Во взгляде Олега не осталось и толики той теплоты, по которой я безумно скучала. И поняла я это только тогда, когда мы с бывшим снова встретились. Олег казался мне выжженной пустыней, и увидеть это мог лишь тот, кто сам был таким.
— Поцелуй меня, — произнесла я, заглянув в глаза. — Пожалуйста!
В глазах мужчины мелькнуло что-то похожее на недоверие, и они снова стали непроницаемо холодны.
— Поцелуй! — уверенно потребовала я. — И сразу поедем. Больше я об этом не попрошу.
В голове зажглась идея-фикс, будто кто-то уставший от темноты и беспросветности, включил в мозгу лампочку, и теперь её свет позволил разглядеть очертания предметов, наваленных в маленькой комнате.
Большинство из них было ненужным хламом, который обязательно надо иметь «нормальной девушке». Той самой, какой я хотела стать. И какой, никогда не была.
Я закрыла глаза. Хотелось ощутить поцелуй, как привет из прошлого, нахлынувшего на меня так внезапно, что стало больно в груди.
Он склонился надо мной, я чувствовала это и предвкушала радость. Не строя иллюзий о возможности вернуться в счастливое время, я всё же хотела сравнить ощущения: почувствую ли что-нибудь сейчас, когда наши губы соприкоснуться, или всё будет иначе, чем пять лет назад.
Будет так, как бывает между молодыми, неискушёнными жизнью людьми, и как не бывает между взрослыми, умудрёнными неудачным опытом прошлых связей.
Он коснулся моих губ своими и быстро отстранился, словно испугался. Я уже хотела разочарованно выдохнуть, воскликнуть: «И это всё?», как его губы снова нашли мои, и мир завертелся, даже шум улицы затих и отступил.
Я почувствовала себя так, будто внезапно посреди зимы наступила весна, ещё робкая, переменчивая, но это было уже обещание, которого так не хватает отчаявшемуся человеку.
Поцелуй был довольно целомудреннен, я расслабила рот, ожидая почувствовать вкус Олега, и ощутила, как его влага смешивается с моей, и больше ничто не имело значения. Ни обоюдная несвобода, ни то, что мы так и не разобрались в прошлом.
Олег отстранился внезапно, будто только осознал, что мы делаем, и понял, как далеко это может завести обоих.
— Почему ты боишься меня? — спросила я спустя некоторое время, когда машина тронулась. Мои губы горели, помада наверняка растеклась, но я не хотела пользоваться салфеткой, чтобы не стереть следы поцелуя. Пусть побудут со мной подольше. — Не говори что это не так.
— Я не боюсь тебя, — упрямо мотнул головой Олег. — Это ты решила вернуть меня любой ценой. А что, разумно! Не один, так другой. Или ты всерьёз рассчитываешь, что пара дней может всё обнулить? Ольга была моим прошлым, я не скрывал это от тебя, ты знала, что я помогаю ей с квартирой, потому что она осталось в сложной ситуации, ещё и беременная. Но тебе надо было взбрыкнуть и показать свой гонор! Показала? Радуйся! Но я, наконец, нашёл ту, которая умеет слушать.
Он говорил это с нотками превосходства, прорывающимися через показное равнодушие, а я следила за его руками, вцепившемуся в руль, и не удержавшись, дотронулась до безымянного пальца, на котором золотым ободком блестело обручальное кольцо.
Он вздрогнул и поджал губы.
— Я виновата. Даже в том, что не решилась спустя годы позвонить и попросить прощения. Я хотела, но не смогла.
Отдёрнув руку, будто меня ударили, сжала пальцы в кулаки, да так и осталась сидеть, смотря перед собой. Олег снова нырнул в свою раковину и продолжал делать вид, что ничего особенного не произошло. Что мы теперь навсегда будем чужими, и нет смысла во всех этих разговорах.
Я и не претендовала на его сердце, понимала, что и время прошло, и не все обиды забылись. Но так хотелось поговорить по душам, излить ему всю боль, что я выстрадала после нелёгкого решения уйти. Мне ведь тогда казалось, что он тянется к бывшей девушке, жалеет её, готов принять чужого ребёнка в её чреве, а здесь и до любви не далеко.
