Микки ей не верил. Пани Гражина была ничем не красивее мамы, только выше и толще. Ещё она тайком пила какую-то прозрачную жидкость с плохим запахом из бутылки, которую прятала в серванте. Жидкость называлась "выборова". После неё пани Гражина становилась весёлой и доброй и много рассказывала про свою жизнь. Она родилась в деревне и у неё была фамилия Валенса. Потом у неё был "шлюб" с каким-то рабочим с верфи. Тогда она стала пани Ковальски. Потом Гражина перебралась в Райх и стала работать прислугой, потому что больше ничему в деревне не научилась. Кончался этот разговор обычно словами "обязательно учись хорошо".
Микки знал, что ему когда-нибудь придётся пойти в школу, но старался об этом не думать. Для того, чтобы хоть что-то выучить, нужно было сосредоточить внимание на чём-то одном, а Микки не мог думать об одной и той же вещи больше пяти секунд, даже если это было очень нужно. Внимание утекало, как вода сквозь пальцы. Микки слышал от мамы, что это у него "родовая травма", а от папы - что это "Фри травилась". Так или иначе, учиться ему было очень трудно. К тому же в школе пришлось бы иметь дело с другими детьми, а этого Микки боялся ещё больше, чем папу. Он понимал, что другие дети будут его бить и обижать. Но Гражине он этого не говорил.
Однажды, выпив слишком много "выборовой", Гражина рассказала, что она вышла замуж ещё и для того, чтобы избавиться от своей фамилии: в деревене её дразнили - "Валенса, купа менса". Микки спросил, что это такое, и она ответила - "куча мяса". Микки очень смеялся и с тех пор так и звал пани Гражину - "купа менса", а она обижалась. Но кричать на Микки она боялась, потому что Микки пригрозил рассказать маме про "выборову".
Микки нравилось, что пани Гражина его боится. Однажды он даже подглядывал за ней в ванной. Но Гражина сказала, что если он ещё раз это сделает, она уйдёт.
Хотя Гражина всё равно ушла: поругалась с мамой. Мама зачем-то сказала ей, что она следит за мамой и работает на фашистское государство, и Гражина обиделась и потребовала расчёт. После этого мама стала брать Микки в газету. Микки не любил сидеть в газете и он потом обязательно устраивал маме скандалы. Мама плакала и говорила, что если её выгонят, у них не будет денег. Микки это понимал, но сидеть в газете было очень уж скучно, а других газетных людей он опасался. Чувствовалось, что они не будут терпеть его выходки. Мама несколько раз пыталась приохотить сына к чтению, но безуспешно. Микки знал буквы и даже умел их складывать в слова. Но смысл слов от него обычно ускользал.
Когда Жорж узнал от мамы, что она и Микки едут в Россию, он глубоко задумался. В этот день он даже не наказывал сына.
Папа пришёл за день до отъезжа. Не слушая жалкого верещания мамы, он взял Микки за руку и пошёл с ним гулять.
Он шёл так быстро, что Микки не поспевал за ним бежать, и тогда папа просто тащил его. Обычно в таких случаях папа приходил в ярость и обязательно наказывал его. Но на этот раз всё было по-другому. Когда они пришли к папе домой, папа не стал ни бить его, ни душить. Вместо этого он усадил Микки перед собой, называл его умным мальчиком и сказал, что ему, Микки, нужно сделать одну вещь.
- Слушай внимательно, сынок, - говорил папа, расхаживая перед сжавшимся в комок Микки. - Я дам тебе лекарство.
Мальчик упрямо помотал головой. Он не хотел никаких лекарств. В особенности он боялся уколов. Уколы ему делали, когда он был маленький. Человек, который делал уколы, назывался врач. Врач тоже делал Микки больно, но не потому, что ему нравилось. Ему было всё равно. Он даже старался не причинять Микки лишней боли, но уколов Микки всё равно боялся. Особенно пугала его блестящая игла, вонзающаяся ему в руку. Ему казалось, что этот блестящий хоботок высосет всю кровь и он умрёт. Когда делали уколы, он плакал и кричал так, что даже мама теряла терпение.
Мама, наоборот, делала уколы себе сама. Она была больна чем-то таким, что ей всё время были нужны эти уколы лекарством. Но он знал, что маме это совсем не нравится. Более того - она почему-то стеснялась своей болезни и старалась делать уколы только тогда, когда никто не видит. Если дома были люди, а маме нужно было сделать очередной укол, она закрывалась в туалете. Когда Микки спрашивал её, почему она так делает, мама говорила что-то про то, что люди в фашистском государстве не любят больных. Даже те, кто воюет с фашистским государством. "Если они будут всё время помнить, что у меня диабет и я завишу от инсулина, меня уж точно никуда не пошлют", вздыхала она.
