— Познакомились, а теперь можно о деле, — напомнил я, принимая сидячее положение не без помощи медсестры. Мельком гляну в открытый бачок утилизации, полны окровавленных салфеток. В белом свете ламп еще не успевшая окислиться кровь выглядела режуще-яркой. Не люблю этот цвет, хотя он меня завораживает.
— Безопасники начали расследование, — сказал кот. — Убийство поле центра регистрации сделок слишком сильно настораживает, тут не нужно быть гением, чтобы почувствовать какой-то подвох.
— Ты знал о записи в бронетранспортере? — холодно уточнил я, но скорее это был не вопрос, а утверждение.
— Естественно, вся боевая техника ведет запись, очень странно, что ты об этом не вспомнил.
— Я был тяжело ранен, почему ты не стер ее? — я уже знал ответ.
— Несколькими минутами ранее произошедшего ты грозился отдавить мне хвост, если я продолжу вмешиваться, — равнодушно отозвался титрин.
И, тем не менее, это была не месть. Инопланетный разум построен на совершенно других понятиях, чем человеческий. С многими инопланетянами вообще невозможно найти общий язык, кроме торгового, потому что они совершенно не понимают, чего от них ждут. Это и есть главная причина, по которой запрещено селить жителей других планет в устоявшиеся миры. Представьте себе, что у татонов принято ловить соседских ребятишек и съедать их, потому что они плодятся как головастики и потомство соседа может помешать хорошо устроиться твоему собственному? Кто гарантирует, что пришелец не поведет себя также на другой планете? Вот то-то, прилетел, оформил дела и улетел. За этим следит визовое агентство и службы безопасности космопортов. Сейчас на Земле их три, первый, самый маленький в Китае (и без того непонятно, как они умудрились впихнуть такую дуру на свою территорию, но косоглазые вечно пытается опережать мир, так что ничего удивительного); в Казахстане наш Байконур, который теперь является частью объединенной России, и в пустыне США, я слышал, подходит к концу строительство. Американцы не смогли удержаться, и отгрохали гигантский комплекс, способный посадить даже флагман, если возникнет техническая необходимость. Что ж, все это повышает престиж Земли, но с территории припортовых городов инопланетян стараются не выпускать, все сделки проходят в их пределах. Эмиграционная служба тщательно следит, чтобы инопланетяне не пробирались на Землю нелегально, и в этом заинтересованы все. То, что Титрину удалось получить официальное разрешение на работу со мной, было большой редкостью. Прежде, чем подписаться на это дело, я звонил в службу безопасность и мне подтвердили допуск инопланетянина.
— Ты засветился, Антон, и рано или поздно они узнают, что ты делал в центре регистрации сделок, не стоит надеяться на чужую оплошность, как ты делаешь обычно.
— Может, и ничего страшного? — с надеждой спросил Стас. — У них ведь есть корабль, Дорову конечно здорово достанется, но, возможно, удастся откупиться. Если понадобится что-то сверх, у меня есть свободные активы…
— Не знаю, — муркнул титрин, — но сбежать уже не удастся.
Змей подошел к окну, осторожно выглянул и присвистнул.
— Почетный караул, Антон. Все оцеплено, военные взялись за нас с удивительной серьезностью. Неужели боятся, что ты положишь целый взвод.
— Варианты есть? — поинтересовался я.
— Маша, заткни пожалуйста ушки, — Покровский улыбнулся. — У меня на крыше есть медицинские скоростные глайдеры, они могут поспорить с военными, которых под окнами аж четыре штуки выстроилось. Можно попробовать уйти, но тогда и моя жизнь полетит коту под хвост.
Я глянул на титрина, но инопланетянин упоминание о кошачьем хвосте со своей персоной не соотнес.
— Выйди в коридор, Стас, проверь, что там происходит, если можно пробиться, будем отталкиваться от этого заново, — попросил я. Было совершенно непонятно, что делать; полностью ли я увяз в собственных ошибках или еще есть шанс выпутаться.
Стас вышел за дверь и тут же оттуда донесся короткий вскрик, глухой удар, возня, а в следующее мгновение в операционную согнутого пополам врача вернул Тверской. Он скрутил Покровского как малолетнего сопляка, заломив ему руку за спину, а ведь Стас был не только врачом, но и военным офицером. Пусть все это ушло в прошлое, не мог же он так быстро растерять навыки! Есть вещи, которые даже и без практики из крови ничем не вытравишь.
Вот тебе и полковник.
— Вижу, вы уже закончили, — совершенно спокойно уточнил Тверской, отпуская Стаса. — Как-то нехорошо для врача себя ведете, Станислав Юрьевич.
