22. V.41
«Километр за километром…»
Километр за километром,Бодро, с самого утра,Против бешеного ветра,По горам, да по горам.
По крутым холмам Шампани,Где везде — следы войны,(Той и этой), где в туманеДали смуглые видны.
Где бескрайние просторы,По дорогам скрип телег,И ещё совсем не скоро —Скудный ужин и ночлег.
Но сильней всего на светеЯ люблю такие дни.Впереди подъём и ветер.Делать нечего! Гони!
19. VIII.41 Route Reims-Eperney
«Ты не вспомнишь уютного детства…»
Ты не вспомнишь уютного детства,Знал ты только сумбур и хаос.Без любви к обстановке и месту,Будто в таборе диком ты рос.
Без понятья о родине даже(Кто ты? Русский? Француз? Апатрид?)Никогда ты не встанешь на стражеУ могильных торжественных плит.
Ты не знал «беззаботного детства»,Дать тебе его я не смогла,— Но другое, другое наследствоДля тебя я всю жизнь берегла.
И дано оно очень немногим:Ты полюбишь сильней и сильнейШорох шин по пустынным дорогамИ свободу несчитанных дней.
Ты полюбишь большие просторы,Ты научишься в сердце беречьКаждый новый посёлок и город,Новизну неожиданных встреч.
Каждый день, неизвестный заране,Каждый новый, крутой поворот,И на карте огромных скитаний —Нити властно зовущих дорог.
И, взлюбив, как бесценное благо,Землю, землю под твёрдой ногой,В жизнь войдёшь ты бездомным бродягой,С беспокойной и жадной душой.
7. IX.41. Ночью
На вокзале («Сутолока вокзальная…»)
Сутолока вокзальная.Все дороги — дальние,Все дороги — новыеТрудные пути.
Веселей и радостней,Горестней — печальнееМеста не найти.
Всё — недолговечное,Мимолетно-встречное,Очень человечное,И чего-то жаль.
И всегда — извечные,Радости тревожные,Устремленье в даль.
Вечно над вокзалами,Рельсами и шпаламиРвётся едкий дым.
И тоска дорожная,И тоска железнаяТянется за ним.
Ночь с 15 по 16.IX.41 Gare Le Lyon
«Уверенный, твёрдый, железный…»
Под снегом холодной России,Под знойным песком пирамид.
М.Лермонтов
Уверенный, твёрдый, железный,Презревший лишенья и страх,Взлетающий в звёздные бездны,Ныряющий в тёмных морях,
Ещё — победитель-удачник(«Куда только мы не зашли!»)— Немецкий мечтательный мальчикГуляет по карте земли.
Он так подкупающе молод,Так бодро шагает вперёд,Неся разоренье и голодПовсюду, куда не придёт.
Его на бульварах ПарижаТак раздует каждый пустяк:Он губы застенчиво лижет,Косясь на французский коньяк.
У пёстрых витрин магазиновЧасами стоит, не идёт,Совсем по-ребячьи разинувСвой красный, смеющийся рот.
А завтра — послушный приказу —С винтовкой на твёрдом плечеПойдёт…И не бросит ни разуПростого вопроса: «Зачем?»
Зачем ему русские вьюги?Разрушенные города?На севере или на юге— Везде — непременно — всегда.
Зачем ему гибнуть и дратьсяСреди разрушений и бед,Когда за плечами лишь двадцатьВосторгом обманутых лет?
Неужто такая отрада —Недолгих побед торжество?Ведь запах смолы из ШварцвальдаУже не коснётся его.
И над безымянной могилойУже не поплачет никто:— Далёкий, обманутый, милый…— За что?..
18. I.42
«Темнота. Не светят фонари…»
Темнота. Не светят фонари.Бьют часы железным боем где-то.Час, ещё далекий до зари.Самый страшный час — перед рассветом.
В этот час от боли и тоскиТак мучительно всегда не спится.Час, когда покорно старикиУмирают в городской больнице.
Час, когда, устав от смутных дел,Город спит, как зверь насторожённый,А в тюрьме выводят на расстрелСамых лучших и не примирённые.
3. III.42
«Уверенный, твёрдый, железный…»
Сияла ночь…
Фет
В раскрытом окне трепетали холодные звёзды,Скользили, клубясь, над зигзагами крыш облака,Был гулом моторов насыщен томительный воздухИ мягкие взрывы, как гром. И сжималась рука.
Сверкающий луч опоясывал небо сияньем.Назойливо шарил, и снова соскальзывал прочь.И, камень за камнем, огромные, серые зданьяБеспомощно рушились в истинно звёздную ночь.
В глубоких подвалах не спали усталые люди.Над городом тёмным сияла бесстрастная твердь.И в звёздное небо громоздкие дула орудийСо злобой плевали тяжёлую, страшную смерть.
13. VI.42
Бессонница(«Тяжкий, плотный, пропылённый воздух…»)
Тяжкий, плотный, пропылённый воздух.(Как ещё далёко до зари.)За окном — пылающие звёздыИ притушенные фонари.
Мысли, мысли напряжённым строем —О еде, усталости, войне,О последнем, наконец, покое,О ненарушимой тишине.
Так наедине с собой, без позы,Рушится последний идеал.И не успокаивают слёзыТех, кто страшно, навсегда устал.
Разве только — в очень сильной дозеОт всего поможет веронал.
16. VI.42
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
