все эти разговоры, тем более что большая часть из них – правда. Однако подобные пересуды могли сказаться на Илье, а ведь она только-только начала подыскивать для него учителей. К радости графини, денег, что она получила от Ольги Платоновны в благодарность, с лихвой хватало на то, чтобы всё обдумать, пережить сезон и немного отложить на будущее племянника.
Затаиться оказалось и впрямь неплохой идеей. Писем с приглашениями на званые вечера становилось всё меньше, поскольку самые мозговитые из их отправителей наконец смекнули: Мария не будет говорить с духами на потеху гостям. В какой-то момент письма и вовсе закончились.
Как вдруг это послание.
Когда графиня поняла, что хмурится излишне сильно, а складка меж бровей начала ползти на лоб, то резко вскрыла конверт. Увидит ли она что-нибудь новое или ей в руки попалась очередная попытка заманить медиума на светский раут?
В письме к графине Ельской обращалась Катерина Павловна – младшенькая из четверых отпрысков Вишневских. Поводом для бала послужила помолвка её сестры Александры, которая когда-то давно была в очень хорошем знакомстве с матушкой Марии и, разумеется, была бы рада видеть её дочь у себя.
Графиня испустила вздох и отдала лист, при этом выразительно взмахнув рукой, намекая, чтобы его поскорее убрали с глаз долой. Невзирая на репутацию, Анфису Борисовну можно смело отнести к настоящим светским дамам: женщина была безупречна в танцах, владела несколькими языками и могла поддержать разговор едва ли не на все принятые в обществе темы. Маменька Марии была яркой, кокетливой и расчётливой, что наверняка сыграло не последнюю роль в её дружбе с одной из самых богатых семей империи.
– Что же там, Мария? Когда состоится бал? Каков цвет туалета требуется? Ах, столько предстоит подготовить! – Все помыслы Надежды Никифоровны уже сосредоточились на сборах барышни к празднеству. При всём желании сейчас нянюшка не заметила бы никаких подводных камней.
Но графиню же написанное смущало. Ждали ли от неё той же линии поведения, коей славилась Анфиса Борисовна? Позвали ли по причине всплывших о маменьке подробностей? Или дело в самой Марии и роде её занятий? Осложнялось всё тем, что данное приглашение – не то, чем можно пренебречь. Впрочем, положительные моменты тоже имелись. Придя на столь громкое мероприятие, она покажет, что сложившееся положение ничуть её не беспокоит. Люди злословят лишь до тех пор, пока им есть чем подпитываться. Равнодушие не вдохновляет.
* * *
Опоздание не воспринималось дурным тоном, и Мария не постеснялась воспользоваться подобной лазейкой. Чем меньше она проведёт времени на балу, тем благоприятнее это повлияет на её настроение.
Экипаж графини, не очень пышный, однако один из самых дорогих, что у неё бывали, неторопливо приближался к парадному крыльцу дворца Вишневских. Величественные колонны, цветные платья и смех – всё это встречало прибывших ещё задолго до входа.
За минувшие полгода Марии уже приходилось посещать балы. Более скромные, но всё же. Так она могла узнавать последние сплетни, поддерживать знакомства с важными людьми города, невзначай упоминая и о своём салоне. Несомненно, подобные визиты помогали лучше понять настроение общества. Возвращаясь домой и обдумывая каждый разговор, графиня только сильнее убеждалась в том, что она не прогадала: заморское развлечение всё яростнее захватывает людей самых разных возрастов, полов и статусов. Поговаривали, что супруга самого императора вместо забавы после чая устраивала спиритические сеансы. Правда это или нет – не столь важно, главное – спиритический промысел процветал и, помимо заработка да забот, доставлял Марии своеобразное удовольствие. Это обостряло противоречия внутри неё. Накаляло борьбу прочно укрепившихся в ней практичности и спокойствия с тягой к пылкости и авантюрности.
В воздухе стоял запах веселья с лёгкими примесями пота и душистой воды. Убедившись, что веер в руке, графиня Ельская с небольшим волнением двинулась по огромной лестнице, на всех ступенях которой по краям стояли камердинеры в красных фраках.
Бальный зал встретил Марию ещё большей толпой людей. Золото и бирюза – два этих оттенка ударили по глазам, вынудив её ненадолго прищуриться. Блеск тысячи зажжённых свечей и свисающих люстр тут же отразился в глубине очей графини, когда она наконец смогла их открыть.
