— Ну и держи ее у себя, если она тебе нужна!
Летящий предмет ударился прямо в грудь Аш. Она опустила руки, чтобы поймать его, мгновение удерживала в руках как бы связку вертящихся иголок, выругалась, перехватила крысу за мускулистое тельце и совершенно замерла, когда животное полезло вглубь, под ее объемистый плащ.
— Какое у тебя возражение? — брюзгливо вопросил Леофрик.
Аш была совершенно спокойна. В воздухе стояло зловоние крысиного помета. Где-то в складках плаща по ней перемещалось маленькое твердое тельце. Она сообразила: он уселся на сгибе локтя! Но не засунула руку под одежду.
— Эй, лизун…
Маленькое теплое тельце зашевелилось. Она чувствовала, как крыса переместилась к промежности. Она не могла не сжаться, почувствовав острые, как бритва, зубки-резцы.
Но укуса не последовало.
Дикие животные, как правило, не терпят прикосновения человека. Они впадают в панику, оказавшись в ограниченном пространстве. Аш подумала, что этого зверька кто-то трогал. Часто. Гораздо чаще, чем Леофрик, изображающий эксцентричного разводящего крыс амира…
Стоя очень неподвижно, Аш перевела взгляд на Виоланту. Маленькая рабыня поставила на пол ведро с мертвым выводком крысят и стояла, прижав кулаки к губам, с мокрым лицом, в смятении и надежде глядя на Аш.
Приручение — это побочное действие программы селекции, не так ли, ПАПА? Чушь, чепуха! Ничего ты не понимаешь, Леофрик. А я-то знаю, кто ласкает этих животных. И поклясться могу, что из рабов не она одна… или…
— Согласна, я оставлю его у себя, — Аш обернулась к Леофрику. — Мне кажется, этого вы не поняли.
— Чего я не понял?
— Что я не крыса.
— Что ты сказала?
Аш старалась не шелохнуться. Маленькое теплое твердое тельце под плащом потянулось и уселось ей на предплечье. «Прямо на моем теле — под рукавом!» — подумала она, чувствуя, как животное пробирается шаг за шагом к плечу, подбирается к шее. На мгновение у нее внутри все вздрогнуло, когда к ее телу прикоснулась покрытая шерстью змееподобная головка и голый чешуйчатый хвост, потом она осознала, что ощущаемая ею теплая шерсть ничем не отличается от шерсти собачьего щенка, и у нее быстро забилось сердце.
Аш взглянула прямо в лицо Леофрика и заговорила, выбирая слова:
— Я не крыса, господин мой папочка. Меня вы не можете размножить. И я также не какая-нибудь ваша беззащитная рабыня. У меня за плечами целая жизнь. Я прожила восемнадцать, а может, и двадцать лет. У меня есть привязанности и ответственность за людей, многие от меня зависят.
— И что из этого? — Леофрик поднял руку, и подошел раб, неся чашу, полотенце и мыло. Леофрик заговорил, как бы не замечая человека, совершающего его омовение.
«Мне это делали пажи, — вдруг подумала Аш. — Но не так! Это совсем другое!».
— Все это обретаешь, пока проживаешь свою жизнь, — добавила она.
— Что ты хочешь мне сказать?
— Если я и родом отсюда, все равно я не ваша собственность. Допустим, я родилась от одного из ваших рабов, ну и что? Я не ваша. Вы несете ответственность за то, чтобы отпустить меня, — сказала Аш. И тут у нее изменилось выражение лица. Она сказала совсем другим голосом: — Ой, он меня лижет!
Маленький горячий язычок продолжал скрести, как теркой, ее предплечье, с внутренней стороны локтя. Аш вздрогнула. Она с восторгом подняла голову и смотрела в лицо Леофрика. Леофрик рассматривал ее, сложив руки на животе, и она сказала ему:
— Поговорим. Заключим сделку. Так поступают разумные люди, милорд папа. Видите ли, вы, может быть, жестоки, но вы не сумасшедший. Сумасшедший мог бы проводить этот эксперимент, но он не сумеет одновременно вести дом, заниматься придворной политикой и готовить вторжения… то есть, крестовые походы, — поправила она себя.
Леофрик поднял руки, раб застегнул на нем пояс и собрал складками его длинную мантию.
— И что? — негромко подсказал Леофрик.
— Вы не должны отказываться от возможности заполучить пять сотен солдат, — спокойно продолжала Аш. — Если у меня больше нет моего отряда, дайте мне ваш. Вы знаете, что умеет делать Фарис. Ну — так я лучше! Дайте мне Альдерика и ваших людей, и я вам гарантирую, что Дом Леофрика не проиграет этих выборов. Позвольте мне послать вестников и вызвать моих капитанов, моих пушкарей и инженеров — и в Европе все пойдет по-вашему. Это я вам обеспечу. Что для меня значит Бургундия? В итоге все сводится к вооруженной силе.
