Не только огромные стаи утиных не обращали на нас никакого внимания, но даже журавли и лебеди, скосив на нас свои красивые головы, продолжали оставаться на своих местах или лениво отплывали и уходили в сторону от движущейся мимо них лодочной флотилии. Но утки не сидели спокойно. Они суетились, хлопали крыльями и дрались, очищая водную поверхность от какого-то грязного наноса.
Проплывая мимо огромной утиной стаи, я заметил, что вода во многих местах была покрыта грязной клочковатой пеной.
— Что это такое? — спросил я у нашего лодочника.
— А это комар, — объяснил лодочник, — Он на болоте выводится, а тут, гляди, всплыл на поверхность.
Я не поверил и, перегнувшись за борт лодки, зачерпнул немного серо-грязноватой пены. Лодочник говорил правду — это были комары. Среди массы бескрылых были уже и такие, которые почти ничем не отличались от обыкновенного вполне оформившегося комара. Утки, как видно, тем и занимались, что уничтожали это бесчисленное множество насекомых, представлявших обильный и, вероятно, питательный корм. Теперь только я заметил, что там, где копошились утиные стаи, в воздухе крутились целые облака комаров. Лодочник пояснил, что комар, поднявшийся в воздух, в течение двух недель является совершенно безвредным и только позднее, когда у него отрастает длинный хобот кровососа, он начинает нападать на человека и на животных.
На гладкой поверхности воды, не занятой птицами, непрерывными всплесками металась рыба. Мы плыл» теперь по залитому водой травянистому лугу. Солнце хорошо просвечивало полуметровый слой воды, и, присмотревшись ко дну, можно было заметить, как вздрагивает отава на залитых водою лугах. Видно было, как в разных местах выскакивали из травы дремавшие на солнце плотвицы, лини и окуни. В одиночку и косяками мелькали из-под лодок стайки красивых быстрых язей. А в некоторых местах рыбья мелочь копошилась в траве и под ней всплывали массы вылупившихся из яичек насекомых. Рыбешки под водой, видимо, занимались тем же, чем водоплавающие пернатые промышляли на поверхности воды. Сектор наблюдения дна, однако, ограничивался лишь пятном в несколько квадратных метров. Что происходило дальше — трудно было рассмотреть. Но в отдельных местах вода вокруг лодок точно вскипала брызгами и красивыми винтообразными кольцами. А еще дальше из воды торчали хвосты и гребни лениво кружившихся косяков нерестующих рыб.
Я так увлекся этими подводными и надводными мирами, что забыл на некоторое время о том, где я нахожусь. Мне страшно захотелось продлить это удовольствие.
Как-то внезапно донесся до слуха рокот мотора и напомнил совсем не мирную обстановку. Я вскинул вверх голову, но самолета в воздухе не было, да и доносившийся звук мотора не был похож на самолетный.
— Что это? — спросил я у лодочника.
— Это немецкий катер. Здесь вот за этими кустами проходит самый фарватер реки.
Нечего сказать, приятное соседство! Оказалось, что немецкие катера, вооруженные двумя-тремя пулеметами, ходили тут совсем рядом, за полоской кустарника, отделявшего нас от главного русла реки.
Недалеко за кустами мелькнули контуры нескольких деревенских изб.
— Это остатки большого села Берестянки, сожженного гитлеровцами, — пояснил лодочник.
— За что же сожгли оккупанты село?
— Да вот в прошлом году осенью рядом с этим селом батинцы разбили катер… с гитлеровцами…
— Где же теперь живут уцелевшие люди?
— А вот тут и живут по грудкам. Порыли себе землянки, да в них и живут.
— Но батинцы это, кажется, партизаны, а при чем же здесь мирные? — спросил лодочника Миша Горячев.
— Какое там мирные, и сами не поймем, куда их причислить…
И лодочник нам просто и весьма убедительно доказал, что тяжелее всех было тому, кто искал тихой жизни, пытался отсидеться у жены за юбкой. Далее лодочник рассказал нам, что двое из пятерых сопровождавших нас крестьян первое время служили в полицейских.
— Так они не подведут в случае чего? — осведомился Шлыков.
— Эге! Да вони теперь готовы нас у меху[4] на загребке перетянуть за самый фронт, лишь бы забылось то им, шо було.
Я был удивлен, рассматривая залитые водой многочисленные небольшие островки, на которых маячили людские фигурки, а кое-где вился дымок.
— Какие тут землянки, когда все грудки залиты водой?
