удар Кэт.
– Тебе придется вернуть равновесие, Вайолет. Я это за тебя сделать не смогу. – Он поймал мой взгляд, дал мне время осознать, а потом добавил: – Ты живешь логикой и фактами, а сейчас все, что ты знаешь, то и дело выворачивается наизнанку. Тебе никогда не понять, как я из-за этого переживаю. Но нельзя просто сидеть и надеяться. Хочешь что-то изменить – думай. Как было на Полосе. Ты единственная, кто с этим справится.
И говорил он это намного добрее, чем в прошлом году.
– Но как тут искать равновесие посреди бури из-за Кэт? – простонала я.
Он отвернулся.
– Слушай, Кэт до тебя добралась, потому что ты сняла кинжалы. Те, с вплетенными V. Это руны для твоей защиты от ее дара. Не расставайся с ними, пока не встанешь на ноги, и она ни хрена тебе не сделает. То же самое случилось и в Кордине. Ты сняла их ради той кружевной фиговины, которая называлась платьем. Ох, как хотелось сорвать ее… – Он клацнул зубами.
– Ты подарил мне кинжалы в прошлом году. – Моя рука опустилась к его ладони.
– Я решил, она еще придумает, как усложнить мне жизнь из-за разрыва соглашения, а это неизбежно связано с тобой. – Ксейден придвинулся ближе. – Я люблю тебя. Она никогда не будет сидеть на этом месте. Никогда не наденет тирскую корону. Никогда не увидит меня на коленях перед ней. – Его губы изогнулись в лукавой ухмылке, и я тут же приготовилась к тому, что ждало нас… вечером. – И я никогда ее не вылизывал.
Кровь прилила к щекам, и я приоткрыла рот… от изумления? или желания?
– Теперь можем считать вопрос закрытым? К сожалению, мне еще идти на доклад.
Я кивнула:
– А у меня занятия.
– Точно. Физика? – предположил он, когда мы оба встали.
– История. – Я приняла его руку, и мы сошли с помоста. – В которой я на удивление мало что понимаю, как выясняется. Видать, кто-то читал не те книги.
– Может, тебе стоит поискать те. – Его улыбка отражала мою, и на блаженный миг все казалось… нормальным. Если это слово когда-то будет относиться к нам.
– Может.
В шумном коридоре он взял меня за затылок и притянул к себе для быстрого, но глубокого поцелуя.
– Сделай одолжение? – прошептал он.
– Что угодно.
– Приходи сегодня вечером пораньше.
Глава 49
Летуны и всадники равны во всем, за исключением их отношения к структуре крыла. Всадники сохраняют крылья, секции и отряды, а также свое командование. Одна стая войдет в состав одного отряда, и командир стаи заменит текущего заместителя командира отряда для эффективной работы боевой единицы.
Аретийский договор, статья 2, раздел 1
– Такое ощущение, что только ты ничему не удивляешься, – сказала Имоджен следующим утром, пока мы стояли на плацу после построения.
– Мы – самый сильный отряд. Они – самая сильная стая. Не знаю, чему удивляетесь вы. – Я пожала плечами, бросив взгляд на стаю Кэт и на лица летунов, которые после вчерашних вызовов окрасились в разные оттенки синего и зеленого.
То же относилось и к нам.
– Начнем. – Рианнон раздала шестерым из нас знакомые зеленые нашивки.
– Нам правда надо передать это им? – Ридок скривил губы при виде нашивки, ради которой с нас сошло семь потов – нашивки, ради которой первокурсники сражались. Насмерть.
– Да, – укоризненно сказала Рианнон. – И это правильно. На данный момент они – часть нашего отряда, нравится нам это или нет.
– Я выбираю «не нравится», – заметила Слоун.
Посмеиваясь, я провела кончиком большого пальца по вышитому узору.
– Хочешь, я сама отдам ее Кэт, – тихо сказала Рианнон. – Тебе необязательно…
– Я разберусь. – Надеюсь, улыбка у меня получилась успокаивающая. – Пошли.
– Пошли, – повторила она. – Второй отряд – пора.
Мы вместе перешли покрытый инеем плац, и я похлопала по кинжалу на левом бедре, проверяя, на месте ли он.
Ксейден меня любит. Он меня выбрал. Я буду самым могущественным всадником своего поколения.
У Кэт – только та сила, которую я дам ей сама, без кинжала или с ним. Шестеро летунов напряглись при нашем приближении.
– Видимо, они тоже выбрали вариант «не нравится», – пробормотала Слоун Аарику.
Кэт прищурилась, глядя на Слоун, и я встала между ними, протягивая нашивку.
– Добро пожаловать во второй отряд секции Пламени, Четвертое крыло. Он же – Железный отряд.
Те же приветствия прозвучали со всех сторон, но я не отводила глаз от Кэт, которая уставилась на нашивку так, будто та ее укусит.