Она улыбалась, водя рукой возле локтя, боясь дотронуться до крысы через мокрую шерсть плаща.
— Теперь, когда калиф Теодорих умер, обстоятельства изменились, — продолжала она. — Я знаю, как это бывает, я много раз была свидетелем, когда наследники принимают пост умершего господина, и всегда возникают сомнения в порядке наследования. Подумайте, милорд отец. Сейчас — не то, что было три дня назад, сейчас — это сейчас. Я не крыса. Я не рабыня. Я опытный военный командир, и у меня большой опыт. — Аш пожала плечами. — Секундная работа секиры, и все мозги вылетят из меня и распластаются по чьему-то нагруднику. Но пока этого еще не произошло, я знаю так много, что я нужна вам, милорд отец. По крайней мере, пока вас не избрали королем-калифом.
Морщинистое в складках лицо Леофрика потеряло свое обычное неопределенное выражение. Он чесал пальцами свою незаплетенную бороду. Глаза его сверкнули, и взгляд сконцентрировался на Аш. Она подумала: «Вроде, разбудила его, достала».
— Не верится, что я могу доверить тебе командование моими войсками и остаться в безопасности.
— А подумайте сами, — она увидела, что до него вдруг дошло, что она не молит, не просит. — Выбор за вами. Никто из моих прежних нанимателей не знал, не вздумаю ли я перейти на другую сторону и сбежать. Я не упряма и не глупа. Если благодаря вам я останусь в живых и смогу узнать, что стало с моими ребятами под Оксоном, тогда я буду воевать за вас, и вы можете доверить мне отправиться туда и умереть за вас. Или не умереть, — добавила она, — что предпочтительнее.
Она нарочно отвернулась, увидев по его лицу, что он впал в глубокую задумчивость.
— Виоланта, у меня крыса под сорочкой.
Следующие несколько минут она в смущении не смотрела на Леофрика, распустила свои шнурки, девочка запустила свои холодные руки в лиф ее платья, и тонкие, как иголки, коготочки крысы процарапали красные следы на ее плече, когда упирающееся пушистое тельце извлекали наружу. С острой покрытой шерстью мордочки на нее уставились два красных глаза. Крыса пискнула.
— Присматривай за ним вместо меня, — попросила Аш, и Виоланта ласково прижала зверька к своему худенькому тельцу. — Ну, милорд отец?
— Я, как ты сказала бы, жестокий человек, — визиготский дворянин говорил, не пытаясь оправдаться. — Жестокость — очень эффективный способ получить то, чего тебе надо, и от мира, и от других людей. Ты бы, например, страдала, если бы я приказал умертвить этого паразита, и эту девочку, или священника, который тебя посещал.
— А ты что думаешь, другие лорды, которые нанимают наемников, не пытались это сделать?
— И что тогда делала ты? — заинтересовался Леофрик.
— Вообще-то у меня есть отряд — две-три сотни человек, обученных пользоваться мечами, луками и топорами. И это многих приводит в чувство. — Аш встряхнула рукавами. После метели она наконец-то отогрелась в этой прохладной комнате, пропитанной звериным запахом. — Всегда находится кто-то сильнее тебя. Это — первое, чему обучаешься. По зрелом размышлении они понимают, что ты скорее полезна для них, чем наоборот, но это не всегда срабатывает; вот не получилось с моим прежним отрядом, Золотым Грифоном. Они сделали ошибку — сдали гарнизон; местный лорд утопил половину из них там в озере, а остальных повесил на своих собственных деревьях — грецких орехах. Рано или поздно каждому приходит свой срок. — Она намеренно встретилась глазами с Леофриком и грубо сказала: — В итоге все мы умираем и истлеваем. Важно только то, что мы делаем сейчас.
Ей показалось, что он принял к сведению ее слова, но никогда нельзя быть уверенной. Он отвернулся в сторону и позволил рабам надеть на него новую тогу, пояс, кошелек и мясной нож, и бархатную шапку, отороченную мехом. Она рассматривала его спину и видела, что она уже согнулась от старости.
Самый обычный господин, не более, чем другие…
Но и не менее, чем другие, конечно. В любую минуту может приказать убить меня.
— Интересно, — заскрипел голос Леофрика, — вела бы себя моя дочь так же хорошо, окажись она в плену, причем в самом центре вражеской цитадели?
Аш улыбнулась:
— Если бы я оказалась не таким плохим военным командиром, у вас бы не было возможности сравнивать нас.
Он обернулся, продолжая оценивающе рассматривать ее. Аш подумала: «Ведь ему ничего не стоит причинять боль людям. Он настолько амбициозен, что пытается взять власть в свои руки, и между нами одна разница — у него есть деньги и люди, а у меня нет.
