3. XII.40
«Войной навек проведена черта…»
Войной навек проведена черта,Что было прежде — то не повторится.Как изменились будничные лица!И всё — не то. И жизнь — совсем не та.
Мы погрубели, позабыв о скуке.Мы стали проще, как и всё вокруг.От холода распухнувшие рукиНам ближе холенных, спокойных рук.
Мы стали тише, ничему не рады,Нам так понятна и близка печальТех, кто сменил весёлые нарядыНа траурную чёрную вуаль.
И нам понятна эта жизнь без грима,И бледность просветлённого лица,Когда впервые так неотвратимо,Так близко — ожидание конца.
12. I.41
«Только вина во многом…»
Только вина во многомПеред людьми и собой,Перед взыскательно-строгойНе обделившей судьбой.
Близость жестокой расплатыЗа неживые года.Руки беспомощно сжаты,Сердце стучит: «никогда!»
И неживая усталостьКлонит к последнему сну.Жизни немного осталось,Чтоб искупить вину.
21. I.41
«Просыпались глухими ночами…»
Просыпались глухими ночамиОт далёкого воя сиренЗябли плечи и зубы стучали,Беспросветная тьма на дворе.
Одевались, спешили, балдели,И в безлюдье широких полейВолочили из тёплой постелиПерепуганных сонных детей.
Поднимались тропинкою в гору,К башмакам прилипала земля.А навстречу — холодным простором —Ледяные ночные поля.
В темноте, на дороге пустынной,Зябко ёжась, порой до утра,Подставляя озябшую спинуЛеденящим и острым ветрам.
А вдали еле видимый городВ непроглядную тьму погружёнТолько острые башни собораПростирались в пустой небосклон,
Как живая мольба о покое,О пощаде за чью-то вину.И часы металлическим боемПробуравливали тишину.
Да петух неожиданно-громкоПринимался кричать впопыхах.А в руке ледяная ручонкаВыдавала усталость и страх…
…Так — навеки: дорога пустая,Чернота неоглядных полей,Авионов пчелиная стаяИ озябшие руки детей.
23. I.41
«Бледной, неряшливой, очень и очень усталой…»
Бледной, неряшливой, очень и очень усталойСнова, как прежде, я молча к тебе подошла.Видишь, какой я теперь некрасивою стала.Жизнь обтрепала, обжулила и — предала.
Только порой задыхается подлая жалость.Сладостно жжёт, поднимается с мутного дна.Только подумать, что жизни так мало осталось,Страшно подумать: она никому не нужна.
Друг мой… когда-то мы были большими друзьями,Друг мой, подумай: я будто давно умерла,Много ли верст и столетий легло между нами,И не меня отражают твои зеркала.
Это — не я. Это только забытая кличка,Стёртая память ушедших и проданных дней.Боль моя стала твоей равнодушной привычкой,Жизнь моя стала привычною болью твоей.
8. II.41
«Такие сны, как редкостный подарок…»
Такие сны, как редкостный подарок,Такие сны бывают раз в году.Мой день сгорал, да он и не был ярок,День догорал в неубранном саду.
Проходят дни, как злобные кошмары,Спаленные тревогой и тоской.А ночью сны о лавках и базарах,Где сыр без карточек и молоко.
И вдруг среди заботы и обмана,Средь суеты, в которой я живу,Приснится то, что близко и желанно,Что никогда не будет наяву.
25. II.41
Игорю («Двенадцать лет без перерыва!..»)
«Двенадцать лет без перерыва!«Двенадцать лет! Огромный срок!»А сердце бьётся терпеливо,Твердит заученный урок.
Двенадцать лет — без перемены —Толчками сердца — вновь и вновь —Бежит в твоих упругих венахМоя бунтующая кровь.
И в жизнь войдя большим и смелым,Сквозь боль отчаянья и ложь,Слова, что я сказать не смела,Ты за меня произнесешь.
9. V.41
«Очень большая усталость…»
Очень большая усталость,Очень простые слова —Всё, что от жизни осталось,Всё, чем ещё я жива.
Всё, что осталось от звонкихИ патетических слов.Жизнь оказалось лишь тонкой,Чёрной тетрадкой стихов.
Прошлого было так мало,В будущем — холод и жуть.— Господи, как я устала!Как я хочу отдохнуть!
22. V.41
«Километр за километром…»
Километр за километром,Бодро, с самого утра,Против бешеного ветра,По горам, да по горам.
По крутым холмам Шампани,Где везде — следы войны,(Той и этой), где в туманеДали смуглые видны.
Где бескрайние просторы,По дорогам скрип телег,И ещё совсем не скоро —Скудный ужин и ночлег.
Но сильней всего на светеЯ люблю такие дни.Впереди подъём и ветер.Делать нечего! Гони!
19. VIII.41 Route Reims-Eperney
«Ты не вспомнишь уютного детства…»
Ты не вспомнишь уютного детства,Знал ты только сумбур и хаос.Без любви к обстановке и месту,Будто в таборе диком ты рос.
Без понятья о родине даже(Кто ты? Русский? Француз? Апатрид?)Никогда ты не встанешь на стражеУ могильных торжественных плит.
Ты не знал «беззаботного детства»,Дать тебе его я не смогла,— Но другое, другое наследствоДля тебя я всю жизнь берегла.
И дано оно очень немногим:Ты полюбишь сильней и сильнейШорох шин по пустынным дорогамИ свободу несчитанных дней.
Ты полюбишь большие просторы,Ты научишься в сердце беречьКаждый новый посёлок и город,Новизну неожиданных встреч.
Каждый день, неизвестный заране,Каждый новый, крутой поворот,И на карте огромных скитаний —Нити властно зовущих дорог.
И, взлюбив, как бесценное благо,Землю, землю под твёрдой ногой,В жизнь войдёшь ты бездомным бродягой,С беспокойной и жадной душой.
7. IX.41. Ночью
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
