получить хоть какое-то образование, предоставляемое им государственной политикой и финансовыми возможностями родителей. И они были полны решимости усвоить как можно больше знаний, прежде чем выйти на улицы в поисках работы.
Нтато Мбеки отошел от доски и вытер руки тряпкой. Он избегал смотреть в горящие жаждой знаний глаза учеников. Они хотели знать гораздо больше, чем он мог им дать в этом жалком сарае с гордым названием «школа». У него не было возможности пройти с ними даже азы, такие, как чтение, письмо, арифметику, не говоря уж о чем-то более сложном. А южноафриканским правителям только того и надо. В Претории прекрасно отдавали себе отчет, что сохранение белого господства возможно только тогда, когда черное большинство необразованно, занято неквалифицированным трудом и находится в рабском положении.
Мбеки сжал в руках испачканную мелом тряпку, так что из нее посыпалась белая крошка. Бросив тряпку на учительский стол, он сглотнул, стараясь не показать детям свое раздражение. Так их можно только напугать.
Его ненависть к апартеиду и его вдохновителям росла день ото дня. Только работа для АНК могла предоставить ему возможность бороться против ужасающей несправедливости вокруг, хотя теперь и это казалось ему слишком незначительным. Кто он, в сущности, для АНК? Всего лишь звено в длинной и тонкой цепочке, маленькая частичка ниточки, протянувшейся до Лусаки. Ничего особенного. Он вновь подумал о том, что попросит старшего группы дать ему более ответственную работу в организации.
На руке у Мбеки запищали японские часы, давая сигнал, что закончился еще один учебный день. Взглянув на чистые, невинные лица учеников, он кивнул.
— Урок окончен. Не забудьте к завтрашнему дню повторить задание по букварю. Я буду спрашивать с четвертой по шестую страницы.
Он сел за стол, а дети поднялись со своих мест, и пошли к выходу, и класс наполнился шумом их высоких, звонких голосов.
— Доктор Мбеки?
Он взглянул на школьного секретаря, радуясь, что тот прервал его невеселые мысли.
— Да.
— Вас к телефону. Кажется, кто-то от вашей тетушки.
Мбеки почувствовал, что все его уныние как рукой сняло: теперь у него будет настоящее дело!
УПРАВЛЕНИЕ ВОЕННОЙ РАЗВЕДКИ, ПРЕТОРИЯЭрик Мюллер смотрел на висевший у него в кабинете акварельный пейзаж, но не видел его; мысленно начальник разведки находился в оснащенном радиолокационным оборудованием фургоне, стоявшем неподалеку от школы «Газанкулу» в Соуэто. Он потер подбородок и нахмурился, ощутив под рукой щетину, успевшую отрасти со времени утреннего бритья.
— Повторите, какое сообщение получил Мбеки!
Специальный агент по имени Пол Рейндерс вот уже почти восемь часов сидел взаперти в душном, лишенном окон фургоне. Восемь часов в металлической коробке, до предела напичканной самой изощренной электроникой: приводимые в действие голосом записывающие устройства, всякие проводочки и «жучки», мониторы, получающие изображение от скрытых камер, расположенных в здании школы и вокруг нее. В вялом, апатичном голосе, доносившемся из селектора, отчетливо слышалась усталость.
— Ему сказали, что его тетушка в Сискее больна, но это всего лишь небольшая простуда.
Мюллер провел пальцем по списку паролей и условных фраз, захваченному в Гавамбе. Ага, вот. Его палец остановился, и он тихо выругался. Черт подери! АНК отменяет операцию! Но почему?
В мозгу у него молниеносно пронеслись сотни возможных причин, но, взвесив, он постепенно отбросил их. Неужели боевики АНК в конце концов догадались, что в их секретном хранилище в Гавамбе кто-то побывал? Вряд ли. Они бы никогда так далеко не зашли в выполнении операции, если бы имели хотя бы малейшее подозрение на этот счет. Может, они заметили слежку? Тоже сомнительно: ни один из тех, за кем было установлено наблюдение, не проявлял никаких признаков беспокойства.
