разрывается, но я целую его в щеку и бегу в свою комнату, захлопывая за собой дверь. Я придумаю, как загладить свою вину перед ним утром, когда у нас обоих будет возможность остыть.
Глава 7
Дрейвен
Я меряю шагами свою спальню, мое сердце все еще колотится от страха за Далию, хотя опасность уже давно миновала. Горный лев мертв; его кровь смыта с моих рук. Но все же я слышу его низкое рычание. И все же я чувствую, как холодные руки страха сжимаются вокруг моего сердца.
Я мог потерять ее. Последними словами между нами были бы не те приятные слова, которые мы говорили, когда она прижималась ко мне, пока я держал ее в своих объятиях, а мое колебание. Она заслуживает большего, чем эта жизнь. Я заперся сам, но я не могу запереть ее. Мир нуждается в ее свете и смехе. Ему нужна ее доброта и красота.
Но и мне тоже.
Я не могу подарить ей весь мир… но, возможно, я смогу подарить ей этот маленький его уголок. Я не единственный монстр в Кричащем Лесу. Может быть, пришло время снова выйти в этот мир? Детскими шажочками. Те, которые я могу ей дать.
Если она мне позволит.
— На этот раз ты действительно облажался, — рычу я себе под нос, мой хвост подергивается от раздражения.
Я был холоден с ней. Часть меня ожидала, что она отшатнется от меня. Я убил дикое животное голыми руками. Я был весь в его крови — если не считать моих рук, я все еще в ней. Мне хотелось бушевать и выть, как дикому зверю. Позволить ей видеть меня таким шло вразрез со всеми моими инстинктами в отношении нее. Я не хочу, чтобы Далия боялась меня. Мысль о том, что она будет чувствовать себя так, словно кислота разлилась по моим венам.
Если она это сделает, то в этом буду виноват только я.
Я должен это исправить. Сейчас же. Не завтра. Я не усну, пока не увижу ее снова.
Я рывком открываю дверь в своей комнате и выхожу, направляясь ее комнату. Я так долго бродил по этим коридорам, что запомнил каждый шаг. По коридору налево, четырнадцать шагов, затем направо. Еще одиннадцать шагов, прежде чем сделать поворот налево. На этот раз я иду по коридору до конца, поворачиваю еще раз направо, потом еще. Этот дом — настоящий лабиринт. Интерьер не соответствует внешнему виду, и здесь больше коридоров, чем комнат. Человек, который его построил, был сумасшедшим. Он называл себя художником. Я ценю его гениальность, правда, ценю. Но разве несколько прямых линий убили бы его?
Я останавливаюсь перед ее дверью, прислушиваясь. Всегда слушаю. Ее мягкий голос доносится до моих ушей. Она что-то бормочет себе под нос, слишком тихо, чтобы я мог разобрать, что она говорит. Судя по ее тону, она недовольна. Моя красавица не из тех, кто держит свои чувства при себе. Они непрошено слетают с ее губ.
По другую сторону двери раздается тихий стук.
Я врываюсь в дверь, как полиция, готовый сражаться за свою девушку. Единственный свет, который освещает ее комнату — это лампа, стоящая рядом с кроватью. Далия стоит посреди комнаты в тонкой ночной рубашке, у ее ног лежит подушка. Кажется, все в порядке. В комнате больше никого нет, никакой явной опасности.
— Дрейвен! — ахает она. — Ты напугал меня.
— Я услышал шум. Я подумал, что ты ранена.
— Я бросила подушку.
— О.
Я сглатываю, закрывая за собой дверь.
— Ты злишься.
— Да.
Она подходит к кровати и выключает лампу, погружая комнату в темноту. Даже несмотря на то, что она злится, она все равно делает так, чтобы мне было комфортно. Я ее не заслуживаю. И все же я буду работать как проклятый, чтобы быть достойным ее. И все же никто и никогда не будет любить ее больше. Я буду поклоняться ей, если она мне позволит. Она этого заслуживает.
— Ты будешь не так злиться, если я скажу тебе, что я идиот? — спрашиваю я, подходя к ней.
— Ты так считаешь? — фыркает она.
— Я идиот, красавица, — прерывисто выдыхаю я.
— Я понимаю, как это ‒ бежать, Дрейвен, — говорит она нежным голосом. — Мы все бежим. Но ты не можешь закрыться и отгородиться от меня. Ты должен поговорить со мной.
Я приподнимаю бровь.
— Так, как ты разговариваешь со мной?
Далия обхватывает себя руками, словно хочет стать меньше. Мне это не очень нравится, поэтому я подхожу к ней, и обнимаю, чтобы защитить от того, от чего она так себя чувствует. Чтобы это ни было, я буду защищать ее.
— Поговори со мной, красавица, — шепчу я. — От чего ты убегаешь?
— От своего отца, — шепчет она. — У него такой… взгляд на мир, который не совпадает с моим. Он устарелый и жестокий. Он пытался навязать мне его на протяжении всей моей жизни. Я всегда чувствовала себя пленницей его убеждений. В конце концов, мне это надоело, и я просто… ушла.
‒ Мне очень жаль.
Я поглаживаю ее по спине, пытаясь успокоить. Печаль в ее голосе пронзает мое сердце. Она любит своего отца, а он ранил ее сердце. Мне это совсем не нравится.
— Я не хочу прожить свою жизнь в тени его осуждения. Я счастлива здесь, Дрейвен. Ты делаешь меня счастливой. Впервые в жизни я чувствую себя свободной.
— Я никогда не был так счастлив, красавица.
— Тогда почему ты не хочешь, чтобы я осталась?
— Я бы никогда не позволил тебе уйти, если бы это зависело от меня, — рычу я, прижимая ее к себе. — Я бы держал тебя здесь взаперти и никогда ни с кем не делил. Но ты заслуживаешь большего. Ты заслуживаешь всего мира, красавица.
— Что, если ты и есть мой мир?
— Далия, — стону я.
— Это правда, Дрейвен. Я имела в виду то, что сказала раньше, — шепчет она, проводя рукой по моему лицу. — Мне не нужны свидания за ужином, торговые центры или что-то в этом роде. Я чувствую себя здесь, с тобой, свободнее, чем когда-либо прежде. Я счастливее, чем когда-либо прежде.
— Я не заслуживаю тебя.
Ее глаза вспыхивают священным огнем.
— Это я должна решать, чего я заслуживаю, а не ты.
Она прекрасна, когда злится. Такая чертовски красивая.
— Я позволил, чтобы ты увидела меня в худшем виде, и это… нелегко для меня, красавица.
— Так вот почему ты отгораживаешься от меня? —
