минут задержался в своей спальне. Ты халиф Тароуза, напомнил он себе, представитель Гурчу Завоевателя. Хотя этим утром он не был уверен, что надолго останется халифом, и больше не являлся представителем Гурчу, что казалось очевидным уже некоторое время.
Ему не хотелось умирать.
Всегда существовали способы выбраться из города. И он, будучи человеком предусмотрительным, подготовился к этому, даже сбрил бороду. Фарая нельзя было посвятить в эти планы по многим причинам. Одной из них (всего лишь одной) было то, что он был необходим для сражения с неверными в гавани, чтобы отсрочить осаду, убить столько врагов, сколько сможет, создать хаос из потопленных кораблей и утонувших людей.
Зарик вызвал посыльного. Отправил его к одному знакомому человеку – солдату, не джанни, к тому, кто мог стать участником этого следующего этапа его жизни, так как он был родом с того острова, где родились Зарик и Зияр, под другими именами и в другой вере, в рыбацкой деревне у моря.
Оставшись один в комнате, он собрал некоторые вещи в заплечный мешок, который мог унести. Тщательно приготовил меч, вложил его в ножны, пристегнул к ремню на поясе. Спрятал на теле кинжал. Надел невзрачную шапку. А потом без колебаний, не оглянувшись на покидаемую роскошь, на ту великолепную жизнь, которую создал здесь почти на пустом месте, Зарик ибн Тихон вышел через внутреннюю дверь и быстро спустился по потайной лестнице, скрытой за панелью с другой стороны.
Однажды он сказал брату, что всегда нужно иметь потайную лестницу. Мир слишком непредсказуем, чтобы ее не иметь.
Зияр тогда рассмеялся, вспомнил он.
Первые столкновения во время похода на Тароуз произошли в другом месте. А именно у Абенивина.
Это случилось потому, что Фолько д’Акорси очень хорошо умел планировать боевые действия, и потому, что ему не нравились король и королева Эспераньи, или, точнее, их честолюбивое стремление занять господствующее положение в мире джадитов.
Он проявил крайнюю осторожность, чтобы не дать Верховному патриарху или кому-нибудь другому разгадать запланированный им внезапный поворот в ходе этого вторжения. Кое-какие уловки, которые командующий держит в тайне. Во всяком случае, он держал в тайне.
Этот план возник из понимания того, что Керида де Карвахаль, командующий флотом Эспераньи, не совсем уж глупец, но отличается честолюбием и жадностью. В соответствии с этим Фолько кое-что предпринял. Он отправил этому человеку, как требовали приличия, письмо, в котором говорилось о войске ашаритов из Абенивина, собирающемся выдвинуться на восток для участия в нападении на Тароуз. Сообщил, что, по его мнению, число воинов может достигать пяти тысяч.
Это было почти правдой.
В дальнейшей переписке он сообщил о результатах нового обмена посланиями с халифом Абенивина, из которого стало известно, что отправленные им солдаты вернутся обратно, вместо того чтобы продолжать поход на Тароуз.
Халиф, писал Фолько Карвахалю, беспокоится о своем собственном городе. Это предусмотрительно. Он позволит только, чтобы его войско увидели выступившим в поход, прежде чем оно вернется домой. Это поможет вторжению – заставит шпионов Зарика ибн Тихона донести ему о приближении армии из Абенивина, что вызовет в Тароузе полезную панику.
Однако это следующее письмо, насчет возвращения армии, было нарочно отправлено с небольшим опозданием и не дошло до Кериды де Карвахаля раньше, чем он появился в водах возле Абенивина. Конечно, это не должно было иметь значения. Если бы командующий эсперанского флота действовал должным образом, он бы прошел мимо этого города и отправился дальше для участия в нападении на Тароуз.
Выступление войска в поход – вот что действительно было нужно Фолько от солдат Абенивина. Он не хотел их присутствия у Тароуза, ведь они бы заявили права на свою долю добычи. Паника может выиграть войну – если это паника противника. Но, конечно, если армия Абенивина действительно вернулась в город, а их флот готов (он отправил халифу записку, в которой предполагал, что он может понадобиться), тогда личные амбиции Кериды де Карвахаля могут оказаться… неразумными.
Одним словом, джадитский мир в то время по-прежнему нельзя было назвать единым. Фолько д’Акорси, командующий силами вторжения, считал, что он предвидит возможное предательство, даже измену, а сам никого не предает. Если военачальник из Эспераньи будет действовать так, как они договорились с его монархами, с его кораблями и людьми не произойдет ничего плохого.
Керида де Карвахаль поступил иначе.
Ему его план казался хорошим, очень хорошим. Обстоятельства почти вынудили его это сделать, скажет он скромно королю и королеве, вернувшись домой и слушая похвалы. Он считал, что титул «граф Керида де Карвахаль» ему очень подойдет.
Почему прославленная Эсперанья и член семьи Карвахаль, уже сотни лет (в некоторой степени) известной, должны удовольствоваться всего лишь частью – одной из многих частей – добычи, взятой в Тароузе? Почему, думал он, особенно если Тароуз будут яростно оборонять многочисленные суда и галеры, а он по пути туда будет проходить мимо не менее богатого сокровищами города на побережье?
И этот другой город только что отослал большую часть своей армии на восток, как его очень удачно известил этот вызывающий всеобщее восхищение батиарец, которому – по глупости – доверил командование этим флотом Верховный патриарх, тоже родом из Батиары, конечно. Это разобщенное, неуправляемое, высокомерное сборище городов-государств скоро созреет для того, чтобы упасть в руки могущественной Эспераньи.
Он мысленно репетировал те фразы, которые произнесет при дворе во время приема, устроенного в его честь. А потом высадил солдат на берег, к западу от города Абенивина.
Пускай Тароуз падет или не падет перед этим хвастливым д’Акорси, который письмо за письмом указывает эсперанскому аристократу, что ему надо делать. Карвахаль, его корабли и его воины возьмут другой город, устроят там хаос, которого заслуживают ашариты, пожары и резню, которые они запомнят надолго. Вероятно, там живут и киндаты. Больше хвороста для костров, подумал он. Однако пожары, конечно, следовало устраивать после грабежей. Он напомнил своим людям, что грабить дома, дворцы и храмы труднее, когда те горят. А если они по праву победителей захотят женщин или мальчиков для удовольствия (не ему это осуждать!), то проще будет найти их и насладиться ими в домах, которые не охвачены огнем!
И все это можно получить, ведя священную войну во имя бога и ради спасения своей души, когда она предстанет перед судом Джада. И при этом не делясь добычей с… да ни с кем! Это великолепно.
Переправка солдат на сушу доставила больше хлопот, чему ему бы хотелось; к западу от города берег оказался скалистым, на нем не было хороших мест для высадки. Но он напомнил своим