— Ничего, — буркнул Змей, — это нервное, я, знаете ли, тоже не железный, все время болячки лечить, оперировать… это угнетает психику. Оставьте своего солдата здесь, за мой счет нос ему поправят…
— Вот ведь, великая наша медицина, полная сострадания и помощи, — ухмыльнулся шеф безопасности Байконура. — Врач, одним движением ломающий носы кому попало. Ладно, будет вам, не дуйтесь, мы отбываем. Вашим предложением я не воспользуюсь, у нас свои врачи не хуже, но, пожалуй, вам придется проехать с нами, заодно и приглядите за своим пациентом. Думаю, вам не безразлично его здоровье. Кстати, на крыше дежурит еще две машины, так что полюбоваться прилегающими видами вам вряд ли дадут. Мы ждем вас через три минуты, и не тяните время, нам еще несколько часов лету.
Я взглянул на окно. Кота там уже не было. Как он прячется, бестия? Может, превращается в объекты интерьера?
— Стас, — когда Тверской снова вышел, спросил я дядю, потирающего плечо. — Титрин умеет прятать массу? Вот прибавлять не умеет, а прятать?
— Не в курсе, — раздраженно отозвался тот. — Спроси у него сам, если так интересно. Благодаря тебе, я, кажется, тоже влип. Вот уж не хотелось бы!
— Станислав Юрьевич, а я думала, вы хотите вернуться в космос, ведь так часто говорите о своих полетах, — напомнила медсестра, собирая инструменты.
— Я стар для всего этого, Машенька, — пожал плечами Стас.
— Так всегда говорил Родеррик, — тихо вздохнул я и встал. Пора было отбывать.
Нас посадили в черный военный глайдер, припаркованный на верхней стоянке медицинского центра. Охраны там было не меньше, чем внизу.
— От чего такая честь? — уточнил я.
— Вас считают не последней фигурой на Земле, — с пренебрежением заметил Тверской. Он считал, что справился бы со мной и сам, но ему приказали, и он выполнял. — Довольно опасным человеком, хотя мне не понятны их опасения. Впрочем, после того, как вы хладнокровно застрелили четырех вооруженных солдат недрогнувшей рукой, это не удивительно. Я считаю, место ваше за решеткой, а еще лучше в принудительном рабочем лагере, так как убийцы должны вернуть отнятое у общества долгим трудом, — Тверской поморщился. — Саша, взлетай. Запрашивай высотный коридор.
Военные глайдеры, как и самолеты, могли развивать скорость до тысяч километров в час, поднимаясь для этого на большие высоты. Мне всего однажды пришлось лететь на такой машине, когда меня в экстренном порядке забирали на какую-то пресс конференцию для межпланетного телевидения, и воспоминания были не из приятных. Пассажирские рейсы были куда более комфортными, военные же глайдеры конструировались для солдат, а комфорт для них не предусматривался. В салоне жутко трясло, сиденья оказались жесткими и неудобными, а пристяжные ремни походили на проволоку.
Глайдер, в который нас усадили, был небольшим, рассчитанным для переброски не более двенадцати пассажиров; давление в кабине скакало так, что постоянно закладывало уши. И естественно никакой защиты от естественного ионизирующего излучения солнца, которое на больших высотах значительно сильнее, чем на Земле.
Наша машина поднялась в воздух первой, остальное оцепление торопливо свернулось, и пристроилось в хвосте сопровождением. Повозившись немного, я подобрал наиболее удобное положение, и задремал, а под конец и вовсе уснул. Измученный организм требовал отдыха.
При приземлении так тряхануло, что я открыл глаза. Было темно, на иллюминаторе глайдера виднелись секущие следы капель — в Казахстане шел дождь. Я приник к окну, вглядываясь в мерцающие огни космопорта. Сильный ветер трепал невысокую блеклую траву, окружающую посадочные полосы, небо налилось желтоватой серостью, его подсвечивало множество прожекторов.
Резко, перекрыв гул двигателей глайдера, хлопнула акустическая волна у нас над головами — это в атмосферу по крутой траектории вошел какой-то корабль, не посчитавший нужным погасить скорость вовремя. Такие лихачи часто встречаются, ведь можно себе позволить беспечность, когда твоей корабль надежен, а системы компенсации перегрузок исправны. Конечно, это не очень полезно для обшивки, когда корабль входит в плотные слои атмосферы, трение молекул создает сопротивление, а газ перед кораблем сжимается с ударом, рождая тепловую и динамическую волну. Во фронте этой волны температуры резко возрастают, и идет мощный отбор термозащиты.
