Уайльд смотрел на неё слабо светящимися в темноте глазами. За спиной у него взмётывались над водой скрюченные, как покореженные ураганом плети старых деревьев, руки.
— Помогите!
— Пожалуйста!
— Я не хочу умирать!
Стоны и вопли летали над молчаливой холодной Атлантикой.
— Мисс Джеймс, — негромко сказал Уайльд, — спасибо за вашу заботу.
Мэри испуганно притихла.
— Я… простите… я сказала лишнее… я… я… совсем не понимаю, что я говорю, я… мне страшно… я не хотела погибать… и оставлять вас…
— Тише, — пробормотал мистер Уайльд, — прошу вас, мисс Джеймс, нет нужды в лишних движениях…
Мэри подавилась воздухом: тепло, физическое, желанное, накатило на неё и обхватило надёжно и крепко. Уайльд держал её одной рукой рядом с собой, другой цеплялся за ножку шезлонга. Их окружали обломки крушения — один за другим они всплывали и бодро начинали покачиваться на чёрной поверхности.
— Мисс Джеймс… поднимите голову выше над водой… выше… — его дыхание сбивалось. — Нам нужно сохранить тепло… и дождаться, пока за нами вернутся шлюпки. Они обязательно вернутся.
Мэри мелко покивала. Дрожь волнами пробегалась по всему её телу.
— Мисс Джеймс… держитесь за меня крепче, — продолжал Уайльд, — и я прошу вас не отстраняться. Если мы прижмёмся друг к другу… мы сможем сохранить тепло дольше.
Мэри сразу доверчиво прильнула к нему. Тепла у мистера Уайльда уже не осталось: всё забрал и поглотил ненасытный океан.
— Вот так, — трясущимися губами вымолвила Мэри, — достаточно?
— Да, — с трудом кивнул он. Кончик его носа наливался бледностью странного голубоватого оттенка. В глубоком мраке этой глухой ночи Мэри едва могла разобрать черты его лица. — Да, мисс Джеймс, теперь для вас главное другое: держаться крепче… и ждать… не позволяйте себе уснуть… не смыкайте глаз, даже если вам этого ужасно захочется… если вы это сделаете… вы умрёте…
— Почему? По… почему? — клацнула зубами Мэри.
— Замёрзнете насмерть, — свистящим шёпотом пояснил Уайльд. — Поэтому не смыкайте глаз, мисс Джеймс… и, прошу вас… следите за мной. Если вы заметите, что я засыпаю… не стесняйтесь, кричите на меня, расталкивайте, можете даже ударить…
— Я никогда не смогу вас ударить! — возмутилась Мэри. — Никогда!
— Если вы перепробуете всё остальное, а я так и не открою глаза, вам останется сделать лишь это, — срывающимся голосом шепнул Уайльд. — Поэтому, пожалуйста, примите к сведению… мои слова.
Мэри изо всех сил втянула носом воздух — его тоже, казалось, наполнили десятки острых холодных игл. Она только и смогла, что спрятать лицо у мистера Уайльда на груди и замереть, как он ей советовал. Кругом них всплывали один за другим обломки корабля и поклажа, колотились и визжали в воде люди. Мэри сжалась и внимательно прислушалась. Сердце мистера Уайльда глухо, неровно стучало. Каждый стук его отсчитывал новое мгновение, что они провели в леденящей воде. Пугающее онемение сковало уже всё её тело. Мэри держалась за Уайльда не потому, что чувствовала в себе силы для этого, но потому, что пальцы её, сведённые мощной судорогой, отказывались разгибаться. Уайльд придерживал её одной рукой, а другой цеплялся за ножку шезлонга.
Что-то булькнуло в тёмной воде, и на поверхность вдруг всплыло нечто тёмное, угловатое, высокое и крепкое. Мэри даже не повернула головы. Шум и давление внутри черепа её усиливались, казалось, что там, в её мозгу, собрался маленький оркестр и отчаянно гудит во все трубы, бьёт по всем барабанам и дёргает за струны всех своих скрипок. Мэри не могла пошевелиться. Она тупо смотрела на большой угловатый предмет и с отстранённым удивлением спрашивала себя: что же он такое и откуда мог здесь возникнуть? Нестерпимая сладкая тяжесть наваливалась ей на веки. Она уже едва держала глаза открытыми — только потому, что помнила последний наказ мистера Уайльда.
— Мисс Джеймс! — он резко затормошил Мэри за плечо, и холод тут же спал, но кожа заныла от обжигающего тепла.
— Мистер Уайльд, пожалуйста, уберите руку, мне больно…
— Мисс Джеймс, — настаивал Уайльд над её ухом. Его голос стал совсем тихим, он срывался и хрипел. — Мисс Джеймс, сундук!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Правда? — равнодушно спросила Мэри.