– Возьми.
– И что нам с ними делать?
– Мы их пришиваем к форме, – ответил Ридок, обозначив жестом процесс пришивания, будто объяснял что-то малолетнему ребенку.
– Зачем?.. – Кэт окинула нас взглядом, останавливаясь на нашивках, словно никогда их не замечала.
Я показала на свою ключицу:
– Звание. – Указала на плечо. – Крыло. А вот это – нашивки Железного отряда и печати. Нашивки зарабатывают, их не дарят. Всадники – и теперь летуны – сами выбирают места для нашивок, кроме тех, что касаются крыла и звания. Их нельзя носить на летных доспехах, поэтому, наверное, ты никогда и не видела их у Ксейдена. Он в целом ненавидит нашивки.
Ну вот. Не так уж плохо. Я могла быть и вежливой.
– Я так и знала. – Кэт выхватила нашивку у меня из руки. – Я же знаю его много лет.
Рианнон хмыкнула и подняла бровь.
Я отметила укол ревности из-за того, что Кэт знала те стороны жизни Ксейдена, какие не знала я, – но не ощутила ни гнева, ни горькой неуверенности, ни презрения к себе. Я просто-таки обожала свои кинжалы – и теперь тому добавилась еще одна причина.
Глаза Кэт чуть расширились, словно она почувствовала, что не может до меня добраться, потом сузились до зловещих щелочек. Ее планы относительно меня вежливость явно не включали.
– Как я уже сказала, – ярко улыбнулась я, – добро пожаловать в единственный Железный отряд в квадранте.
Развернувшись на каблуках, я взяла Рианнон под руку, и мы двинулись прочь, вместе с остальными всадниками нашего увеличившегося отряда.
– То, что мы в одном отряде, не меняет факта, что это моя корона, – не сдержалась Кэт.
– А давай скормим ее Сгаэль, – прошептала Рианнон, когда мы остановились.
Я же оглянулась на Кэт через плечо:
– Ты знала, что у Тиррендора нет короны уже больше шестисот лет? Оказывается, они все эти короны расплавили, чтобы сделать корону объединенных земель, так что удачи.
– Я испорчу тебе жизнь так же, как ты испортила мне. Это будет забавно.
Так, на хрен вежливость.
– Боги, она прям напрашивается, да? – пробормотала под нос Рианнон.
– Кэт, прекрати, – укорила Марен. – Это уже неприлично. Я тебе сто раз повторила, что она не бросала Луэллу. Та упала. Все просто.
– Милости прошу, можешь портить вовсю, – сказала я Кэт, отпустив руку Рианнон и сделав пару шагов к летунье. – Жду с нетерпением. А! И еще одно!
Я чуть понизила голос, отлично зная, что все взоры в нашем отряде обращены к нам.
– Что? – огрызнулась она.
– Тот трюк, помнишь? Ну, с пальцами? – На моем лице медленно расплылась улыбка. – Спасибо.
Ее глаза полезли на лоб.
Имоджен расхохоталась так, что начала похрюкивать.
– Охренеть. Просто… охренеть! – Рианнон размеренно хлопала мне, пока я возвращалась к друзьям.
– Просто, блин, обожаю тебя! – Ридок положил мне руку на плечо. – Никто не хочет есть? Я проснулся там, где не планировал просыпаться, и случайно пропустил завтрак.
– Я бы сходила, – ответила я, – но у меня дела в библиотеке.
– Библиотека? Тогда я с тобой, – подал голос Сойер, быстро подойдя ко мне.
– И я схожу, – кивнула Рианнон.
– Ну, если вы трое идете, тогда и я, – сказал Ридок.
– Вам необязательно меня сопровождать, – сказала я уже на полпути через вестибюль.
– О, мы просто сбежали от Кэт, – отмахнулся Ридок. – Ты всего лишь оправдание этому.
– Ее способности… ужасают, – проворчал Сойер. – А если она заставит меня ненавидеть вас?
– Или заставит Ксейдена ненавидеть тебя? – Рианнон подняла брови.
– Она так не может. – Я покачала головой.
– Если влюбить тебя в какого-нибудь случайного летуна, и, когда Ксейден вернется, ты вдруг окажешься в постели не одна, – размышлял Ридок. – Ее печать – или как там у них это называется – просто что-то страшное.
– Она может усиливать только те чувства, которые ты уже испытываешь, – объяснила я.
– Можно ее прикончить. – Сойер взялся за ручку двери. – Летуны все еще страдают от высоты, а их грифоны, как говорит Слизег, все еще спят по полдня, а значит, они в плохой форме.
Мы все затихли – не от удивления, а потому, что несколько секунд размышляли над этим всерьез. По крайней мере, я.
– Нельзя ее убивать. Она наш
