Беленькому что-то ободряющее. Тот пришел в себя и быстрым движением руки поставил
рычаг газа в положение наибольшей подачи. Двигатель начал прибавлять обороты. Свет в
лампочках становился все ярче и ярче. И вот они уже горели почти так же ярко, как при
двигателе в семьдесят пять сил!
Только сейчас мы заметили, что вокруг собрались все колонисты и служащие. И когда
наконец стало совершенно ясно, что свет есть и будет, раздались крики, смех, дружные
аплодисменты. Никто не расходился до самого сигнала на ужин, который сегодня надолго
задержался.
А через час Антон Семенович на общем собрании объявил благодарность Беленькому
и его помощникам. Он радовался инициативе, технической смекалке и смелости своих
воспитанников.
РАБОЧИЙ ДЕНЬ АНТОНА СЕМЕНОВИЧА
Антон Семенович свой рабочий день начинал обычно с девяти часов, когда сводные
отряды уже работали в поле, в саду и на усадьбе колонии. Никаких портфелей и папок он с
собой не носил: прекрасная память заменяла ему и блокноты, и инструкции, и всякие
справочные материалы. Но часто его можно было видеть со стопкой книг и журналов
подмышкой. Сегодня же, кроме книг, он держал в руке небольшой сверточек. Выходя из дому,
Антон Семенович получил его от своей матери Татьяны Михайловны, с которой вместе жил
и которая нежно заботилась о сыне.
Как всегда аккуратно, по-военному одетый, Антон Семенович прежде всего
направился в канцелярию, помещавшуюся на втором этаже главного здания колонии. К этому
времени комендантский отряд уже навел во дворе порядок, а ребята-садовники полили и
подчистили цветочные клумбы.
В канцелярии Антона Семеновича встретил улыбающийся Тося Соловьев,
исполнявший обязанности курьера. Таких курьеров, или, как их у нас называли,
«канцелярских крыс», было двое, но второй — Петя Романов (Зайцев), друг и приятель Тоси,
— лежал в больничке после сильного приступа малярии.
— Доброе утро, Тося! — сказал Антон Семенович.— Позови ко мне Евгению
Александровну и Семена Лукича, а потом сходи в комнату для приезжих и узнай, встал ли
Сидор Иванович.
Наш бухгалтер Евгения Александровна Пышнова и заведующий хозяйством Семен
Лукич Рогданович уже ждали курьера и пришли незамедлительно. Начался обычный
разговор о деньгах, чеках, переводах, ассигнованиях, сметах, покупках... Вбежавший Тося
доложил, что Сидор Иванович встал сегодня очень рано и куда-то ушел со старшим
Чевелием (Жевелием). Деловой разговор по хозяйственным вопросам продолжался, но мысли
Макаренко нет, нет, да и возвращались к Сидору Ивановичу и Мите Чевелию, старшему
– 27 –
колонисту, известному не только своей хорошей рабочей инициативой, но и умением ловко
подшутить над кем угодно.
Сидор Иванович Халабуда был председателем Комиссии помощи детям (Помдет). О
нем и о наших взаимоотношениях с ним следует рассказать поподробнее.
Сразу же после переезда в Куряж колония начала испытывать финансовые
затруднения. Больше всего огорчений доставляла нам Комиссия помощи детям,
финансировавшая более половины наших расходов по смете. В «Педагогической поэме»
рассказано, как ребята выкачали из Халабуды деньги на одеяла. Но «выкачивать» из него
приходилось буквально все. Халабуда был совершенно неопытен в вопросах воспитания и не
очень-то разбирался в нуждах колонии. Но это бы еще полбеды. Человек мягкий и
простосердечный, он попал под влияние разного рода дельцов, вертевшихся вокруг Помдета.
Они вовлекали доверчивого и честного Халабуду во всевозможные аферы, сомнительные
предприятия, и он забывал о колониях, месяцами не выдавая им причитающихся денег.
Особенно трудным, чтобы не сказать безнадежным, считалось получение от Помдета средств
на покупку хозяйственного и учебного оборудования. С течением времени «выколачивание»
денег из Халабуды превратилось в своеобразный спорт, которым с увлечением занимались
все колонисты. Участие ребят в переговорах с Халабудой облегчалось тем, что он частенько
приезжал к нам и оставался погостить в колонии, особенно летом, на день — два. Сидор
Иванович и сейчас у нас гостил. Антону Семеновичу необходимо было договориться с ним
по ряду вопросов финансового порядка.