Она была бы куда счастливее, если бы Уайльд сам занялся исследованием своего сундука, раз это его так занимало, и позволил ей прикрыть глаза хотя бы ненадолго — на пару мгновений…
«Я не усну, — твердила Мэри, малодушно опуская одно веко, — я всего лишь немного отдохну… разве не лучше было бы дожидаться помощи так? Если я буду паниковать и вытягивать шею над водой, хотя у меня болят все мышцы, я совсем скоро обессилею и пойду на дно. Не будет никакого вреда, если я всего лишь прикрою глаза на мгновение… на секундочку… ведь я действительно ужасно устала сегодня!»
— Мисс Джеймс, нельзя спать! — Уайльд возвысил хриплый голос и склонился к самому её уху.
Дыхание у него тоже было холодное — но куда теплее воздуха кругом, поэтому оно опалило Мэри ухо. Его крик сотряс её голову, и Мэри вздрогнула. Глаза её сами собой распахнулись. Кругом неё расстилались всё те же тёмные воды, всё то же чёрно-синее небо смотрело сверху, а вдалеке болтались, как чайки, белые спасательные нагрудники.
И их обволакивала тишина.
Атлантика молчала величественно и недоступно. Только время от времени, словно случайная дробь, неважная и совсем незаметная, всплескивались над холодными водами чьи-то далёкие крики — теперь они уже больше походили на стоны. Сладкое одеяло сонливости тотчас слетело с Мэри. Скрежещущие, булькающие, жалобные тонкие звуки вдалеке проникали не в уши, а в самое сердце, ввинчивались в него и лопастями разрывали на части. Это был не тот звук, что можно позволить себе забыть, оказавшись в безопасности. Сейчас же он, как буревестник, набрасывался на Мэри, предостерегая о том, что и она не чужда участи тех людей, гибнущих сейчас в ледяной воде.
Она с трудом повернула голову к мистеру Уайльду. Тот настороженно глядел вдаль, и его синие губы дрожали. Даже в темноте она могла видеть, как ярко — неестественно ярко — блестят его серые глаза.
— Они тонут… — прошептала Мэри, — почему шлюпки всё ещё не вернулись?
Казалось, что прошла уже целая вечность.
— Они боятся, — Уайльд с трудом мог говорить. Он часто останавливался, стараясь восстановить дыхание, но оно неизбежно подводило его снова и снова. Уайльд быстро облизнул губы и пробормотал: — Боятся паники. Если все эти люди бросятся на шлюпку, чтобы спастись, они утопят её.
— Но ведь…
— Мисс Джеймс, — Уайльд аккуратно снял руку с её спины, — пожалуйста, попробуйте залезть на этот сундук.
Мэри прильнула лбом к груди Уайльда. Его сердце билось ещё глуше и реже: казалось, оно раздумывает, стоит ударить в очередной раз или нет.
— Я боюсь, — одними губами шепнула она. — Мне страшно, что я упаду в воду.
— Вы не упадёте, — шепнул Уайльд ей в волосы, — я здесь, этого не случится. Попробуйте.
— Мне страшно, — повторила Мэри. Сундук, беспечно покачивавшийся на воде рядом с ними, казался ей тёмной и угрюмой тенью, отвратительной, как силуэт падальщика.
— Мисс Джеймс, я прошу вас, полезайте…
— А как же вы?
— Меня он не выдержит: я слишком для него тяжёл.
Мэри с трудом сглотнула. Всё меньше и меньше становилось белых точек на чёрной воде вдалеке. Протяжный, тревожный стон, паривший над водой, замолкал. Тишина неудержимо наваливалась ей на плечи, и снова предательски мягкие лапы смыкали ей веки, обещая вечное блаженство и спокойствие в глубочайшей тьме мира.
Она слабо кивнула, и голова её конвульсивно затряслась. Мэри неаккуратно оторвалась от мистера Уайльда (её словно пришило к нему), и взмахнула скрюченной рукой. Снова лёд и влажность забились ей под рукав, пропитали его и настойчиво потянули книзу. Мэри подняла другую руку. Вода сама резала её, словно нож, а тело едва тащилось следом — оно было как каменное, неподатливое и тяжёлое.
— Ну же, мисс Джеймс!
Мэри вцепилась судорожно сведёнными пальцами в бок сундука. Он непослушно ускользал из-под неё, он кренился и тонул под её весом. Уайльд схватил её за плечо и подтолкнул; Мэри навалилась на сундук, и он опасливо закачался над водой. Холод набился ей в ноздри, она взвизгнула, и сундук колыхнулся — вот-вот перевернётся. Она как будто барахталась в тяжёлой, неприветливой, враждебной пустоте, готовой за одну-единственную ошибку смять и уничтожить. Мэри простонала:
