Когда Кит добрался из Лондона до Барнстабла, весь потный и раздраженный, мысли его продолжали метаться между Джеймсом Мейкписом, Морли и графиней. Прежде чем направиться в дом и ошеломить своим появлением слуг, которым наверняка придется напомнить, что деньги даром не платят, он решил отдохнуть у озера. Эта идея сама по себе не подняла ему настроение, но купание принесло облегчение. Странно: стоило нырнуть в покрытую ряской воду и выплыть на поверхность, как он почувствовал себя так, словно последних лет, проведенных в Лондоне, не было вовсе. До сих пор он не понимал, каким грузом они лежали на его плечах.
Матушка назвала это имение «Розы». Его это всегда забавляло, поскольку на небольшом участке земли росло от силы десяток розовых кустов, просто так, без всякой теплицы. Здесь, в Барнстабле, он вырос, и ухоженный садик, окружавший дом, интересовал его гораздо меньше, чем начинавшийся за ним лес с его таинственной игрой света и тени и удивительными дикими существами. В детстве лес давал богатую пищу фантазии, в нем было что исследовать. А в юности он стал местом тайных свиданий. И дуэлей.
Несколько лет назад матушка умерла, и с тех пор отец почти все время проводил в Лондоне, лишь изредка навещая отдаленное поместье. Сам Кит был здесь в последний раз много лет назад и вынужден был поспешно уехать из городка. А потом наезжал лишь затем, чтобы уволить очередного слугу. В «Розах» не было управляющего, штат прислуги очень скромный, в его задачу входило не дать дому прийти в полный упадок.
Улыбнувшись, Кит наклонился и подобрал оброненный барышней альбом: по иронии судьбы даже за шпионом иногда шпионят. Он лениво полистал его.
Подумать только! Девица не только шпионит, она еще и документально запечатлевает объекты своих наблюдений.
Увидев себя, он едва не расхохотался. Руки воздеты к небу, пенис скромно опущен вниз – ведь он, как-никак, собирался только поплавать. И все же рисунок неплох. Правда, мостки под его ногами и деревья позади отделаны только вчерне, но его она изобразила отлично, сумела передать бездумное наслаждение моментом, силу и уверенность тела, даже намек на скрытое самодовольство в изгибе спины. В рисунке не было и тени девичьего жеманства, только правдивость и профессионализм. Кит был польщен, однако, разглядывая рисунок, почувствовал себя почему-то незащищенным, но вовсе не потому, что был изображен голым. Художница ухватила какую-то его глубинную сущность.
Кит еще раз пролистал этюдник, теперь уже медленно. Вот еще молодой человек – этот полностью одет, лежит на траве и улыбается нежно и многозначительно. Ни с того ни с сего Кит испытал укол зависти. Художница и ее модель, судя по всему, близко знакомы и неравнодушны друг к другу. Ещё одна страница была покрыта розами, с любовью воспроизведенными уверенными штрихами. На другой странице изображен большой загородный дом, почему-то показавшийся знакомым. Вот просто группа деревьев. Вот компания барышень с милыми доверчивыми личиками, ленты их капоров развязаны.
Во всех рисунках чувствовались увлеченность, сноровка и, главное, своеобразие манеры, которому не способен научить ни один учитель. Кита эти наброски странным образом взволновали. Его отец был прав – давным-давно он действительно мечтал стать натуралистом. Увлекался Джозефом Бэнксом, его путешествиями с капитаном Куком, исследованиями флоры и фауны. Но Кит никогда не мог передать на бумаге предметы именно такими, какими он их видел и чувствовал, и это сводило его с ума. Природа словно мягко связывала ему руки, говоря: «Нет, голубчик, этот дар в отличие от прочих тебе недоступен!» А он так привык делать все первоклассно, то неудачи в живописи воспринимал как унижение. Но должно быть, в том возрасте для него полезно было хоть в чем-то почувствовать себя униженным.
Он еще раз перелистал альбом от начала до конца. Кто она, эта неизвестная художница? Ее фигурка была изящной и женственной и не могла оставить его равнодушным. От волос оттенка красного дерева приятно пахло, хотя он и не мог определить, чем именно, скорее всего свежестью. Чистотой. Неиспорченностью. Впрочем, ни одно из этих слов не было точным. До чего он любил открывать для себя уникальный запах женщины, у каждой неповторимо свой. Начинать знакомство лучше, всего, он знал по опыту, с затылка. Есть и другие приятные места...
Он улыбнулся сам себе озорной улыбкой, но она тут же исчезла с его лица, стоило ему вспомнить, что в Барнстабле он не для того, чтобы знакомиться с женскими запахами.
«Вы вели себя очень смирно», – сказала она. Так, будто он ее разочаровал.
Кит рассмеялся. Нечто подобное сказал бы и он на ее месте.
А здесь не будет скучно.
Кит завел лошадь в конюшню, до обморока напугав двух мирно дремавших на сене конюхов, присматривавших за четырьмя обитавшими в «Розах» меринами, красивой беременной кобылицей, которая вот-вот должна была ожеребиться, и самодовольным жеребцом.
Затем Кит обошел дом кругом и проскользнул в него через приоткрытую кухонную дверь. На кухне не было ни души. Горничные, конечно же, развлекаются с лакеями. Впрочем, он не мог осуждать их, принимая во внимание прекрасную погоду и вечное отсутствие хозяев. Однако некоторое подобие порядка все же придется навести.
Какое-то время он стоял, прислушиваясь. И услышал оживленный разговор, доносившийся со стороны гостиной, где висел огромный портрет семейства Уайтлоу, на котором был изображен и маленький, стоявший с угрюмым видом Кристофер, недовольный тем, что его заставляют позировать для грядущих поколений. С детства знакомый с каждой скрипучей половицей, Кит прокрался к комнате вдоль стены коридора и заглянул в дверь.
Экономка миссис Дэвис и дворецкий Бултон вольготно возлежали на симметричных кушетках затылками к нему, и, не торопясь, попивали чаек.
– Любезная миссис Дэвис, не собираетесь ли вы почтить своим присутствием завтрашний бал? – Бултон искусно имитировал характерный тягучий говорок аристократов, прихлебывая из чашки и не забывая оттопыривать мизинец.
– Ну, вообще-то, мистер Бултон, я пока что не придумала, какое платье мне надеть. Надо сказать горничной, чтобы выбрала его за меня, ведь она делает за меня все остальное, мистер Бултон, так пускай и думает за меня тоже.
Они расхохотались и чокнулись чашками.
– Привет, – весело поздоровался Кит.
Собеседники в смятении мгновенно вскочили. С некоторым сожалением Кит увидел, как чашки взмыли вместе с ними, и их содержимое выплеснулось на ковер. Но решил, что зрелище мелькающих в воздухе рук и ног стоило того, чтобы не предупреждать их заранее о своем приезде.
– Да, ваше сиятельство!