Закончив хозяйственные дела, отпустив Евгению Александровну и Семена Лукича,
Макаренко вызвал нашего коменданта Васю Швеца, известного под кличкой «Кудряш» за
свои действительно прекрасные черные, вьющиеся колечками кудри. Вдвоем они
отправились в утренний обход спален колонистов. Проходя мимо комнаты для приезжих,
Антон Семенович встретил Халабуду, запыхавшегося от быстрой ходьбы.
— Вы куда это так рано ходили?
Сидор Иванович, обычно разговорчивый, на этот раз промямлил в ответ что-то
невнятное и, не задерживаясь, поспешно скрылся за дверью. Мысли Антона Семеновича
вернулись к Чевелию: не Митя ли — виновник смущенного вида и дурного настроения
Сидора Ивановича? Антон Семенович продолжал путь к спальням ребят, уже рассеянно
слушая болтливого Васю Швеца.
В спальнях Швец поднимал то на одной, то на другой кровати подушку, матрац или
простыню. Сначала все было в порядке, но под матрацем колониста Бондарчука оказалось
штук десять зеленых яблок. Швец, не задумываясь, отрапортовал:
— Яблоки из сада Гордея Юхимовича, это точно!
— Удивительно, что ты так точно знаешь, из какого сада яблоки...
Сказав Васе, чтобы он забрал эту находку, Антон Семенович пошел дальше. Возле
кровати Швеца, застланной с особым шиком, с небольшой кокетливой подушкой в изголовье,
Антон Семенович остановился.
— А ну, подними матрац!
— Да что вы, Антон Семенович, разве я себе позволю!
— Ну, ну, не разговаривай, подымай матрац!.. Под матрацем, однако, ничего не
оказалось.
— А что у тебя в сундучке? — спросил Антон Семенович (старшим колонистам
разрешалось иметь сундучки).
— Да всякая мелочь.
— Дай слово колониста, что в сундучке нет ничего недозволенного, в том числе и
яблок!..
— Да, Антон Семенович, я же вам говорю!..
— Ты не заговаривай меня — или дай слово колониста, или открывай сундучок.
– 28 –
Пришлось Швецу открыть сундучок, запертый каким-то особо секретным замком.
Сверху в нем лежали яблоки — десятка два, таких же, как у Бондарчука, но покрупнее и
поспелее.
— Так ты что ж, на пару с Бондарчуком работал?
— И скажете такое, Антон Семенович! — возмутился Швец.— Вы же сами видите: у
него зеленые яблоки, а у меня спелые. Мне их подарила Катя, дочь Гордея Юхимовича...
— Хорошо, мы это разберем вечером на общем собрании, а пока все яблоки сдашь
Дроздюку (секретарю совета командиров).
Сердитый вид Антона Семеновича не предвещал для Васи Швеца ничего хорошого, и
тот поплелся сзади, став вдруг молчаливым и унылым.
После обхода спален Антон Семенович направился в больничку, где лежал Петя
Романов.
— Здравствуй, Петя! Как себя чувствуешь? Кто тебя навещал? Что ты хочешь, чтобы
тебе приготовили на обед? — спросил Антон Семенович.
Петя отвечал вяло, скучным голосом. Чтобы развеселить мальчика, Антон Семенович
предложил ему поиграть в загадки. Петя охотно согласился.
— Давай начну я... Сколько у тебя на руке пальцев? — спросил Антон Семенович и
показал растопыренную ладонь.
Петя с некоторой нерешительностью посмотрел на руку Антона Семеновича, потом на
свою и ответил:
— Пять.
— Верно. Ну, а на двух руках сколько пальцев? — И Антон Семенович показал Пете
обе руки.
Теперь мальчик более решительно ответил:
— Десять!
— Верно. Ну, а на десяти руках сколько пальцев? — быстро спросил Антон
Семенович и взмахнул перед петиными глазами обеими ладонями.
— Сто! — уверенно ответил Петя.
— А ты подумай, прежде чем отвечать, — улыбнулся Антон Семенович.
— И думать нечего! Десять на десять, Любовь Петровна учила нас, будет сто!
Антон Семенович молчал, отрицательно покачивал головой, и это заставило мальчика
задуматься. Наконец он понял свою ошибку.
— А зачем вы мне обе руки показали? — с обидой проговорил Петя.— Так нельзя!..
— Нет, можно. На то это и загадка: Надо слушать внимательно, не зевать и не отвечать
наобум... Ну, теперь ты задавай загадку!
Петя не остался в долгу. Правда, загадки он не смог придумать, но все-таки вышел из
положения с честью.
— Антон Семенович, я читал одну книжку, и в ней есть слово «Ривьера». Что это
