— Я не могу!
— Хватайтесь!
Уайльд поднял её ещё выше, и Мэри тяжело охнула. Сундук был твёрдый и неприятный, и на нём было даже холоднее, чем в воде. Сковывающие ледяные кандалы распались на её руках. Мокрые юбки тотчас прилипли к крышке.
— Держитесь? — спросил мистер Уайльд взволнованно.
— Д-да… — пробормотала Мэри. Её зубы отчаянно стучали. — Кажется… да…
Вода под нею всё ещё волновалась. Сундук неуверенно покачивался, заваливался, как искалеченный старик, то на один кованый бок, то на другой, и всякий раз, как один бок проседал, рука и нога Мэри снова попадали в воду, и снова холодные шарики прокатывались по её коже. У неё уже не осталось сил даже дрожать. Она лежала, распластавшись, на крышке, смотрела в тёмную воду под собой и боялась пошевелиться. Равновесие сундука было слишком хрупким. Он ушёл в океан почти по самую крышку; как Мэри ни пыталась бы съёжиться, она не помещалась целиком, и ноги её так и оставались в воде по колено. Юбки пристыли к телу, липкие и противные, как холодная паутина.
— Мисс Джеймс, — хрипло сказал Уайльд совсем рядом, — вы меня слышите?
Мэри аккуратно повернулась. Сундук недовольно взбрыкнул под ней и булькнул. Над головами у них опять грянул чей-то обречённый, исполненный муки и боли крик.
— Да, — пролепетала Мэри едва повинующимися губами, — да… да, я вас слышу.
Вода недовольно забурлила и забулькала: Уайльд, неловко прошивая её руками, поплыл к ней, как утка с подбитой лапой, и вцепился в один бок сундука. В темноте он казался совсем бледным. Вода срывалась с кончиков его волос, с его воротничка и рукавов с тусклыми золотистыми полосами.
— М… мисс Джеймс, — голос Уайльда булькнул. На пару мгновений Уайльд притих, а затем снова с трудом забормотал: — Мисс… Джеймс… т-теперь… т-теперь ни в к-коем случае… н-не закрывайте… г-глаза…
— Мистер Уайльд, неужели вам некуда залезть? — сипло воскликнула Мэри и задёргала головой.
— Ос… осторожно!
Вода наступила на сундук, словно решительный полководец, и Мэри тут же затихла. Холодный ветер гулял по её мокрым юбкам, обвившим ноги, и мокрым рукавам, прилипшим к рукам, и к мокрому лифу, который стягивал, как бинты, грудь, но вода оставалась невозмутимо гладкой. Кругом них равномерно кружились несколько шезлонгов, потерянный цилиндр, кружка и изящный столик. Уайльд держался за бок сундука, и его плотно сомкнутые пальцы казались голубоватыми от холода. Мэри осторожно опустила голову ниже.
— М… мисс…
— Тише, — прошептала она и медленно накрыла руку Уайльда своей. Никакого тепла не было ни у неё, ни у него — только влага и лёд. Мэри втянула воздух носом и аккуратно выдохнула. Уайльд поморщился.
— Мисс Джеймс…
— Так лучше?
Она взволнованно следила за выражением его лица. Он даже не пытался скрыть свою усталость, и Мэри была уверена, что он борется с искушением, с отчаянным желанием закрыть глаза и уснуть.
— Мисс Джеймс, берегите… б-берегите силы, — посоветовал Уайльд, — пожалуйста…
— Я берегу, — сказала Мэри и сжала его ледяную руку обеими ладонями, — и вы, пожалуйста, не отказывайтесь от моей помощи. Я хочу вам помочь. П-пожалуйста… вы столько… столько сделали для меня и з-запрещаете… отплатить такой малостью.
— Мисс Джеймс… аккуратнее… вы можете… п-перевернуться…
— Не волнуйтесь, — Мэри настойчиво сжала его руку, — н-не волнуйтесь… Мистер Уайльд… почему… п-почему мы не встретились раньше?
Уайльд промолчал — но он, конечно же, её слышал. Он не отводил от Мэри мерцающего взгляда.
— Если бы только у меня было б-больше времени, — прошептала Мэри, — если б-бы… если б-бы только я узнала вас совсем чуть-чуть… чуть-чуть раньше… какой же счастливой я была бы тогда!
Уайльд пристально смотрел на неё и молчал. За спиной него пропали из виду ещё несколько белых нагрудников.
— Крики затихают, — сказал он негромко, — к-кажется… прошло уже немало времени.
