Мама тут же начала извиняться за него перед человеком из самолёта, и у Микки тут же прошёл приступ сыновних чувств. В машине мальчик сидел тихо и думал, как он накажет мать при первом же удобном случае.
Дальше случилось то, что мальчику не хотелось вспоминать ещё больше, чем даже своё пребывание в ЦВИНПе. Особенно постыдным было то, что мать применила к нему силу - едва ли не впервые в жизни. Ещё хуже было то, что у неё это получилось. Микки вспомнил, как мама зажимает ему нос, держа в другой руке таблетку снотворного, и покраснел от злости. Такое имел право только Жорж, а не Фри... Так или иначе, от таблетки он почти сразу заснул.
На следующее утро он долго не мог понять, где находится: это был не дом и не ЦВИНП. Во всяком случае, он лежал на мягкой постели, а не на койке, в пижамке. Мама вертелась перед зеркалом, пытаясь уложить волосы в причёску. Во рту она держала шпильки.
Мальчик вспомнил вчерашнее унижение и запустил в неё подушкой: пора было начинать скандал.
Мать обернулась.
- Микки, - промычала она, не вынимая изо рта шпилек, - сегодня постарайся вести себя очень хорошо.
Через три часа Микки, наспех собранный - он всё-таки устроил скандал с рёвом и с удовольствием написал в постель - сидел в салоне роскошной машины и держал в руках огромного игрушечного льва с золотистой гривой. Рот его был перепачкан шоколадом, карманы набиты конфетами в блестящих обёртках.
Мама делала вид, что недовольна, но на самом деле у неё горели глаза. Она прижимала к коленям корзинку, украшенную пышным бантом - ей торжественно вручили эту корзинку в одном из крохотных магазинчиков, в которые она успела зайти. В корзинке лежали какие-то коробочки. Глаза у Фри горели: покупка явно доставляла ей удовольствие.
- Какие всё-таки вежливые люди, - радостно щебетала она, - как тонко они разбираются в том, что нужно женщине моего типа...
- О да, - подхватил молодой человек, которого звали Андреем, - но это же Тверская, свободная торговая зона... и менее строгие нравы.
- Вот на что способна свобода, даже если освободить всего одну улицу! - провозгласила Франциска. - Я обязательно напишу очерк.
- Ну, это всё же разные вещи, - возразил Андрей. - Свобода, по моему убеждению - это отсутствие всякой власти, всякого принуждения и насилия.
Молодой человек был странный: Микки никак не мог понять, чего он хочет. С одной стороны, он был очень услужлив, что вроде бы указывало на слабость. С другой - за всей этой услужливостью чувствовалась сила и какие-то права. Микки вспомнил, как однажды он попытался украсть в магазине шоколадку, и продавщица, которая улыбалась и была очень любезна, вдруг стала совсем грубой, накричала на маму, а потом ещё пришли какие-то дяди и долго кричали. Мама потом говорила, что "дёшево отделалась", но шоколадку пришлось всё-таки отдать и поклясться, что он этого делать больше не будет. В этом Андрее было что-то от той продавщицы: чувствовалось, что он не так безопасен, каким кажется. Поэтому откровенно садиться ему на шею Микки всё-таки остерегался.
У него была какая-то смешная фамилия, вроде бы связанная с травой. Микки осторожно переспросил, а тот рассмеялся, и сказал, что на русском есть слово, похожее на Gräser, но обозначающее не растения, а почву. И нехорошо засмеялся.
- Вы слишком радикальны, мистер Грязнов, - продолжала любезничать мать. Микки знал, что она называет словом "мистер" только очень нравящихся ей людей.
- Ничуть, я всего лишь последователен. Свободу нельзя ограничивать ничем, тем более - одной улицей. Микки, - повернулся он к мальчику, осторожно притормаживая, - ты не хочешь горького шоколада? Здесь рядом есть чудная крохотная лавочка.
Микки замотал головой: он не любил ничего горького.
Андрей явно старался задобрить Микки: это он покупал ему конфеты, и он же уговорил маму купить ему льва. Потом он сам приобрёл для него в игрушечном магазине маленькое ружьё, почти как настоящее.
- Фрау Галле, после того, что пережил ваш сын, - сладко разливался молодой человек, - ему нужно отвлечься. В конце концов, - говорил он, когда мама Фри робко протестовала против его трат на мальчика, - я москвич и хочу как-то сгладить то ужасное впечатление, которое произвёл наш город на бедного ребёнка...
- Это очень, очень любезно с вашей стороны, - улыбалась фрау Галле.
- Вот, кстати, - Андрей подрулил к свободному участку на тротуаре с белой надписью, обозначающей цену за минуту стоянки - булочная Розанова. Очень известное место. Микки, ты хочешь свежих булочек?
