в бездну ярости.
И я почувствовала, как эта бездна… она возвращается.
– До этого мы еще дойдем. Пункт о помолвке в договоре об альянсе вошел в силу, когда Кэт исполнилось двадцать. – Стол скрипнул, когда он сел на него. – Мы попробовали быть вместе… и пробыли три четверти года, но оказались несовместимы – а еще стало известно, что Текарус все равно не собирался расставаться со светочем. Он хотел, чтобы мы пользовались им у него. Я разорвал помолвку, чем, насколько ты знаешь, вызвал некоторые проблемы.
«Несовместимы?»
В этот раз я не могла винить в коварном уколе ревности Кэт. Горящее ощущение где-то внизу живота принадлежало целиком мне.
– О вашей половой жизни она говорила не так.
– Необязательно кого-то любить, чтобы трахаться. – Он пожал плечами. У меня отпала челюсть, учитывая, чем мы сейчас занимались. Он склонил голову, наблюдая за мной.
– Насколько помню, в первый раз и ты меня не очень-то любила…
– Не продолжай! – Я ткнула пальцем в его сторону.
– Впрочем, я тогда тебя уже любил.
Я расслабилась. Вот поэтому и я безнадежно влюблена в него. Потому что никто не видит его таким. Только я.
– Даже нечестно, если так подумать. – Ксейден побарабанил пальцами по столу. – И я слишком тебя хотел, чтобы переживать о взаимности, хоть и сам не давал для нее поводов. Блядь, да я тогда хотел, чтобы ты бежала от меня как можно дальше.
– Я помню. – Наши взгляды встретились, и мои пальцы впились в ладонь от желания прикоснуться к нему. Вместо этого я потянулась к проводнику.
– Хорошо. Может, вспомнишь об этом в следующий раз, когда Кэт начнет рыться у тебя в голове.
– Рыться? Да она вызвала у меня ревность! – Слово было таким горьким на вкус.
– Ничего она у тебя не вызывала.
Феликс же не расстроится, если я кину проводник в Ксейдена?
– Неужто? Ты же ее слышал. Как бы ты себя чувствовал, если бы мой бывший любовник позвал тебя на мат, а потом стал рассказывать о моем вкусе?
Он напрягся.
– И как я сидела на нем сверху? – Я понизила голос, словно пропитывая сексом каждое слово. – Что он был моим первым и он же будет последним?
У него заходили желваки, и у ножек стола заклубились тени.
– Она далеко не моя первая.
– Не в том суть. Хочешь, чтобы я задавала вопросы? Тогда не избегай их.
– Ладно. Ни один из твоих бывших не был всадником – если только я не знаю о какой-то истории с Аэтосом, – а значит, на мат меня никто не вызовет. Предположу пехоту, но, опять же, я знать не хочу, так что и не спрашиваю.
– Я не спала с Даином.
Но в догадке насчет пехоты он до нелепого оказался прав.
– Я понял это в ту же секунду, когда он поцеловал тебя после Молотьбы. Это жуть как неловко выглядело. – Он провел рукой по все еще всклокоченным волосам. – А отвечая на вопрос, я бы почувствовал ревность. Есть у тебя такая уникальная способность пробуждать во мне это чувство. И потом надрал бы ему задницу, отчасти – потому что всегда так делаю на вызовах, но что важнее – за намеки, будто есть какое-то другое будущее, кроме того, где мы с тобой вместе навсегда.
У меня мигом остановилось дыхание, просто замерло. Воздух кончился. Боги, такими словами он меня просто убивает.
– Что еще ты чувствовала на мате? – спросил Ксейден.
– Гнев. – Я подняла глаза на высокий потолок с балками. – Слабость. Неуверенность в себе. Она перепробовала все – и это сработало.
– Гнев я понять могу. Она меня тоже часто бесит. – Он покачал головой. – Но вот слабость тебе придется объяснить, учитывая, что ты сильнее любого кадета.
– Печати тут ни при чем. – Я показала на большой трон, на котором сидела. – Она напомнила, что ты – Риорсон.
– Ты это знаешь с самого парапета. – Он постучал пальцем по следу на шее.
– Я не о том. Ты сам это только что назвал троном.
– Это и есть трон. Ну, или был до объединения. – Очередное раздражающе небрежное пожатие плечами.
Я моргнула, когда осознание врезало мне прямо по лицу.
– Погоди. Так ты… ты король Тиррендора?
– С хрена ли? – Ксейден покачал головой, потом осекся. – Ну то есть технически – да. Я герцог Аретии по праву рождения, но Льюэллины – они на нашей стороне и неплохо справляются с управлением провинции. Даже если Тиррендор станет независимым, от меня больше пользы на поле боя, чем на троне. Мы говорим о чем-то не том. Я отлично знаю, что ты не считаешь себя хуже меня, тогда хуже кого? Кэт?
