сказала, что не зря барышня с четырнадцатым господином с детства были столь близки. Но сейчас…
Обведя комнату сердитым взглядом, она продолжила:
– Здесь даже нет ни одного символа двойного счастья![98]
Укоризненно покосившись на Цяохуэй, я пожаловалась четырнадцатому:
– Вот что бывает, когда в служанках девушка, которая выросла вместе с тобой, да еще и старше тебя!
Четырнадцатый господин запрокинул голову и рассмеялся:
– А не твое ли это влияние? Я слышал от десятого брата, что Цяохуэй до твоего появления в поместье бэйлэ была куда послушнее. А после того как провела столько времени рядом с тобой и твоим бойким языком, осмелела настолько, что даже отказала десятому брату.
Цяохуэй молча стояла потупившись.
– Высочайшим указом Его Величество запретил устраивать пышную свадебную церемонию, – с едва заметной улыбкой проговорил четырнадцатый господин. – И символы двойного счастья тоже нельзя вешать.
Цяохуэй подняла глаза и кинула на меня изумленный взгляд, после чего снова быстро опустила голову. Испытывая смешанные чувства, я холодно улыбнулась и спросила:
– Тогда почему поместье украшено и играет музыка?
– Я не хотел, чтобы ты увидела поместье тихим и заброшенным, – улыбнулся четырнадцатый. – Поэтому устроил торжество под предлогом празднования твоего уже прошедшего дня рождения.
– Для меня это совсем не важно, – покачала головой я, улыбнувшись углом рта. – Зачем ты поступил ему наперекор? Запретил – и запретил. К чему было устраивать эти гуляния? Если кто-нибудь доложит Его Величеству, то это добавит ненужных хлопот.
Четырнадцатый господин ответил лишь тонкой улыбкой.
– Не хочешь выйти к остальным? – спросил он после краткого молчания.
Я покачала головой:
– Я хотела бы помыться и немного отдохнуть.
– Хорошо.
Он поднялся и пошел к выходу. Я проводила его до двери.
– Я знаю, что ты любишь покой и тишину, – сказал четырнадцатый. – Здесь рядом наша библиотека, и обычно там почти никого не бывает. Помимо нескольких служанок для самой простой работы вроде уборки и полива цветов, я решил приставить к тебе Чэньсян, чтобы она составила компанию Цяохуэй. Если тебе понадобится что-то, о чем я не подумал, иди прямо ко мне или скажи Чэньсян, чтобы сходила к управляющему.
Я улыбнулась и покивала. Четырнадцатый господин постоял еще немного, а затем не спеша удалился.
В комнату вошла девица лет восемнадцати-девятнадцати с овальным лицом и огромными глазами. С собой она вела двух служанок, несших кадку с водой. За ними вошли еще две молоденькие служанки со всякими мелочами для купания. Та, что вошла первой, сперва молча улыбнулась, а затем с поклоном произнесла:
– Всех благ госпоже!
Я, не привыкшая пока к этому обращению, поначалу остолбенела, а затем сказала:
– Ты Чэньсян? Выпрямись!
– Так и есть, – кивнула с улыбкой Чэньсян и тут же поклонилась Цяохуэй. – Вы, должно быть, барышня Цяохуэй? Покорной служанке Чэньсян понадобится ваш совет в случае, если она будет прислуживать госпоже недостаточно хорошо.
Цяохуэй не приняла ее поклон и тут же заставила ее выпрямиться. Помогая мне раздеться, она с улыбкой сказала:
– И где четырнадцатый господин нашел столь бойкую служанку? Улыбка такая сладкая, что того и гляди польется мед.
– Благодарю барышню за похвалу, – еще шире улыбнулась Чэньсян. – Господин отметил мой веселый нрав, потому и отправил прислуживать госпоже, чтобы та почаще улыбалась.
Не переставая говорить, она взяла корзинку и высыпала в бочку для купания цветы сирени.
– Это тоже повеление четырнадцатого господина? – с улыбкой поинтересовалась Цяохуэй.
– Верно, – ответила Чэньсян. – Господин сказал, что госпожа любит принимать ванну с лепестками всевозможных цветов, поэтому ваша покорная служанка приготовила немного.
Цяохуэй легонько подтолкнула меня, с нажимом произнеся:
– Госпожа все слышала?
– Зовите меня барышней, как раньше, – сказала я, поднявшись на ноги.
Расставив все необходимое вокруг бочки, Чэньсян сладко улыбнулась и сказала:
– Если понадобится что-нибудь еще, госпоже достаточно приказать: ваша покорная служанка будет ожидать снаружи.
С этими словами она поклонилась и, ведя остальных служанок, вышла.
– Она знает даже о том, что вы не любите, когда во время мытья рядом находится кто-то еще, – вздохнула Цяохуэй. – Ладно, я тоже пойду.
Она вышла, прикрыв за собой дверь.
Я долго с закрытыми глазами сидела в бочке, легонько поглаживая висящий на шее кулон в виде цветка магнолии. Через какое-то время все же спохватилась и торопливо закончила мытье, после чего велела Чэньсян принести еще горячей воды: Цяохуэй тоже нужно было вымыться. Цяохуэй с улыбкой отдала Чэньсян несколько распоряжений и ушла.
Присев на кровать, я неторопливо развернула узелок, который принесла Цяохуэй. Пара поношенных платьев, шкатулка с украшениями, стопка прописей и моток красного шелка с завернутой в него стрелой. Некоторое время я сидела и разглядывала эти вещи, а потом убрала их обратно и встала, собираясь найти место, куда смогу все это положить. Чэньсян поспешно открыла шкаф и, взяв у меня сверток, положила его туда.
Уже перед сном Цяохуэй, отправив Чэньсян отдыхать, присела на край постели и спросила:
– Барышня, вы же не по-настоящему выходите замуж за четырнадцатого господина, нет?
– Нет, – ответила я.
Цяохуэй озадаченно замолчала. Я взяла ее за руку и произнесла:
– Прости меня. Знаю, ты надеялась, что я по-настоящему выйду замуж и буду счастливо жить в согласии со своим супругом. Но я так и не смогла этого сделать.
– Понимает ли это Его Величество? – спросила Цяохуэй. – А четырнадцатый господин?
– Возможно, Его Величество понимает, а может, и нет, – помолчав, проговорила я. – Все зависит от того, что он думает обо мне. Четырнадцатый господин же, полагаю, все понимает.
Цяохуэй вздохнула.
– Если так барышня чувствует себя счастливой, то так тому и быть.
– Спасибо, – поблагодарила я.
– Засыпайте! – улыбнулась Цяохуэй.
Накрыв меня одеялом, она опустила москитную сетку, задула лампу и вышла, прикрыв за собой дверь.
В ту ночь я не сомкнула глаз. Лишь когда начал заниматься рассвет, мне удалось ненадолго задремать, но, как только небо стало светлеть, я вновь проснулась.
В первые мгновения после пробуждения мне смутно почудилось, что я все еще в Запретном городе. Первой моей мыслью было: отправился ли он на утреннюю аудиенцию? Читал ли вчера допоздна докладные записки? Во сколько лег спать? Зашел ли ко мне перед аудиенцией? Окончательно проснувшись, я на мгновение почувствовала, будто из моего тела ушли все силы. Теперь мы далеко друг от друга. Слезы покатились по щекам, падая на подушку.
– Барышня! – тихонько позвала Цяохуэй из-за дверей.
Поспешно вытерев глаза, я села на постели