Мучное Микки любил. Он согласно замычал и выпустил из рук льва.
На маму, наоборот, некстати напала материнская заботливость.
- Микки не очень хорошо себя чувствует, не будет ли ему вредно есть выпечку? - защебетала она.
- Ну, если вы так считаете, - начал было Андрей.
Микки заревел: вкусные булочки могли уплыть.
- Хорошо, хорошо, - торопливо сказала Франциска, понимая, что сын вполне способен опозорить её перед любезным юношей, - пусть будут булочки.
Резную дверь "Дойчской Булочной Розанова" украшала вывеска с двумя орлами: одноглавым и двуглавым. Микки посмотрел на уродливую птицу с двумя головами и засмеялся.
Внутри было очень красиво: высокий потолок с роскошной лепниной, цветные витражные стёкла, деревянные стойки, на которых были разложены в продуманном порядке пирожки, хлебцы, пирожные. Между ними неспешно ходили дорого одетые люди, рядом суетились магазинные работники с лубяными корзиночками и коробами.
Микки потянулся к обсыпанному изюмом и сахаром крендельку, от которого вкусно пахло корицей и ещё чем-то сладким.
- Положи, Микки, - испуганно сказала мама, глядя на скромно пристроенный рядом ценник, написанный каллиграфическим почерком от руки. - Это очень дорого.
- Ничуть, - решительно сказал Андрей и сделал неопределённый жест рукой.
Прямо из воздуха возник улыбающийся продавец, внушающий доверие всем своим видом.
Андрей сказал ему что-то по-русски. Продавец внимательно посмотрел на него и едва заметно кивнул.
- Дорогие друзья, - торжественно обратился он к Микки и Фри, - насколько я понимаю, вы у нас впервые?
- Мы впервые в Москве, - надменно сообщила фрау Галле. - Мы из Берлина.
Лицо продавца, и без того приветливое, озарилось какой-то солнечной улыбкой.
- О! Для новых гостей из Берлина - особые условия, - захлопотал он, - не скрою, у нас не очень дёшево, но для жителей сердца Фатерлянда у нас всегда наготове очень интересные скидочки... А вот это разрешите преподнести молодому человеку от нашего скромного заведения, - он заговорщицки подмигнул Микки и вручил ему кренделёк.
Мальчик тут же вгрызся в благоухающее свежее тесто.
- Окажите честь, - продавец как-то ненавязчиво оказался сбоку от фрау Галле, - позвольте провести вас по нашему пряничному домику.
- Я не очень люблю мучные изделия, - несколько нервно сказала фрау.
- Понимаю... Но, смею заверить, у нас вы посмотрите на такую простую вещь, как выпечка, - продавец деликатнейше дотронулся до её локтя, - совсем иначе... Например, существует такой глупый миф, что выпечка вредна для талии. Имею честь сообщить Вам, как человек опытный, - он плавно начал движение, увлекая за собой покупательницу, - это совершенно ложное мнение. Разумеется, в том случае, если хлеб испечён правильно...
Зачарованная фрау сделала несколько шагов и скрылась за стеллажами.
Андрей быстро и осторожно осмотрелся. Выждал минуту. Подошёл поближе к Микки и взял его за руку - крепко, как берут, чтобы не убежал.
Микки понял, что всё предыдущее было нужно для этого момента.
- Микки, - сказал он, - твой отец должен был передать образцы. Я знаю, у тебя их нет. Что случилось?
Микки поёжился. Он понял, что Андрей так просто не отстанет.
- Коробочка с ампулами, - терпеливо продолжал молодой человек. - Что с ней случилось? У тебя её отняла мама?
Микки кивнул: версия была не хуже прочих.
- У тебя больше не осталось ни одной ампулы? - всё так же терпеливо переспросил молодой человек.
Микки мотнул головой.
- Ты должен был передать их мне. У тебя точно ничего не осталось? - допытывался Грязнов.
- Нет, у меня была только одна коробка, - сказал мальчик.
- Это очень плохо, - сообщил ему Андрей. - Ты даже не представляешь себе, как это плохо. Ты не выбросил ампулы?
- Нет, у меня их не было, - шёпотом сказал Микки. Ему почему-то стало очень страшно.
- Тебя спрашивали что-нибудь про лекарства, пока ты сидел в этой конторе? - продолжал своё Андрей.
Мальчик понял, что речь идёт о ЦВИНПе, и кивнул.
- Что ты им сказал?
Микки попытался вспомнить хоть что-то из разговора с той полицейской женщиной, но не смог припомнить ни единого вопроса.
- Ничего не сказал, - ответил он самое простое.
- Надеюсь, ты не врёшь, - сказал Андрей. - Матери ты что-нибудь говорил?