Скользнув в самую гущу, сердце празднества, Мария только и делала, что вежливо кивала и приветливо улыбалась всякому, кто встречался на пути. Как она поняла, наступило время короткого перерыва: полонез и мазурка были с успехом пропущены. Уставшие, но разгорячённые быстрым танцем гости прогуливались по залу и вели светские беседы. Некоторые отдыхали на балконах: дамы играли в фанты или лото, а мужчины испытывали собственное везение в коммерческих или азартных играх.
Графиня же намеревалась найти хозяев вечера, выказать им уважение, побродить немного, а после покинуть дворец. Нянюшка упорно пыталась заставить её взять с собой карне[11], будто эта книжечка могла ей понадобиться. Мария не собиралась танцевать. По крайней мере, больше одного танца. И уж тем более она не планировала хвастать именами записанных кавалеров в будущем, как это часто бывало у молодых дам.
Лавируя между людьми, графиня высматривала кого-нибудь из четы Вишневских, как вдруг заиграла музыка. Первые игривые аккорды и поставленный голос объявили о начале польки. Большинство расступилось, освобождая место для желающих продемонстрировать истинное мастерство: головокружительная богемская полька не каждому под силу. Плавные шаги перерастают в лёгкие прыжки. И вот пары, образовавшие два больших круга, несутся в водовороте звуков и движений.
Даже наблюдая со стороны, Мария испытывала лёгкий приступ тошноты. Но танцующие не выказывали признаков усталости, кружа, кружа и кружа. Особенно сильно выделялась пара в нежно-голубых одеждах. Дама, миловидная и пышущая молодостью, смеясь, выполняла замысловатые па, словно резвилась со сверстниками где-то во дворе, столь непринуждённо и весело выходили взмахи или удары ногой.
Когда мелодия стихла, этот светловолосый ангел оставил на щеке родственника и своего партнёра невесомый отпечаток губ. Она поклонилась ему и всем зрителям, дарившим ей восторженные и неистовые рукоплескания. Но тут чистый и живой взгляд остановился на Марии, и в его синеве вспыхнуло удовлетворение и неподдельный интерес. Не обращая более внимания ни на кого иного, молодая особа, как весенний горный ручей, прокладывающий себе путь между льдинками, устремилась к графине.
– Большое удовольствие видеть вас в стенах нашего дома, ваше сиятельство. – Чувственные изгибы губ ничуть не скрывали плутовской натуры говорящей.
«Юный, но полный огня ангелок», – заключила Мария, кланяясь в ответном приветствии.
– Я не могла не прийти. Уверяю, что приняла ваше предложение с восторгом, поэтому позвольте выразить благодарность, а заодно и поздравить вашу сестру.
– Ах, Мария Фёдоровна! – Катерина Павловна, а в том, что это была она, сомнений не было, подхватила графиню под руку и тотчас же повела её в соседний зал, к столу с напитками и закусками. – Вы просто чудо! Наверное, вам твердят об этом многие. Не желаете ли испробовать маседуан? Клянусь, что ничего вкуснее фруктов, запечённых под сыром, вы не сумеете отыскать.
* * *
Помещение освещалось менее ярко, нежели бальный зал, создавая вокруг приватную обстановку. Разговоры здесь были не такими громкими, и тот пыл, что ощущался на паркете, сменялся чем-то более расслабляющим. Длинные столы, занимающие всю столовую, ломились от съестного и всякого рода напитков. Графиня отклонила предложение о вине, однако парочку ломтиков сыра решила отведать.
Всё это время Катерина Павловна задавала вопросы, разбавляя их рассказами о детстве или гостях. Казалось, эта молоденькая особа была в курсе всего, что здесь с кем-либо происходило. Но на первый взгляд в беспорядочном потоке слов выделялась некая закономерность. Помимо того, что сплетни, коими подкармливала графиню младшая Вишневская, были весьма безобидны и никак не очерняли личность того, о ком шла речь, они вспыхивали в беседе лишь когда Мария избегала неудобных вопросов.
Несмотря на возраст, графиня Вишневская отлично ориентировалась в ситуации и ловко уводила тему в иное русло, не допуская того, чтобы напряжение помешало беседе. Это очень напоминало Марии собственные сеансы: те же уловки, та же вдумчивость, с которой она считывала невербальные сигналы тела. Вкупе с невинным обликом, которым она сама похвастать не могла, и, возможно, при иных обстоятельствах Катерина Павловна могла бы стать губительной фигурой для значительного количества людей.
– Так вы прибыли без сопровождающих? – поинтересовалась младшая Вишневская как бы между делом.
– Мне уже двадцать пять, – произнесла Мария без тени смущения, а после спрятала улыбку за бокалом ягодного морса. Удивление графини Вишневской