Микки знал, что мама мечтает чтобы её куда-нибудь "послали". Это она называла "репортажной работой". Ей такой работы не давали. По словам папы, мама не умеет хорошо работать, потому и не давали.
Папа любил напоминать об этом маме. Очень часто.
- Какая ты, к свиньям, журналистка? - говорил он ей во время их обычных ссор. - Ты не умеешь связать двух слов, Фри. Ты вообще ничего не умеешь. Кто правил твои статьи? Я их правил! Я придавал твоим словесным выделениям хотя бы подобие блеска! Не говоря уже о том, что я пристроил тебя в газету! Ты просто ничтожество!
Микки вспомнил всё это и сказал папе, что боится лекарства и уколов. Папа почему-то улыбнулся, и Микки испугался, что сейчас он будет его бить. Но папа был в хорошем настроении и не тронул сына.
- Я дам лекарство не тебе, - объяснил он. - Я хочу, чтобы ты передал его одному человеку в России.
Он вручил Микки коробочку с ампулами. Она была очень похожа на те коробочки, которые всегда возила с собой мама. Папа сказал, что это специально так сделано, и чтобы он, Микки, об этом не думал.
- Ты спрячешь это где-нибудь у себя, - продолжал наставлять его папа. - Мама не должна это видеть. Когда долетите до Москвы, вас встретит хороший человек. Он будет катать вас по городу. Потом, когда ты останешься одни, без мамы, он спросит, привёз ли ты лекарство. Ты отдашь ему это. Тогда всё будет хорошо. Если за весь день никто не спросит у тебя про лекарство, ты выкинешь его, только очень осторожно. Учти, если эту вещь найдут чужие люди, особенно в аэропорту, и подумают на тебя, никому не говори, что это ты её вёз. Скажи, что ты её в первый раз видишь. Маме тоже ничего не говори. Вообще ничего не говори никому. Если ты хоть что-нибудь скажешь посторонним или даже маме, тебя убьют. Они убивают всех, кто возит такие лекарства.
Микки поверил и очень испугался. Когда у них в доме бывали люди с маминой работы, мама иногда рассказывала им про какие-то расстрелы в аэропортах. "Они везли это самое" - говорила мама, "их расстреливали в специальной комнате Службы Охраны". Мальчик не знал, что такое "это самое", но теперь понял - они, наверное, везли какие-нибудь лекарства.
Ему стало так страшно, что потребовались два крепких папиных подзатыльника, чтобы прекратить рёв.
После этого папа Жорж сказал ему, что если он, Микки, всё сделает как надо, папа простит ему всё его непослушание. А если не сделает, то накажет так страшно, как Микки даже не снилось. Может быть, даже убьёт. Микки снова расплакался, и на этот раз папа не только не стал его бить, но даже погладил по голове и пробормотал что-то успокоительное.
Мальчик долго думал, как бы лучше спрятать коробочку, но ничего изобрести не смог и в конце концов просто положил папину вещь себе в карманчик.
Первая неприятность случилась по дороге в аэропорт. Микки хотел взять с собой любимые игрушки. Мама заранее уложила их в сумку, но Микки было скучно сидеть и ждать, пока приедет такси (мама не умела водить машину), и он достал игрушки и разбросал их по всей комнате. Но тут как раз позвонил шофер такси, и мама не стала собирать игрушки - они так и остались в комнате. Микки устроил ей скандал, топал ножками, кричал и плевался, но ничего не помогло: мама очень торопилась и чего-то боялась. В таком состоянии она переставала бояться Микки и его скандалов. Мальчик решил подождать, пока мама придёт в себя и уже тогда наказать её как следует.
Когда они приехали в аэропорт, мама повела его в комнату для детей и там оставила. Там были аттракционы - пластмассовые лошадки, перебирающие ногами, слоники, жирафы. Он немного посидел на слонике, который брыкался, поддавал задом и хитро наклонялся так, чтобы сбросить его с себя. Другие дети удерживались на спине слоника, но Микки сразу сполз вниз: у него было плохо с вестибулярным аппаратам. Он не ушибся - вокруг слоника был мягкий коврик - но какая-то девочка с белыми волосами, сидевшая на жирафе, увидела его конфуз и засмеялась. Микки хотел броситься на неё с кулаками, но рядом с девочкой стоял её отец, очень грозного вида. Микки надулся и решил, что мама специально привела его сюда, чтобы над ним все смеялись. Поэтому, когда она вернулась, он сделал вид, что её не замечает. в очереди на контроль он изо всех сил хныкал и канючил, просил то конфету, то шоколадку. Но мама почти не обращала на него внимания, и это было очень обидно.