— Они… — заикнулась Мэри, и Уайльд слабо кивнул.
— Д-да…
Мэри неуверенно провела пальцем по его руке. Она была как мраморная — совсем холодная, твёрдая и безучастная. Мэри даже не могла быть уверена, что Уайльд чувствует её прикосновение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мистер Уайльд…
— Да?
— За нами правда вернутся? П-правда? — она совсем не хотела плакать, но слёзы выступили на глазах её сами собой — и опять предсказуемо и больно обожгли веко.
Мэри устало склонила голову и прижалась лбом к его руке. Уайльд неловко придвинулся ближе — казалось, что тело его зажило отдельной жизнью, что теперь он не властен над самим собой.
— Вернутся, мисс Джеймс, — пообещал он, — об… обязательно. Т-терпите и ж-ждите… оставайтесь сильной… м-мисс Джеймс.
Мэри мелко закивала. Она не могла сказать, дрожь сотрясает ли её тело, сама ли она кивает, чтобы согласиться с Уайльдом? Холод был повсюду — не только снаружи неё, а и внутри. Холод цепко сжимал её в объятиях, и туман опять закрадывался в её тяжелеющую голову.
— Мистер Уайльд… я буду… буду сильной, м-мистер Уайльд, но…
— Но…
— В-вы… пожалуйста… пожалуйста… останьтесь рядом… не покидайте м-меня… никогда… никогда меня не покидайте!
Уайльд слабо вздохнул и тоже неровно, мелко и стремительно закивал. Из его рта вырывались облачка седого холодного пара.
— Н-никогда, — прошептал он, — н-никогда, мисс Джеймс.
Глава 28. Гибель титана
Когда «Титаник» переломился пополам и нос его печально зарылся в воду, Джо ощутил такой толчок, что руки его едва было не выпустили надёжное леерное ограждение. Казалось, что корабль в днище яростно боднул взбесившийся бык. Задрожало всё кругом него: палуба, борт, мачта, пассажиры, которые изо всех сил льнули к канатам, надстройкам и скользким перилам…
— Спасите! На помощь!
— Господи, господи, господи!
Джо отвернулся и прижался носом к ограждению. Нога его по-прежнему оставалась бесчувственной и тяжёлой; тяготила его, как камень — утопленника. И Джо боялся смотреть в воду — та теперь была совсем далёкой и слабо, таинственно мерцала, — потому что вода сулила ему только смерть.
Корма дрогнула и неуклюже, как хромой нищий, завалилась набок. Теперь она стояла почти вертикально над океаном, точно чей-то гигантский палец, обвиняюще тычущий в небо, и палуба стонала.
— Спасите!
С визгом мимо Джо пролетела девушка. Юбки раздулись у неё над головой, накрыли её, и она стала похожа на приплюснутый гриб. Вскоре этот светлый гриб исчез в океане.
За девушкой сорвалось ещё несколько пассажиров. По палубе кубарем прокатились, изрыгая испуганные проклятия, мужчины без жилетов и пальто; они скользнули в воду и исчезли у Джо из поля зрения.
— Господи, спаси и охрани меня! — отчаянно взвыл полный представительный джентльмен с Джо рядом.
Джентльмен решительно перемахнул через ограждение, расставил руки и сиганул в океан. Его тело закрутило, как беспомощную пташку, занесло, и он ударился о гребной винт, который поблескивал влажным металлическим блеском над чёрной гладью. Мокрые, блестящие грандиозные лопасти выступили над водой, капли срывались с них в океан, слабый, еле различимый серебристый свет обрисовывал края. Мужчина ударился о винт спиной, перевернулся, ударился головой и полетел дальше. Исковерканное тело в белом нагруднике погрузилось в воду и тоже пропало.
— На помощь!
Пассажиры, как яблоки, обдираемые с яблони, срывались с палубы и катились в океан. Мужчины и женщины, пассажиры и экипаж, все они были теперь равны перед бездушной жадной стихией. Джо зажмурился и обхватил своё ограждение крепче. Бесчувственная нога висела, как мёртвая.
Корма задралась к небу. Океан приближался к ней — но на самом деле, конечно же, это корма стремилась к нему. Мертвящий холод исходил от гладкой чёрной поверхности, и Джо уже чувствовал его и солёные жгучие капли на теле. Он неуверенно повернул голову и открыл глаза. Пассажиры, скопившиеся на корме, отчаянно цеплялись за тросы, надстройки и леерное ограждение и вопили. Кто-то перевалил через борт и погрузился в океан.
