Кажется, трудно себе вообразить, что после таких побоищ еще найдутся охотники совершать военные походы на наши русские просторы.
Но таков уж волчий закон капитализма и такова политика правящих империалистических кругов.
17 апреля мы перешли линию фронта, а 22-го я уже летел в самолете из Киева в Москву.
То, что я увидел во время пятидневного путешествия до Киева по прифронтовым дорогам, среди необозримых кладбищ фашистской военной техники, с неопровержимой ясностью говорило о том, что партизанская эпопея близится к концу. И еще в самолете подумал: не разлюбил ли я мирный творческий труд, не разучился ли созидать?
И мною овладело нетерпение скорее увидеть, понять, раскрыть то новое, что стремительно неслось мне навстречу.
Эпилог
После войны
Время неудержимо движется вперед. Все дальше уходят от нас события Великой Отечественной войны. Уж поросли травой могилы павших на полях сражений. Над бывшими траншеями волнуются, как море, колхозные хлеба. На тысячи километров протянулись лесозащитные полосы, и молодые клены, эвкалипты и дубы поднялись, чтобы преградить путь суховеям.
По мере того как осыпаются и зарастают, теряя резкость очертаний, противотанковые рвы, траншеи и окопы, избороздившие наши поля, исчезает в памяти острота ощущений тягот войны, Но даже время не стирает воспоминаний о друзьях и соратниках, геройски павших в борьбе. Порой встают перед глазами, как живые, образы Коли Захарова, Саши Волкова, Павла Семеновича Дубова, Добрынина, Говоркова и других. Сотни оставшихся в живых разъехались по необъятной родине или остались в тех местах, где сражались с врагом, и приступили к творческому созидательному труду на колхозных полях и заводах. Хочется вновь побывать там, где шли бои, посмотреть на людей, исполнявших твою боевую команду, и побеседовать с ними о новой жизни, о счастье мирного, творчески созидательного труда на благо социалистической родины.
И для читателя, безусловно, интересно знать, где находятся и чем занимаются бойцы и командиры, героически сражавшиеся в тылу фашистских захватчиков в период Великой Отечественной войны. Сотни людей приглашали меня в своих письмах посетить районы Брестской области, где я руководил особым партизанским соединением с мая сорок третьего года по апрель сорок четвертого. Случай скоро представился. Мне пришлось выехать в Брестскую область для оформления наградных листов на людей, имевших боевые заслуги перед родиной, и я встретил и вспомнил многих из тех, с кем провел незабываемые месяцы и годы войны, когда та местность еще была под оккупацией черных сил фашизма.
1. У Данилковичей
Я вышел из поезда на станции Ивацевичи, когда косые солнечные лучи упали на крыши станционных построек и утренний осенний холодок приятно освежал лицо. В этот день меня не ждали. Я прибыл на сутки раньше назначенного дня.
— Михаил Тарасович! — окликнул я через изгородь Данилковича, направлявшегося куда-то через двор лесохимзавода.
Данилкович остановился в нерешительности, точно намереваясь зачем-то вернуться назад, затем повернулся в мою сторону и бросился ко мне навстречу. Мы крепко обнялись, и через несколько минут я уже сидел в семейном кругу у Данилковичей.
С историей этой семьи я был знаком еще в 1943 году. Ее мне рассказал один из моих бойцов-подрывников Володя Трутько, когда пришел ко мне просить о принятии в отряд семьи его родственника Михаила Данилковича.
Михаил Тарасович еще в 1924 году вступил, как и отец Володи, в подпольную компартию Польши и по заданию организации переселился в другой район. Ему передали какой-то участок земли, якобы принадлежавший его дальнему родственнику, поручили «выйти в люди», стать «хозяином». На этом участке Данилкович занялся пчеловодством, которое помогло справиться с налогами и освоить несколько гектаров пахоты. Хозяйство стало образцовым. Данилкович «вышел в люди». С ним стали считаться даже польские чиновники и осадники. Они видели в нем своего человека. И Данилкович был вне подозрений.
Но он оставался верным сыном белорусского народа. Его заветной мечтой по-прежнему была надежда на воссоединение с родной советской Белоруссией. И когда в 1939 году пришла Красная Армия, Михаил Тарасович одним из первых приветствовал освободителей. Позднее он активно помогал строить советскую власть в районах Западной Белоруссии.
Грянул июнь 1941 года. Фашистские полчища придавили кованым сапогом все, что было сделано за два года при советской власти. Данилкович остался на своей усадьбе и не колеблясь принялся за сбор и приведение в порядок оружия, которого так много оставалось на полях сражений в первые дни войны. Через Володю Трутько он установил связь с первыми партизанскими отрядами и стал их снабжать оружием.
Местные предатели чувствовали в Данилковиче врага и искали повод его устранить. Михаил Тарасович свою работу проводил осторожно и умело, он сумел передать в отряд три пулемета и десять винтовок, но опасность для него увеличивалась. Единственным спасением было, пока не поздно, уйти в лес. И однажды ночью Данилкович с семьей, захватив пулемет, четыре винтовки и пять пистолетов, явился к нам в лес.
Впоследствии передавали, как метался и злобствовал одураченный фельдфебель — представитель гестапо. Он распорядился не оставить камня на камне в усадьбе Данилковичей.
Михаил Тарасович вместе со своей семьей был поселен на грудке, преграждавшем доступ к центральному штабу. Круглые сутки несли службу Данилковичи. Вся почта и донесения, адресованные главному штабу, передавались через них. Срочные пакеты и сообщения в ночную темь и непогоду через непролазное болото и глубокие канавы нередко доставляла двенадцатилетняя Нина.
И вот я снова в этой семье советских патриотов. Михаил Тарасович все еще разговаривает со мной языком рапорта. Нине уже пятнадцать лет. Она учится в восьмом классе, но при разговоре со мной по-прежнему пытается изобразить положение «смирно»… Только не хватает ей сбившейся набок самодельной кобуры с трофейным пистолетом.
Мы сидели за столом. Мимо окна промелькнула знакомая фигура Николая Харитоновича Колтуна. Он шел к Михаилу Тарасовичу, чтобы условиться о выходе к поезду для встречи бывшего своего командира.
Увидев меня, Николай Харитонович растерялся от неожиданности. Сначала он сжал меня в своих крепких объятиях, а через секунду, придя в себя, сказал: «Я такое предвидел. Ведь вы всегда на свидания являлись первым — ранее назначенного срока».
Харитоныч работает заместителем председателя райисполкома депутатов трудящихся, вступил в партию. Дела у него идут хорошо, о его работе прекрасно отзывается секретарь райкома. Он руководил строительством и восстановлением разрушенных предприятий в районе, строил дома крестьянам в разрушенных оккупантами селениях. Ему было доверено проведение в жизнь решения ЦК КП(б) Белоруссии и. Совета Министров БССР о переселении в деревянные дома сельских граждан, загнанных в землянки оккупантами. Николай Харитонович с честью выполняет это решение партии и правительства БССР.
Да кому же и выполнять, как не ему! Ведь подавляющее большинство людей, лишившихся крова, как и он, вели активную борьбу с фашистскими захватчиками в наших или в других, связанных с нами партизанских отрядах.
Харитоныч идет по-прежнему в передовых рядах. Он строит. Он дает боевые задания строителям и держит курс на выполнение первой сталинской послевоенной пятилетки в четыре года. И он эту задачу выполняет с таким же успехом, с каким он выполнял в свое время боевые задания центра по уничтожению фашистских захватчиков, вторгнувшихся на нашу землю.
Жену Николая Харитоновича расстреляли гитлеровцы. Теперь у него новая семья, родилась дочка, и жизнь для него как будто начинается заново.
2. В партизанской деревне
На коротком совещании мы уточнили список людей, намеченных для представления к правительственным наградам, и решили побывать у некоторых наших товарищей, посмотреть, как они живут и работают в мирных условиях.
В деревню Вулька Обровская мы прошли пешком через замерзшее болото. Было уже совсем темно, когда вошли в одну из хат — на огонек. В валеных сапогах, в овчинном полушубке местного покроя и в шапке-ушанке из грубошерстной овчины, с охотничьим ружьем за плечами и патронташем на поясе, я скорее был похож на деревенского охотника, чем на командира.
Несколько находившихся в хате мужчин, ответив на мое приветствие, обступили Харитоныча, забросали его вопросами:
— Говорят, в Ивацевичи полковник Льдов приехал… верно это? — Допытывались колхозники. — Неужели правда?… У кого он остановился?.. Вот повидать бы…
— Да, приехал, — отвечал Николай Харитонович, лукаво улыбаясь. — Он и к вам заглянуть может. У вас, говорят, волков много развелось, а он любитель поохотиться.
