сейчас я вовсе не испытывала радости. Взгляд сам собой устремился к павильону Янсиньдянь. Сердце сжалось от боли, что накатывала волнами. Иньчжэнь… Резко отвернувшись, я стала забираться в повозку.
– Поехали, – приказал тринадцатый господин.
Колеса крутились, увозя меня все дальше от него. Я долго держалась, но в конце концов не стерпела и, отдернув занавеску, выглянула наружу. «Иньчжэнь, – умоляла я про себя, – дай мне еще разок увидеть тебя, всего один раз». Но вокруг были только холодные красные стены дворца, царство глазурованной черепицы и мрамора, белеющего в тихой ночи.
Постепенно Запретный город растворился во тьме, но я продолжала, высунувшись, глядеть наружу. Пальцы, которыми я придерживала оконную створку, побелели. Иньчжэнь…
Тринадцатый легонько потянул меня внутрь и сказал:
– Снаружи сильный ветер, долго находиться на нем вредно.
Бросив последний взгляд на уже неразличимый Запретный город, я, отчаявшись, села обратно на сиденье. Тринадцатый господин долго молча разглядывал меня, после чего со вздохом произнес:
– Ты не можешь забыть царственного брата!
Я лишь пристально смотрела на него, храня молчание.
– Я думал, вы будете вместе до самой старости, а не разойдетесь подобно нам с Люйу, – задумчиво произнес тринадцатый.
– Между нами слишком много пролитой крови и отнятых жизней, – ответила я. – Возможно, если бы я не уехала, их становилось бы только больше из раза в раз, а с этим я смириться не смогу.
Тринадцатый господин наклонился и, достав откуда-то кувшин вина и пару маленьких чашечек, помахал ими у меня перед носом.
– Почему так мало? – спросила я. – Разве это не раздражает – медленно потягивать вино из таких крошечных чашечек?
Тринадцатый господин засмеялся:
– Годы нас не щадят, так что сейчас надлежит выбирать слабое вино и пить как можно медленнее. В дальнейшем тебе необходимо следить за собой и не налегать на алкоголь: выпивай пару чаш для хорошего кровообращения, но не больше, иначе может стать плохо.
Я кивнула. Приняв чашу, я чокнулась с ним и, запрокинув голову, залпом выпила все вино.
– Только что говорил тебе, что так делать не стоит, а ты снова за свое, – шутливо упрекнул меня тринадцатый.
Не отвечая, я крутила в руках пустую чашку. В глубине души мне жутко хотелось напиться, но приходилось терпеть.
Сам тринадцатый не спеша потягивал вино, отхлебывая по чуть-чуть.
– И ты следи за своим здоровьем, – сказала я, на что он только хмыкнул.
С нашей первой встречи в резиденции восьмого бэйлэ до сегодняшнего дня и нашего скорого расставания прошло двадцать долгих лет. Память запестрила тысячей разных воспоминаний, но я никак не могла хоть что-то произнести вслух. Наконец медленно проговорила:
– Тот раз, когда ты увез меня из резиденции десятого господина, – самое счастливое для меня воспоминание за всю жизнь.
– И для меня, – сказал тринадцатый, бросив в мою сторону ласковый взгляд.
Внезапно повозка остановилась.
– Господин! – крикнул стражник.
Тринадцатый изумленно поднял занавеску и высунулся наружу.
– Что…
Слова замерли у него на губах, и он молча глядел куда-то вперед. Я с недоумением подняла занавеску со своей стороны и остолбенела. На обочине дороги, держа коня под уздцы, стоял восьмой господин в светло-зеленом длинном халате. Он спокойно смотрел на меня. Слабые рассветные лучи расцвечивали его треплющиеся на ветру рукава бледными золотистыми бликами.
Выйдя из повозки, тринадцатый господин поприветствовал его, сказав:
– Что привело сюда восьмого брата?
Я тоже пришла в себя и поприветствовала его.
– Я пришел проводить Жоси, – невозмутимо ответил Юньсы.
– Не смеем задерживать восьмого брата, – холодно отозвался тринадцатый. – Мы торопимся. Прошу, не провожайте.
Я сошла с повозки, улыбнулась тринадцатому и пошла прямиком к восьмому господину. Тринадцатый господин сзади тихонько вздохнул и велел всем слугам отойти.
Мы молча глядели друг на друга. Сложив руки в рукава, я поклонилась ему и произнесла:
– Премного благодарна.
На каменном лице Юньсы вдруг появилась едва заметная улыбка:
– Это было мое собственное желание.
– Если бы ты не помогал мне всеми силами покинуть дворец, то никогда бы не пришел, – ответила я.
– Горячие источники в Цзунхуа чудесно подойдут для лечения твоих ног, да и пейзажи там превосходны, – проговорил Юньсы. – Четырнадцатый брат будет хорошо заботиться о тебе, нужно лишь, чтобы и ты сама о себе не забывала. Раз ты решила уехать, стоит обрубить все концы. Отринь прошлое, будто вчера ты умерла, и прими будущее, словно сегодня родилась заново.
Помедлив, я кивнула, после чего спросила:
– Мне что-нибудь передать четырнадцатому господину?
– Эта жизнь уже подходит к концу, – холодно усмехнулся он. – Мне нечего ему сказать.
– Береги себя, – попросила я.
Юньсы прищурился, глядя за горизонт, где занимался рассвет.
– Думаю, ты уже примерно поняла мои намерения, – равнодушно произнес он. – А раз поняла, то осознаешь, что переживать за меня бессмысленно.
На моих глазах выступили слезы. Юньсы пристально взглянул на меня и, легонько похлопав по голове, сказал:
– Иди!
Я, не двигаясь, смотрела на него, в душе понимая, что это наша последняя встреча в этой жизни. В тот день, когда прекрасный мужчина, одетый в серебристо-голубой халат, летящей походкой вошел в комнату, я даже не представляла, чем закончится наша история. В голове бурлили воспоминания. Сдерживая слезы, я поклонилась ему и пошла назад. Однако, пройдя всего несколько шагов, резко развернулась и, подбежав к Юньсы, обняла его, разрыдавшись у него на груди.
В первое мгновение он застыл, а затем медленно обвил меня рукой. Некоторое время он молча обнимал меня, а потом сказал, похлопывая меня по спине:
– Забудь Запретный город, забудь о прошлом, забудь всех нас!
С этими словами он отстранился, выдернул из моего кармана платок и вытер мне лицо.
– Если ты стала невестой, то должна выглядеть как невеста, – с улыбкой сказал Юньсы. – Чего заливаешься слезами? Скорее возвращайся, тринадцатый брат вот-вот потеряет терпение. Сейчас он словно волк в овечьей шкуре: его гнев может обернуться неприятностями.
Я кивнула. Мы продолжали безмолвно глядеть друг другу в глаза, когда сзади раздался крик тринадцатого господина:
– Жоси!
Я улыбнулась Юньсы, тот кивнул в ответ. Повернувшись к нему спиной, я побежала назад, торопливо забралась в повозку и крикнула:
– Трогай!
Съежившись на сиденье, я долго сидела, обхватив голову руками. Внезапно вздрогнув, вскочила, высунулась наружу, отбросив занавеску, и посмотрела назад. Человек и конь стояли на пустой обочине, и контуры фигур уже стали неразличимы. Он уже был далеко от меня. От его размытого силуэта веяло таким
