День выдался холодным, но ясным. Длинная зимняя тень Йенса бежала рядом с ним, по волнистым сугробам на обочине дороги. Следом мчалась массивная тень Оскара, а он сам, словно кровосос, вцепился в Йенса и не отставал.
Довольно долго на дороге никого не было. Оскар понимал, что лучше не приставать к Ларссену с разговорами, поэтому предпочитал помалкивать.
Примерно на половине пути между поворотом на Аламеду и въездом в Лоури-Филд они встретили велосипедиста, направлявшегося на запад. Он, не торопясь, крутил педали, словно выехал на прогулку. Ларссен стиснул зубы, узнав полковника Хэксхэма. К несчастью, полковник тоже его узнал.
– Вы – Ларссен! – стойте! – крикнул он, останавливаясь сам. – Почему вы покинули свой пост?
Йенсу ужасно хотелось проигнорировать назойливого ублюдка, но он понимал, что Оскар ему не позволит. Оскар встал между ними. Конечно, он был ублюдком, но не дураком и прекрасно понимал, как Ларссен относится к полковнику Хэксхэму.
– Почему вы покинули свой пост? – повторил свой вопрос Хэксхэм.
У него был лающий голос, а на лице, как всегда, застыло выражение неодобрения. Под подозрительными глазами набрякли мешки, над недовольными губами протянулась тонкая ниточка черных усов. Волосы были напомажены какой-то дрянью; должно быть, полковник таскал с собой косметику.
– Генерал Гровс приказал мне взять выходной, вернуться домой, отдохнуть и с новыми силами приступить к работе. – «На что остается совсем немного шансов, если я буду вынужден иметь дело с такими слизняками, как ты».
– Правда? – Судя по насмешливым интонациям, полковник не поверил ни единому слову. Он относился к Йенсу с такой же неприязнью, как тот к нему. Повернувшись к Оскару, он спросил: – Сержант, он говорит правду?
– Сэр, мне он сказал то же самое, – ответил Оскар.
Хэксхэм драматическим жестом – должно быть, подсмотрел его в каком-нибудь бездарном фильме – хлопнул себя по лбу.
– Боже мой! И ты не спросил у генерала Гровса, говорит ли он правду?
– Ну… нет, сэр. – Голос Оскара вдруг утратил всякое выражение.
Казалось, он пытается сделать вид, что его здесь нет. Ларссену уже приходилось видеть, как военные проделывают этот фокус, когда рядом возникает начальство.
– Ну, что же, разберемся; кто тут говорив правду, – резко заявил полковник Хэксхэм. – Вернемся в университет и выясним, что генерал Гровс сказал профессору Ларссену. Следуйте за мной! – И он собрался сесть в седло.
– Э… сэр… – начал Оскар, но тут же замолчал. Сержант не может сказать полковнику, что он идиот.
– Поехали! – прорычал Хэксхэм, теперь он смотрел Йенсу прямо в глаза. – Мы обязательно выясним, что стоит за твоей наглой симуляцией, и будь я проклят, если я не разберусь в том, что тут происходит. Шевелись!
И Йенс зашевелился. Сначала ему казалось, будто он смотрит на себя со стороны. Он сбросил с плеча винтовку, одновременно сняв ее с предохранителя. Он всегда держал патрон в стволе. Но когда ружье оказалось возле его плеча, он вернулся в свое тело и принялся решать возникшую проблему, как если бы работал над вопросом атомного распада.
Тактика… Оскар – более опасный противник, он не только стоит ближе к Йенсу, но ему пришлось побывать на фронте в отличие от надутого болвана полковника. Ларссен выстрелил сержанту в лицо. Оскар так и не понял, что произошло. Он вылетел из седла, кровь брызнула на землю.
Йенс передернул затвор. Гильза со звоном покатилась по асфальту. Глаза и рот полковника Хэксхэма округлились.
– Прощай, полковник, – весело сказал Ларссен и выстрелил ему в голову.
Стук второй гильзы об асфальт привел Йенса в чувство. Он испытывал такое возбуждение, словно только что занимался любовью. У него даже появилась эрекция. Однако два тела, лежащие на земле в лужах крови, потребуют объяснений, которые он не сможет дать, хотя оба ублюдка сами напросились.
– Теперь я не могу вернуться в свою комнату, нет, сэр, – сказал Йенс.
Он часто разговаривал сам с собой, когда оставался один на дороге, а сейчас он был один – дьявол свидетель.
Да, теперь возвращаться нельзя. И к реактору его больше не пустят. Ладно, что остается? На секунду ему показалось, что выхода нет вообще. Однако он просто не хотел смириться с тем, что уже давно бродило в закоулках его сознания. Он больше не нужен человечеству. Люди суют его носом в дерьмо с тех самых пор, как Барбара раздвинула ноги для этого паршивого игрока в бейсбол. Он больше никому не нужен в Денвере. Никого не интересуют его планы, они обошлись без него и создали бомбу – даже две.
Ну, тогда к дьяволу человечество. Ящеры с интересом его выслушают. Да, сэр, они будут внимательны и достойно его наградят, если он расскажет им все, что ему известно. Но он сделает это не ради награды. О нет. Гораздо важнее отомстить.
Ларссен аккуратно поставил винтовку на предохранитель, закинул ее за плечо, сел в седло и покатил на восток. Часовые на въезде в Лоури-Фидд лишь кивнули ему, когда он проезжал мимо. Они не слышали выстрелов. Ларссену было все равно.
Он принялся обдумывать ситуацию. Тела найдут. Его бросятся преследовать. Если они сообразят, что он решил сбежать к ящерам, то придут к очевидному выводу: Ларссен поедет на восток по шоссе 36. Это самый прямой маршрут, которым наверняка воспользуется обезумевший физик.
Но он не сошел с ума, ни в малейшей степени. Только не он. Он поедет по шоссе 6 и 34, будет держаться подальше от тридцать шестого, а потом свернет на 24 и 40, к югу. После чего воспользуется проселочными дорогами. Очень скоро он найдет то, что ищет. Где-то неподалеку от границы между штатами Колорадо и Канзас он выйдет к ящерам. Йенс наклонился вперед и сильнее нажал на педали. Теперь он ехал под гору.
* * *
– Да, сэр, – сказал Остолоп Дэниелс. Его тон ясно говорил, что он думает о полученном приказе. Потом Дэниелс осторожно добавил: – В последнее время мы очень много отступаем, не так ли, сэр?
– Так. – Капитан Шимански не скрывал своего неудовольствия.
Заметив это, Остолоп рискнул продолжить:
– Мне кажется, нет никакой необходимости продолжать отступление, в особенности если учесть, как отчаянно мы защищали каждый дом. А наше последнее бегство можно назвать только одним словом – постыдное. Сэр.
Командир его роты пожал плечами, словно хотел дать понять, что от него ничего не зависит.
– Мы с майором Ренфри возмущались, когда получали приказ от полковника, а он – когда его доставили от высшего командования. Но он ничего не в силах изменить. Если верить полковнику, приказ пришел с самого верха. Вы хотите позвонить ФДР, лейтенант?
– Все так серьезно? – Дэниелс вздохнул. – Хорошо, сэр, я не понимаю, что происходит. Просто закрою свой проклятый рот и буду делать, что мне прикажут. И Тогда всякий поймет, что я служу в армии или что-то вроде того.
Шимански расхохотался.
– Я рад, что ты в армии, Остолоп. Тебе удается делать все вокруг забавным и нескладным.
– А я совсем не рад, что нахожусь в армии. Надеюсь, вы понимаете, тут нет ничего личного, сэр, – ответил Остолоп. – Я исполнил свой патриотический долг еще во время прошлой войны. И только из-за ящеров в армию стали брать старых пердунов вроде меня. Если бы не эти ублюдки, я бы сейчас размышлял о начале весенних тренировок, а не пытался отступать, делая вид, что так и надо.
– Нам нужно выполнить приказ, – ответил капитан Шимански. – Не знаю почему, но мы должны. И если это не армия, та что же она такое, дьявол ее побери?
– Да, сэр.
Если Остолоп показал, что нужно бить, игрок на базе должен попытаться ударить, нравится ему такая стратегия или нет. Теперь пришел его черед делать то, что ему совсем не нравится, раз уж те, кто наверху, посчитали это умным ходом. «Надеюсь, они знают, что делают», – подумал он, вставая на ноги.
Недовольный сержант Малдун принес новости.
– Господи, лейтенант, там строят настоящую стену из мешков с песком, будто рассчитывают, что ящерам через нее не перебраться. Мы должны сражаться с ними, а не бегать как зайцы.
– Ты знаешь об этом, я знаю, капитан знает и даже полковник знает – но генерал Маршалл не знает, а его мнение стоит больше, чем мы все вместе взятые, – ответил Дэниелс. – Будем надеяться, что генерал имеет представление о том, что здесь происходит, вот и все. И понимает, почему мы отступаем.
– Или почему мы позволяем ящерам нас убивать, когда они и сами не понимают, почему мы перестали сражаться? – проворчал Герман Малдун. Он был достаточно циничным, чтобы быть сержантом. И как всякий хороший сержант, знал, что воевать с начальством – дело неблагодарное. – Ладно, лейтенант, командуйте!
Остолоп постарался найти подсказку в историях, которые рассказывали ему деды. Он растянул линию обороны в редкую стрелковую цепь, укрепив опорные пункты пулеметчиками и базуками.
