— Хочешь сказать, ты давишь на людей сильнее?
— Если ты имеешь в виду, что я не останавливаюсь перед препятствиями, когда мне нужно чего-то достичь, тогда да, это так.
Он сгреб оставшиеся красные папки и передал их Мегги:
— Ладно, хорошо. Сведи цифры сама.
С бешено бьющимся сердцем Мегги поднялась со стула и вышла из кабинета. Она уже много лет не пыталась постоять за себя подобным образом, и, о господи, это было здорово! И не только потому, что она выиграла это маленькое сражение, но и потому, что была уверена — она прекрасно справится с задачей. Мегги больше не боялась быть уволенной. Ее способности не имеют никакого отношения к ее прошлому, и она может полагаться на них.
* * *
Когда Мегги вышла, Ник закрыл лицо руками. Он должен был злиться, но мог думать лишь о том, как сексуально выглядит Мегги, когда пытается им командовать. Наверное, все дело в том, что сейчас она напомнила ему его Мегги. Она перестала завивать волосы и носить строгие деловые костюмы, заменив их на джинсы и футболки, отчего еще больше походила на себя прежнюю. Она командовала им, хотела работать, не терпела пренебрежения или сомнения в своих способностях.
Но егоМегги бросила его. Может, из лучших побуждений, но это не отменяет того, что она ушла, разбив ему сердце. И теперь она ведет себя так, словно ничего не произошло, в то время как он только начал примиряться с новым пониманием того, что произошло между ними. Хотя, по правде говоря, он до сих пор ничего не понимал.
Она ушла не потому, что не любила его, а потому, что любила? Неужели она думает, это признание улучшило ситуацию? По крайней мере, до ее признания он мог объяснять свой стиль жизни ее предательством, винить во всем свое разбитое сердце. Именно из-за Мегги он стал мужчиной, который не желает влюбляться, не дает обещаний и считает серьезные отношения уделом неудачников или людей вроде старшего братца Дариуса, которому необходима правильная женщина, которая будет рядом всю жизнь.
То, что было кристально ясно еще пару дней назад, вдруг стало казаться неправильным.
Это глупо. Как она может вернуться домой, сообщить, что солгала ему, и при этом заставить его чувствовать себя неправым?..
* * *
Мегги провела весь день просматривая отчеты о продуктивности труда, и уже к трем часам свела цифры, которые были нужны Нику. А он едва поблагодарил ее. Вместо этого он взял со стола толстую желтую папку и протянул ей:
— Это резюме контроллеров и администраторов, которые курируют процесс изготовления продукта, включающие их личные данные, образование и опыт работы в соответствующей сфере. — Затем он подал ей белую папку. — А это окончательный текст договора пятилетней давности. Прочитай фрагмент, касающийся уровня образования и опыта работы сотрудников, и сделай похожий текст, включив в него новые данные.
— Хорошо! — с энтузиазмом воскликнула Мегги.
— Учти, это большая работа.
— Все будет сделано в лучшем виде.
Давно Мегги не чувствовала такого воодушевления, как сейчас. В четыре сорок она только начала вбивать новые данные в таблицу, поэтому позвонила отцу, чтобы попросить заехать за ней попозже. Но, как обычно, его телефон молчал. Отец откликнулся около семи:
— Ой, прости, малышка!
— Не волнуйся, мы сегодня, похоже, работаем допоздна.
— Похоже?
— Мы с Ником не очень-то ладим и почти не разговариваем, так что я не могу быть полностью уверена.
— Он до сих пор злится на тебя.
— Или это, или за эти пятнадцать лет он превратился в настоящую занозу в заднице. — Она ожидала, что отец рассмеется, но вместо этого он печально вздохнул.
— Просто пятнадцать лет назад ты должна была рассказать ему то, что рассказала мне вчера вечером.
Мегги устало покачала головой. Воспоминания о прошлом не смогут улучшить ситуацию в настоящем.
— Я позвоню тебе, когда освобожусь.
— А как ты узнаешь, что уже освободилась? — язвительно поинтересовался отец.
— Я позвоню, когда Ник уедет домой, — поправилась Мегги.
— Договорились.
Мегги повесила трубку. Ее тоже волновало то, что они с Ником никак не могут найти общий язык. Теперь, когда она знала, что Ник отказался от предложенного отцом трастового фонда, она больше не могла гордиться своим самоотверженным решением. Но и злиться на себя глупо — откуда ей было знать, что Ник, находясь в столь бедственном положении, не возьмет деньги?
Все, что она могла сейчас сделать, — это много, долго и старательно трудиться, чтобы показать, как ей важна эта работа.
В восемь вечера Ник наконец вышел из своего кабинета и в изумлении уставился на Мегги, сосредоточенно что-то печатающую.
— Что ты до сих пор здесь делаешь?
— Мы ведь договорились работать десять часов в сутки. Я остаюсь в офисе столько же, сколько и ты.
Если бы на ее месте была любая другая ассистентка, он был бы рад, что она так серьезно относится к своим обязанностям. Но сейчас он был бы гораздо счастливее, если бы Мегги здесь не было. Он знал — это нечестно и неправильно. Она действительно замечательный, высококлассный сотрудник...
Но он не желает ее видеть! Ее чертово признание перевернуло его размеренную жизнь вверх ногами. Каждый раз, когда он смотрел на нее, зная, как она любила его, чувствовал — его сердце разрывается на куски. Оно болело, ныло от тоски, начинало создавать невероятные картины того, что бы было, если бы они с Мегги остались вместе...
Если бы!
Ник раздраженно поморщился. В его жизни не было места «если бы», только реальные факты, никаких пустых фантазий. А факт состоял в том, что Мегги приняла решение, которое они должны были обсудить вместе. Предала его!
Она сделала ошибку, так почему он должен опять платить за нее?
Все эти мысли возникали в его воспаленном мозгу каждый раз, когда его взгляд падал на обрамленное рыжими волосами лицо Мегги.
Он хотел, чтобы она ушла.
Но в ближайшее время этого не произойдет. И он должен смириться с этим. Ник тяжело вздохнул:
— Собирай вещи, я отвезу тебя домой.
— Все в порядке, я позвоню отцу...
— Я же сказал, собирай вещи! — В его голосе появились металлические нотки.
В полной тишине они дошли до машины. Только на подъезде к отцовской ферме Мегги решилась нарушить тишину:
— Я уже почти закончила составлять новый текст договора.
Ник почувствовал, как в нем вновь вскипает раздражение. Неужели ей обязательно быть такой исполнительной? Неужели нельзя хоть раз ошибиться, чтобы он мог направить свой гнев в адекватное русло?