Я закусила губу.
– Думаю, ты мне больше нравился до того, как решил, что нам надо обсудить наши чувства.
– Уж прости за неудобства, но в этом году роль Вайолет Сорренгейл… – он показал на меня, – исполняет Ксейден Риорсон… – он постучал себе по груди, – который затащит ее – силой и с воплями, если потребуется – в настоящие отношения с настоящими разговорами, потому что отказывается снова ее терять. Если мне придется расти над собой, то придется и тебе.
Он сложил руки на груди.
– А он закончил говорить о себе в третьем лице? – Я поковыряла металлическую полоску на сфере. – В одном Кэт была права. Она лучше тебе подходит. Она знать от рождения, отважна, потому что стала летуньей, она одержима, безжалостна и сурова до безобразия, прямо как ты.
Проклятье, да они считай что один человек.
Глаза Ксейдена полыхнули, потом он прищурился.
– Погоди. Ты с чего-то взяла, что это я считаю тебя хуже ее?
Я пожала плечами не то чтобы небрежно.
Он покачнулся так, словно хотел подойти, потом остановился и твердо уперся руками в стол.
– Вайолет, ты только что побывала в моих мыслях. Ты знаешь, что я считаю тебя идеальной, хоть ты и доводишь меня до белого каления. А теперь рассказывай о неуверенности. Я думал, с этим мы покончили в прошлом году.
– Еще бы. Но это было до того, как я узнала, что ты возглавляешь революцию. И до того, как ты предупредил, что хранишь секреты. И еще намного раньше того, как появилась красивая аристократка, с которой вы были помолвлены, но о которой ты почему-то никогда не упоминал, с ее большими карими глазами и охрененно острыми коготками. Причем появилась полуголой на пороге нашей спальни…
– Что-что она сделала? – Он вскинул брови.
– …а потом имела наглость мне сказать, что я не особенная только потому, что мы с тобой трахаемся.
– Но мне нравится с тобой трахаться. – Его губы медленно скривились в улыбке. – Вообще-то я это даже обожаю.
– Не вставай на ее сторону! – Я вцепилась в трон. – Ну, блин!
Крик эхом отразился от балок, и я спрятала лицо в ладонях.
– Почему я из-за нее превращаюсь в размазню? И как это прекратить?
Я все-таки убью ее еще до солнцестояния. Я услышала шаги, потом почувствовала, как теплые руки сжимают мои запястья.
– Посмотри на меня.
Я медленно опустила ладони и открыла глаза. Он был там же, где мы и начали этот разговор, – на коленях передо мной.
– Я не хочу опять об этом говорить, – начал он своим командирским голосом, потом замолчал на мгновение. – Но буду. Ты узнаешь жестокую истину, потому что я слишком непонятно объяснял в Кордине.
Я расправила плечи.
– Сегодня ты буйствовала потому, что ты злая. – Ксейден провел большими пальцами по жилке у меня на запястье. – Ты ревновала, потому что ты ревнивая. Ты мучилась из-за слабости, потому что – уж не знаю почему – чувствуешь себя слабой. И страдала от неуверенности, потому что, по-моему, мы пока оба с трудом учимся настоящим отношениям. Признайся в своих чувствах, как в прошлом году, будь со мной честной. Кэт не может зарождать, искажать или даже менять чувства – если только ты сама этому не сопротивляешься. Кэт может только усиливать то, что ты и так чувствуешь.
Я сглотнула, но комок из горла никуда не пропал. Так значит, все это… я.
– Да, хреновое осознание. Мне это знакомо. – Он сплел со мной пальцы. – Она может довести от раздражения до бешеной ярости всего за минуту-две. И да, она охренительно сильна, но и ты тоже. Просто единственное оружие, что у нее есть, – то, что ты даешь сама. Хочешь держать чувства под контролем? Учись.
– Я не могу… – Я почувствовала, как в животе словно пропасть разверзлась. – Я потеряла контроль со времен Рессона, – призналась я шепотом. – Я позволила чувствам Тэйрна взять верх. Я ношу с собой проводник, чтобы не спалить тебе дом своей гребаной силой. Я не справилась с чарами и теперь не справляюсь с экзаменами, принимаю идиотские решения, ошибаюсь налево и направо, а на кону – жизни людей. Я все надеюсь, что еще вернусь в колею, но… – я покачала головой.
Ксейден поднял руку к моей щеке, обводя пальцами синяк на том месте, куда пришелся