А я им только мешаю, цепляюсь за Олега, до дрожи в руках боюсь его потерять, потому что боюсь взглянуть правде в глаза: бесплодные женщин никому не нужны.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Тогда мы глупо поссорились, слово за слово, и я почувствовала себя лишней в этой пьесе. Всё решилось в одночасье, я, вытирая слёзы, побросала вещи в чемодан и ушла, оставив коротенькую записку.
Глупо, конечно. Надо было поговорить, но я тогда не могла найти нужных и правильных слов. Наверное, боялась услышать в его голосе жалость, моя гордость этого бы не перенесла.
Оставшийся путь мы проехали молча, слушая радио. Как назло, крутили песни о бессмертной любви, и мне хотелось опустить стекло и прокричать на всю улицу: «Почему у меня такой нет?» ну, или что-то подобное. Может, тогда Олег остановится и позволит мне высказаться? Хотя вряд ли. Ему на меня всё равно, пора это признать.
* * *
В здании суда нас ответили в маленькую офисную комнату, где уже ждал Ник со своей адвокатессой. Я заметила, как он флиртовал с ней: красивой молодой девушкой в очках с «кошачьей» оправой.
Заметив меня, муж приосанился, застегнул пиджак на одну пуговицу и принял вид побитого кота.
Досудебные слушания не предполагали участия судьи, как объяснил Олег. Будут только заинтересованные стороны.
— Давайте начнём, — грудным голосом произнесла адвокатесса, метнув восхищённый взгляд на моего мужа.
Ник умел обратить на себя внимание противоположного пола и всегда этим пользовался, но, странным образом, сейчас я не ощутила никакой ревности. Даже, напротив, обрадовалась: пусть флиртует, живёт полной жизнью, только подальше от меня.
— Наши условия вам известны, — Олег начал «с места в карьер», а я сидела, откинувшись на спинку жёсткого стула, скрестив руки на груди и уставившись в одну точку. Лишь бы всё это скорее закончилось.
Конечно, моему желанию было не суждено сбыться.
— Зоя, посмотри на меня! Ты же этого не хочешь, слушай своё сердце, — вкрадчивым голосом обольстителя сказал Ник, прервав Олега. Я напряглась.
В былые времена муж мог завораживать меня одним голосом, а если прибавить и умоляющий о любви взгляд, то пиши пропало!
— Что тебе надо? Олег озвучил наши требования, — я подняла глаза на мужа и на ощупь нашла ладонь бывшего, чтобы крепко её сжать.
Ник брезглив. Сам он может изменять, но ему женщины обязаны хранить верность.
Внезапно Олег придвинул свой стул ближе и обнял меня за талию.
— Николай Александрович, угомонись, наконец, — хмыкнул бывший, сейчас напоминавший не адвоката, а гопника из девяностых в костюме. — Ты так ничего и не понял? Ты нам мешаешь, будь добр, уйди в сторону по-хорошему, по-плохому будет хуже. Выбирай, хочешь больно и долго или тоже больно, но быстро.
Я сидела тихо, затаив дыхание и слушала слова Олега, звучавшие для моего самолюбия, как музыка. И пусть всё это походило на фарс, мне надо было поскорее поставить точку в неудавшемся браке.
— Отвали! — фыркнул Ник, но я услышала в его голосе сомнения. — Зоя, скажи мне сама, что я тебе не нужен. Если сможешь.
Ох, уж этот Ник! И как это я раньше не замечала в нём задатки самовлюблённого павлина! Ещё минуту назад ты распушал хвост перед гламурной адвокатессой, сидевшей сейчас тихо, как мышка, и делающей вид, что просматривает документы, лежащие у неё на коленях, а теперь решил распространить своё обаяние и на меня! Слишком поздно!
— Да, скажи ему, Зоя, — ухмыльнулся Олег и мазнул пальцами свободной руки меня по щеке. Я не стала стесняться и, прикрыв глаза, как кошка, потянулась за ласкающей рукой.
А потом, собравшись с духом, открыла глаза и посмотрела на мужа:
— Я хочу развестись с тобой, Ник. У нас не будет общих детей, да и имущества. Фирму, так и быть, забирай, но взамен ты откажешься от притязаний на машину и общие счета. Думаю, всё справедливо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Олег уже собирался возразить, но я жестом остановила его.
— Неужели ты не видишь, что этому прощелыге нужны только твои деньги? Зоя, не совершай ошибок, о которых пожалеешь, — Ник говорил таким тоном, будто это он застал меня с другим. — Ты же у меня умница!