— Есть и не залитые, — ответил лодочник, — а там, где заливает, люди наверх в шалаши перебираются. Ежели уж очень большая вода бывает, то переправляют все свое имущество и сами переселяются на более высокие места в лес, и живут там, пока вода не спадет.
Мы остановились километрах в двух от Берестянки, у грудка, на котором стояло три рубленых, не залитых водой деревянных домика, два амбара и сарай. Здесь мы переночевали и провели весь следующий день. Кругом было множество подобных островков, заставленных убогими деревенскими избушками, землянками и шалашами. Это было большое селение, разбросанное по грудкам, У каждого дома стояли лодки. На лодках люди ездили мыться в баню и в другие места общего пользования.
Дальше можно было двигаться только ночью.
До южного сухого берега оставалось не более десяти — пятнадцати километров. Подавляющее большинство расположенных по противоположному берегу населенных пунктов были заняты вторым эшелоном и ближайшими тылами гитлеровских войск. Вечером по сплошному ряду ракетных вспышек можно было определить полосу и направление передовой линии фронта.
Я не представлял себе, как эта полоса насыщена войсками, и по мере приближения к переднему краю обороны противника меня иногда охватывало чувство опасения за успех перехода. Но я старался успокаивать себя мыслью: «Проходят же туда и обратно люди! Почему же я не пройду?» Мне казалось, что в крайнем случае можно было использовать разлив реки Стыри и других правых притоков Припяти, которые в истоках давно уже были заняты Красной Армией.
Я наметил выйти на соединение с Красной Армией в Ласицке, расположенном на берегу реки Стыри, — о нем неделю назад сообщали, что он взят Красной Армией.
На одном из соседних грудков стояли партизаны из соединения секретаря обкома Федорова. Они действовали по соседству с отрядом Антона Петровича Брынского, от его людей они слышали кое-что о Бате, больше того — им было известно, что полковник Льдов и есть бывший Батя. Узнав от наших лодочников, с которыми они были давно знакомы, что к линии фронта следует полковник Льдов, федоровцы решили со мной встретиться. Встреча состоялась 16 апреля и оказалась очень полезной. Федоровцы угостили нас вкусной ухой и подробно обрисовали мне обстановку на передовой, рассказали, через какие пункты проходит в этих местах линия фронта и где наиболее удобно ее переходить.
В темноте ночи мы поднялись на лодках по одному из правых рукавов реки Стыри, высадились на грязный заболоченный берег и отпустили лодочников. Дальше плыть было опасно. За километр впереди темнели постройки какого-то населенного пункта. Там, наверное, были гитлеровцы — немцы или власовцы.
Вместе с лодочником я вернул в лагерь батинцев одного из своих автоматчиков, растершего себе ногу, — он мог задержать нас при переходе линии фронта. Прощаясь с бойцом, я сказал ему:
— Если от нас трое суток не будет известий, можете считать, что мы перешли фронт благополучно. Тогда ты сможешь сообщить командиру семейного лагеря и старшине, что это сам Батя разговаривал с ними, когда они в пьяном виде явились по вызову полковника Льдова.
Боец засмеялся, заранее предчувствуя веселые минуты, которые он доставит партизанам в лагере.
С остальными автоматчиками я направился дальше. Шли всю ночь лесом и в лесу же расположились еще на одну дневку в непосредственной близости от передовых позиций противника. Здесь по звуку орудийных выстрелов и разрывов снарядов можно было определять, откуда и куда вела огонь наша артиллерия и откуда стреляли немцы.
Из леса мы наблюдали, как в прилегающую к лесу деревеньку заезжало около десятка верховых. В деревне они взяли подводы и заставили крестьян погрузить на лугу стог сена. Воза с сеном они погнали к фронту. Мы видели, как кавалеристы огибали лес, в котором мы дневали, как они озирались по сторонам.
Вечером мы уточнили у крестьян, что гитлеровцы здесь, вблизи от фронта, ни за что не остаются ночевать в деревне небольшими группами.
Ночью мы двинулись на пересечение линии фронта. Она здесь проходила километрах в трех северо-восточнее селения Ласицк.
Нам оставалось пройти не более пяти километров, когда мы увидели большую группу людей, двигавшихся в том же направлении. Это были партизаны, с которыми мы встречались в Берестянке. В последнем населенном пункте им повезло. Они встретились с тремя красноармейцами, прибывшими из-за линии фронта и возвращавшимися назад в свою часть.
