ему карт-бланш. Половина жителей Уормсли-Вейл считала «Фарроубэнк» чудовищным сооружением: прямоугольные очертания, встроенная мебель, скользящие двери, стеклянные столы и стулья приводили их в ужас. Только ванные вызывали искреннее восхищение.
На лице Розалин был написан благоговейный восторг. Усмешка Дэвида заставила ее покраснеть.
— Вы демобилизовались из Женской вспомогательной службы, верно? — спросил Дэвид у Линн.
— Да.
Он скользнул по ней оценивающим взглядом, и она почувствовала, что краснеет.
Неизвестно откуда появилась тетя Кэти. У нее был дар материализоваться из пустоты — возможно, она научилась этому трюку на многочисленных спиритических сеансах.
— Ужин подан, — слегка запыхавшись, возвестила тетя Кэти и добавила как бы между прочим: — Думаю, лучше называть это ужином, чем обедом, чтобы не обманывать ничьих ожиданий. С продуктами стало так трудно. Мэри Луис говорит, что каждую неделю дает торговцу рыбой лишние десять шиллингов. По-моему, это аморально.
Лайонел тем временем разговаривал с Франсис Клоуд.
— Ну-ну, Франсис, — сказал он с нервным смешком. — Никогда не поверю, что ты в самом деле так думаешь… Пошли за стол.
Они направились в довольно убогую столовую — Джереми и Франсис, Лайонел и Кэтрин, Адела, Линн и Роули. Семейство Клоуд — и двое посторонних. Ибо Розалин, хотя и носила ту же фамилию, не стала, в отличие от Франсис и Кэтрин, настоящей Клоуд.
Она была здесь чужой и поэтому нервничала. А Дэвид… Дэвид выглядел изгоем — причем не только в силу необходимости, но и по собственному выбору. Линн размышляла об этом, садясь за стол.
Воздух был насыщен какими-то сильными эмоциями, подобными электрическому току. Неужели это ненависть? Во всяком случае, нечто разрушительное.
«Злоба и неприязнь ощущаются повсюду, — внезапно подумала Линн. — Я чувствую их с тех пор, как вернулась домой. Очевидно, это последствия войны. В поездах, в автобусах, в магазинах, среди клерков и даже фермеров. Полагаю, на заводах и шахтах еще хуже. Но здесь не просто злоба — она имеет конкретную причину. Неужели мы так ненавидим этих чужаков, забравших то, что мы считали своим? Нет — во всяком случае, пока что. Скорее всего, они ненавидят нас!»
Открытие так ее потрясло, что она принялась молча о нем размышлять, не замечая сидящего рядом Дэвида Хантера.
— Вы о чем-то задумались? — спросил он вскоре.
Его голос был добродушно-насмешливым, но Линн почувствовала угрызения совести. Чего доброго, он подумает, что у нее дурные манеры.
— Простите, — извинилась она. — Я думала о том, во что превратился мир.
— Как удручающе неоригинально! — холодно заметил Дэвид.
— Да, верно. Мы все стали слишком серьезными. И кажется, пользы от этого никакой.
— По-моему, куда практичнее стремиться к вреду, чем к пользе. За последние несколько лет мы придумали несколько удобных приспособлений для этой цели, включая pièce de résistance[1374] — атомную бомбу.
— Об этом я и думала… О, я имею в виду не атомную бомбу, а злобу — холодную и практичную.
— Злобы в мире хоть отбавляй, — согласился Дэвид, — а вот что касается практичности… По-моему, ее было куда больше в Средние века.
— О чем вы?
— О черной магии, восковых фигурках, колдовстве в полнолуние, чтобы навести порчу на соседское стадо или на самого соседа.
— Неужели вы верите в черную магию? — удивилась Линн.
— Возможно, нет, но в старину люди хотя бы старались причинить зло. А теперь… — Он пожал плечами. — Вам и вашей семье не хватит всей злобы мира, чтобы повредить Розалин и мне, верно?
Линн вздрогнула. Внезапно ей захотелось смеяться.
— Сейчас для этого немного поздновато, — вежливо заметила она.
Дэвид Хантер расхохотался. Казалось, разговор забавляет и его.
— Вы имеете в виду, что мы уже улизнули с добычей? Да, теперь к нам не подкопаешься.
— И это доставляет вам удовольствие?
— Куча денег? Разумеется.
— Я имею в виду не только деньги, но и нас.
— То, что мы одержали над вами верх? Ну, возможно. Ведь вы все не сомневались, что денежки старика практически у вас в кармане.
— Не забывайте, что нас годами приучали к этой мысли, — напомнила Линн. — Уговаривали не экономить, не думать о будущем, поощряли всевозможные планы и проекты.
«Вроде Роули с его фермой», — подумала она.
— Вас не приучили только к одному, — усмехнулся Дэвид.
— К чему?
— К тому, что на свете все непостоянно.
— Линн, — окликнула ее тетя Кэтрин, сидящая во главе стола. — Один из духов миссис Лестер — жрец периода четвертой династии. Он рассказал нам удивительные вещи! Мне нужно с тобой поговорить о Египте. Я уверена, он повлиял на твою психику.
— У Линн есть занятия поинтереснее, чем играть в эту суеверную чушь, — резко заметил доктор Клоуд.
— Ты просто предубежден, Лайонел, — вздохнула его жена.
Линн улыбнулась тете и некоторое время сидела молча. В ее ушах все еще звучали слова Дэвида: «На свете все непостоянно…»
Некоторые люди живут в таком мире — для них все чревато риском. К ним принадлежал и Дэвид Хантер. Это был не тот мир, в котором росла Линн, но тем не менее он чем-то привлекал ее.
Вскоре Дэвид с усмешкой осведомился:
— Мы с вами еще не в ссоре? Можем продолжать разговор?
— Конечно.
— Отлично. Вы по-прежнему злитесь на нас с Розалин за то, что мы завладели состоянием неправедным путем?
— Да, — решительно ответила Линн.
— Превосходно. И что же вы намерены делать?
— Купить немного воска и заняться черной магией.
Дэвид рассмеялся:
— Ну нет, это не для вас. Вы не из тех, кто полагается на устаревшие методы. Ваши методы будут вполне современными и, возможно, весьма эффективными. Но вам не удастся победить.
— Почему вы думаете, что будет война? Разве мы не смирились с неизбежным?
— Вы все ведете себя безупречно. Это очень забавно.
— За что вы нас так ненавидите? — тихо спросила Линн.
В темных бездонных глазах что-то блеснуло.
— Вряд ли я сумею вам объяснить.
— Думаю, что сумеете.
Несколько секунд Дэвид молчал, затем осведомился беспечным тоном:
— Почему вы собираетесь замуж за Роули Клоуда? Он ведь форменная дубина.
— Как вы можете так говорить? — резко отозвалась Линн. — Вы ведь ничего о нем не знаете.
— Что вы думаете о Розалин? — тем же тоном задал вопрос Дэвид.
— Она очень красива.
— И это все?
— Она не выглядит довольной жизнью.
— Верно, — согласился Дэвид. — Розалин не блещет умом. Она вечно всего боялась. Плывет по течению, а потом не знает, что ей делать. Рассказать вам о ней?
— Если хотите, — вежливо промолвила Линн.
— Хочу. Сначала течение занесло ее на сцену, где она, разумеется, не достигла особых успехов. Розалин присоединилась к третьеразрядной труппе, отправлявшейся тогда на гастроли в Южную Африку. В Кейптауне
