свои сновидения. Зарик не рассказывал Фараю о своих сновидениях. Некоторые из них были о том острове, на котором он родился.
Если капитаны их галер сохранят уверенность и храбрость, сказал Зарик, они смогут учинить джадитам на море такой разгром, что неверные потеряют решимость, волю и шаткое единство. Он сказал, что это сборище людей, ненавидящих друг друга. Возможно, Эсперанья даже не присоединится к остальным. Можно ли всерьез представить себе, что Фериерес и Эсперанья будут сражаться бок о бок?
Не в том мире, который они знают, согласился Фарай.
Их морякам, солдатам и горожанам нужно напоминать об этом каждый день, сказал Зарик. О том, что любая атака может завершиться одним решающим сражением в гавани или за ее пределами, в зависимости от ветра и волн на море.
Люди продолжали выезжать из города и въезжать в него через ворота со стороны суши. Базары продолжали работать. Идея была в том, чтобы поддерживать в городе жизнь, как можно более близкую к нормальной, не допуская паники. Однако некоторые из выехавших не вернулись назад. Часть людей уехала с полными телегами. Ибн Тихон пытался решить, когда нужно будет это запретить, казнить кого-нибудь за такую трусость и предательство.
Он приказал еще раз проверить состояние стен и запас снарядов для пушек, охраняющих гавань. Ему доложили, что амбары и цистерны с водой полны. Он сбрил свою рыжую бороду.
Затем одно из его маленьких разведывательных судов заметило флот джадитов. «Они идут сюда», – задыхаясь, сообщил капитан, взбежавший вверх по холму к его дворцу.
«Конечно, они идут сюда! – хотелось закричать на него Зарику. – Куда им еще идти?!»
Тем не менее их количество не было таким уж огромным. Он боялся появления нескольких сотен кораблей и галер. А их, по словам капитана, было немногим больше сотни – насколько он мог судить, ведь ему пришлось быстро повернуть обратно, чтобы оказаться здесь раньше их. Чтобы доложить, сказал он, обливаясь потом. Доложить халифу.
Джадиты должны быть совсем близко, сказал он.
Нет, он не видел флагов Эспераньи.
Это было хорошо.
Зарик велел закрыть ворота. Больше нельзя откладывать. Никого не впускать и не выпускать. Конечно, люди всегда находили способ выйти из города или войти в город, в любой город, но их могли казнить, если поймают. Он ожидал, что ему придется не раз это сделать.
Еще один гонец прискакал с запада. Он сообщил, тоже задыхаясь, что из Абенивина действительно выступила армия. Слухи оказались правдой. Войско не чересчур большое, сказал он, но и не совсем маленькое. Оно… средних размеров. Зарику хотелось его прикончить.
– Что значит «не чересчур большое»? – спросил он так спокойно, как только смог. В тот момент в его тронном зале находилось много людей; важно было, чтобы они видели халифа спокойным.
Гонец предположил, что их, возможно, человек триста.
– Джанни? – спросил Зарик.
– Да, некоторые из них, – ответил тот.
Зарик подумал о Гурчу, лучшими воинами которого были джанни. Он с горечью подумал, что новому халифу Абенивина легко быть смелым, получив разрешение – или даже указания – из Ашариаса.
Каждый день и каждую ночь он скучал по своему брату. Во время трапез, молитв, лежа без сна. Он все больше сожалел об убийстве халифа Абенивина. Желал смерти купцу-киндату, женщине, тому человеку, которого отправил вместе с ними, чтобы осуществить это убийство, – всех их он хотел видеть мертвыми. А ведь убийца уже был мертв, другие двое рассказали ему об этом в Марсене.
Ему хотелось, чтобы эти двое тоже умерли.
По городу начали распространяться слухи о приближении сухопутного войска и, что еще хуже, о том, что Гурчу сообщил, будто Зарик ибн Тихон больше не пользуется его покровительством. Зарик велел обезглавить трех человек на дворцовой площади за эти слова. Не было точно известно, они ли их произнесли, но это не имело значения. Такое нельзя было говорить.
Но говорить продолжали. В этом он был уверен. Невозможно запретить людям перешептываться.
Через два дня после этого его разбудил стук в дверь спальни. Он спал один, уже некоторое время с ним не ночевала ни одна из его женщин. Он резко велел открыть, и стражник распахнул дверь. Пришел Фарай. Его осанка все сказала Зияру еще до того, как тот прокашлялся и доложил.
Половина их судов ускользнула из гавани ночью, а флот джадитов, весьма вероятно, появится в поле зрения сегодня. Поднималось солнце.
У него было много мыслей, у Зарика ибн Тихона. Они обгоняли друг друга в его голове. Когда раздался стук в дверь, он видел сон. Сейчас он уже не мог его вспомнить.
– Почему ты их не остановил? Не удержал от побега?
– Как, халиф? Атаковать наши собственные корабли в гавани? Гнаться за ними на запад? – Фарай тоже был разгневан и расстроен.
На это у Зарика не было хорошего ответа. Только ярость и это новое, незнакомое чувство: страх. Однако такое предательство всегда было возможным. Большая часть судов, которыми он командовал, принадлежала корсарам, а власть ибн Тихона над этими людьми полностью зависела от их собственных интересов. Много лет Тароуз был для них убежищем, торговым городом для погрузки товаров и рабов, безопасным портом, где можно было ремонтировать галеры и собираться большими группами для нападений на города и охраняемые купеческие корабли вместе с одним из братьев – нападений, которые они никогда не осмелились бы осуществить в одиночку или малочисленными разобщенными силами.
Преданность ему не была руководящим чувством ни для кого из корсаров. Как и религиозное рвение в борьбе против неверных. И все это усугубилось после гибели брата. Зарик делал этих людей богатыми, планируя их налеты; Зияр заставлял их бояться.
Теперь они больше боялись джадитов.
Их уход означал еще кое-что.
Об этом сказал Фарай. Его никак нельзя было назвать трусом.
– Господин, я не думаю, что смогу разбить их на море с оставшимися у нас судами. Даже при помощи пушек крепости. И… – Он заколебался, потом произнес это: – И если от великого халифа придет распоряжение насчет того, что должны делать наши корабли из Ашариаса…
Он предоставил Зарику закончить эту мысль. Что тот и сделал. Он думал об этом в течение многих дней и ночей.
– Не рискуйте, не покидайте бухту, – сказал он. – Пусть они придут к вам в гавань, под пушки, не зная здешних рифов и приливов. Используйте все, что мы знаем, а они нет. Нанесите им как можно больший урон перед осадой, которая теперь начнется.
– Да, халиф, – ответил Фарай. Он поклонился и ушел. Ему предстояло много дел.
Зарик на несколько
