лошадей и про то, кто будет фаворитом в скачках на кубок Ньюмаркета! Помнишь, ты однажды вечером пришел обедать, я сидела рядом с тобой и спросила у тебя, что такое биметаллизм,[1372] а ты мне объяснил? Это заняло весь обед — шесть блюд, — тогда мы были при деньгах и держали повара-француза.
— Очевидно, это было невероятно скучно, — предположил Джереми.
— Напротив, очень увлекательно! До того еще никто не воспринимал меня всерьез. А ты был так вежлив, но при этом, казалось, не считал меня ни красивой, ни даже хорошенькой. Это задело меня за живое. Я поклялась, что заставлю тебя обратить на меня внимание.
— Ты своего добилась, — мрачно произнес Джереми Клоуд. — В тот вечер я вернулся домой и не мог сомкнуть глаз. На тебе было голубое платье с васильками… — Последовала длительная пауза, затем Джереми откашлялся и смущенно добавил: — Все это было так давно…
Франсис быстро пришла ему на помощь:
— А теперь мы немолодая супружеская пара, которая попала в затруднительное положение и ищет выход.
— После того, что ты мне сказала, Франсис, все выглядит в тысячу раз хуже. Этот позор…
Она перебила его:
— Давай поставим точки над «i». Ты чувствуешь себя виноватым, потому что нарушил закон. Тебя могут отдать под суд и отправить в тюрьму.
Джереми поморщился.
— Я не хочу, чтобы это произошло, и пойду на все, чтобы этого избежать, но не делай из меня высокоморальную особу, оскорбленную в своих лучших чувствах. Не забывай, что мою семью не назовешь высокоморальной. Мой отец, несмотря на все свое обаяние, был мошенником. Мой кузен Чарльз ничуть не лучше. Правда, дело замяли, и вместо суда его спровадили в колонию. А мой кузен Джералд подделал чек в Оксфорде. Но он пошел на войну и был посмертно награжден крестом Виктории за отвагу. Я пытаюсь доказать тебе, что не бывает ни абсолютно плохих, ни абсолютно хороших людей. Я и себя не считаю стопроцентно честной — просто никогда не подвергалась искушению. Но чем я могу похвастаться, так это храбростью и преданностью!
— Дорогая!.. — Джереми встал и подошел к ней. Наклонившись, он коснулся губами ее волос.
— А теперь, — улыбаясь, сказала дочь лорда Эдуарда Трентона, — что же нам делать? Попытаться раздобыть где-нибудь деньги?
Лицо Джереми омрачилось.
— Не вижу, каким образом.
— Заложить дом… А, понимаю, — быстро проговорила Франсис, — он уже заложен. Конечно, ты сделал все возможное. Значит, нужно вытянуть из кого-то деньги. Вопрос в том, из кого именно? Полагаю, есть только одна возможность — черноволосая Розалин.
Джереми с сомнением покачал головой:
— Требуется очень большая сумма… А Розалин не может трогать основной капитал — он находится под опекой до конца ее дней.
— Я этого не знала. Мне казалось, она распоряжается им полностью. А что произойдет после ее смерти?
— Капитал перейдет к ближайшим родственникам Гордона — иными словами, будет поделен между мной, Лайонелом, Аделой и сыном Мориса Роули.
— То есть перейдет к нам… — медленно произнесла Франсис и умолкла.
В комнате, казалось, внезапно повеяло холодом. Затем она продолжила:
— Ты мне этого не говорил. Я думала, деньги перешли к ней целиком и полностью и она может оставить их кому пожелает.
— Нет. Согласно статуту от 1925 года, касающемуся наследства при отсутствии завещания…
Сомнительно, чтобы Франсис внимательно слушала его объяснение.
— Едва ли это затрагивает нас лично, — заметила она, когда он умолк. — Мы умрем значительно раньше, чем Розалин достигнет пожилого возраста. Сколько ей лет? Двадцать пять — двадцать шесть? Она запросто может дожить до семидесяти.
— Мы могли бы попросить у нее в долг, как у родственницы, — неуверенно предположил Джереми. — Возможно, она великодушная девушка — мы ведь мало о ней знаем…
— Тем более что мы были с ней достаточно любезны, в отличие от Аделы, — добавила Франсис.
— Только не должно быть и намека на… э-э… подлинную причину, — предупредил ее муж.
— Разумеется, — с раздражением откликнулась Франсис. — Беда в том, что нам придется иметь дело не с ней самой. Она полностью под каблуком своего братца.
— Весьма несимпатичный молодой человек, — заметил Джереми Клоуд.
Франсис неожиданно улыбнулась:
— Вовсе нет. Он очень привлекательный. Хотя, по-моему, не всегда разборчив в средствах. Но то же самое относится и ко мне. — Ее улыбка стала жесткой. Она посмотрела на мужа. — Мы не должны сдаваться, Джереми. Нужно обязательно найти какой-то выход — даже если мне придется ограбить банк!
Глава 3
— Опять деньги! — воскликнула Линн.
Роули Клоуд кивнул. Это был высокий широкоплечий молодой человек с загорелым лицом, задумчивыми голубыми глазами и очень светлыми волосами. Его медлительность выглядела скорее намеренной, нежели природной. В тех случаях, когда многие не лезли бы за словом в карман, он всегда предпочитал сначала подумать.
— Да, — отозвался Роули. — В наши дни, кажется, все сводится к деньгам.
— Но я думала, фермеры преуспевали во время войны.
— Да, но ведь это не может продолжаться вечно. Через год все вернется на прежнее место. Оплата труда растет, работников не найдешь днем с огнем, все недовольны, и никто не знает, что делать, — если, конечно, не можешь фермерствовать на широкую ногу. Старый Гордон это предвидел и собирался вмешаться.
— А теперь? — спросила Линн.
Роули усмехнулся:
— А теперь миссис Гордон едет в Лондон и тратит пару тысяч на норковое манто.
— Это… это несправедливо!
— Да нет… — Помедлив, он добавил: — Я бы хотел купить тебе норковое манто, Линн.
— Как она выглядит, Роули? — Линн хотелось услышать мнение человека своего возраста.
— Вечером сама увидишь — на приеме у дяди Лайонела и тети Кэти.
— Да, знаю. Но я хочу, чтобы ты мне рассказал. Мама говорит, что она полоумная.
Роули задумался.
— Ну, я бы не сказал, что интеллект — ее сильная сторона. Но думаю, она только выглядит полоумной, потому что стесняется.
— Стесняется? Чего?
— Многого. В основном, очевидно, своего ирландского акцента. Боится, что возьмет вилку не в ту руку или не поймет какой-нибудь литературной ассоциации.
— Значит, она… ну, необразованная?
Роули снова усмехнулся:
— Ну, она не леди, если ты это имеешь в виду. У нее красивые глаза, приятный цвет лица и на редкость простодушный вид — полагаю, старый Гордон на это и клюнул. Не думаю, что это напускное, — хотя, конечно, кто знает? Она выглядит абсолютно безвольной и во всем подчиняется Дэвиду.
— Дэвиду?
— Это ее брат. По-моему, на нем пробу негде ставить. — Сделав паузу, Роули сказал: — Мы ему не слишком нравимся.
— А почему мы должны ему нравиться? — резко осведомилась Линн и добавила, когда он удивленно посмотрел
