юноша — Адияль Леонель, сын Вэйрада Леонеля из рода Золотых Львов. — Шум усилился. Толком невозможно было разобрать, о чем там беседовали. — Адияль, это мои друзья…
— Сомневаюсь, что среди ваших друзей могут быть мои, — перебил Леонель.
— В этом ты не совсем прав. Давай пройдём чуть подальше. — Они аккуратно пробирались через густую толпу. — Не видишь знакомых силуэтов?
Адияль опешил: его товарищи, Джеймс и Ольгерд, играли в «Державы» вместе с этим вонючим сбродом — так назвал он друзей Леонардо Эйдэнса.
— Ребят, не хотели бы вы объяснить нашему другу, что на самом деле происходило последние годы? Нам с королём он верить не намерен, — произнёс Эйдэнс.
Джеймс и Ольгерд переглянулись. Оба кивнули.
— Эди, Эди… Предстоит долгая история. Возможно, местами запутанная… — начал Ольгерд.
— Вы смеётесь надо мной? Что вы тут устроили?! Думаете, я поверю хоть одному вашему слову? Я верю дяде Дориану, дяде Фирдесу. Вы даже не смейте сделать из них…
— Эди! Послушай! — вставил Джеймс. — Мы не собираемся лгать, не собираемся говорить, что кто-то лгал. Всё гораздо сложнее. Послушай нас, Эди… ради дяди Эверарда ты должен сейчас поверить нам… Подумай, сколько лет мы жили бок о бок! Какой резон нам врать сейчас?
Эти слова повлияли на Адияля вновь. Сколько бы лет ни прошло, как бы мир в его глазах ни изменился, одного отнять было нельзя — тёплую и вечную память о тех временах, когда Адияль, будучи мальчиком, был искренне счастлив вместе с этими ребятами.
Адияль кивнул.
— Итак… По большому счету, король лично повинен лишь в убийстве твоей матери… — Адияль стиснул зубы, сжал кулаки.
— Слушай, Эди, — сказал Джеймс.
— Я слушаю, — нервно произнёс Адияль.
— Так вот. Да, Златогривый отдал приказ на убийство твоей матери, — продолжил Ольгерд. — Но это было последнее его решение. Далее причиной преследований твоей семьи стал Норберт Изельгаам, один из самых влиятельных полководцев Невервилля. И всё из-за того, что твой отец как-то сильно задел его…
— Всё, с меня хватит! Меня выводит из себя вся эта чушь, неурядица! Это звучит дико! За кого вы меня держите? — взбеленился Адияль и поспешно вышел.
Все озадаченно посмотрели ему вслед. Эйдэнс хотел было пойти за ним, но рука Джеймса его остановила.
— Пусть обдумает всё, — сказал он. — Поверь, так будет лучше.
— Думаю, так начинать не стоило! — буркнул Эйдэнс.
IV.
Многим ранее…
В поместье Лузвельтов прибыла карета в сопровождении нескольких повозок с элитными невервилльскими воинами. Барон, не ожидавший визита столь значимой персоны, пригласил гостя к столу, но тот отказался.
— Господин Лузвельт, я приехал по деловому вопросу, мне ни к чему сейчас тратить время на вино, — гордо и манерно произнёс толстый мужчина с несколькими золотыми перстнями на пальцах, мундир у него был роскошный, с синей лентой, он, ко всему, ещё был украшен драгоценными камнями и многочисленными орденами.
Назар Лузвельт, не став перечить гостю, провел его в свой кабинет, где обычно и проходили деловые встречи.
— Я вас слушаю, господин Изельгаам.
— Вопрос деликатный, но не терпит отлагательств. Я спешу, — так же уверенно говорил полководец. — Я желаю приобрести вашу франшизу, господин Лузвельт. Хочу купить все ваши кузнечные мастерские со всеми формальностями. И…
Реплику Норберта Изельгаама перебил внезапно возникший громкий хохот.
— Вы что? Шутите надо мной? Да чтобы я отдал вам всё моё наследие? Мою гордость и честь? Чтобы я лишился детища всей своей жизни?! Вы, должно быть, с ума сошли, господин Изельгаам! Убирайтесь из моего дома! Здесь не место вам и вашим алчным предложениям! Нет, я, конечно, был осведомлён о том, что вы усиливаете свое личное влияние путем покупки практически всех частных дел на территории Невервилля, но чтоб вам хватило наглости заявиться ко мне! Это, извините меня, нонсенс… Вы мне противны. Я под угрозой смерти не отдам вам ничего! — высказал барон. — Я уже однажды имел с вами дело. На этом все! Более вашей персоны видеть не намерен.
Норберт Изельгаам принял позу поудобнее, усевшись на кресле, далеко вытянув свои ноги, положив руки на подлокотники, откинув голову на спинку, высунув свой длинный острый язык, подлизывая губу. Словно бы прозвучавшие слова не произвели на него ни малейшего впечатления. Кроме того, он будто был готов к этому с самого начала разговора, а может, и ранее, ведь он и зрачком не пошевелил, выслушивая столь нелестное мнение о себе.
— Ваша воля, — спокойно произнёс он. — Тогда я прибегну к таким мерам, которые, вероятно, вам придутся не по душе. Господа, войдите! — было сказано довольно громко.
В это же мгновение в доме раздался крик служанок снизу, многочисленный топот, затем прерывистое: «Отец!» И уже спустя минуту в кабинете стояло четверо амбалов. Лузвельт опешил, он был огорошен происходящим и весьма смутно понимал, что будет дальше.
— Давайте так. Теперь я буду говорить, вы же не возражаете? — Изельгаам противно усмехнулся. — Ну как же вы в таком положении сможете возражать, не подумал совсем. Тем не менее приступим: на столе у вас лежат бумаги, — он подошёл ко столу и положил несколько листов, — вы их подпишите. По первому договору вы передаёте в моё владение все ваши виноградники, плантации и фермы на островах Баго. По второму вы переписываете на меня всю вашу многочисленную сеть кузнец и мастерских. Но мне ведь нужны гарантии… Да и ходить в холостяках не так уж и занимательно на деле, как оказалось. Потому: по третьему договору вы даёте свое отцовское благословение на помолвку вашей дочери со мной. Думаю, это даже вам на руку…
— Всё сказал? Ещё, может, тебе сразу дворец построить? Подлый крысенок — вот кто ты! Да ничего из тобой перечисленного я в жизни не исполню! Ни одной бумаги не трону! Выметайся из моего дома! Раз ты смеешь так нагло шутить надо мной, моей честью и более того — над моей дочерью, то ты и гроша своего состояния не стоишь. Будь уверен, король будет оповещен о твоих проделках и угрозах. Я лично сделаю всё, чтобы увидеть тебя на висельнице! Забирай своих дружков — и вон! Вон — я сказал! И наш прошлый договор я разрываю! Златогривый будет осведомлен о твоем предательстве…
Изельгаам лишь указал своим подчинённым схватить барона.
— И четвёртый документ: по нему ты согласен с тем, что находишься в полном здравии, благоразумии, уверенности в своих действиях. В противном случае, ты зря зарекался о смерти…
— Да мне твои угрозы не страшны! Думаешь, я на свете недостаточно повидал, чтобы не бояться смерти? Смешно! Да хоть в прах сотри
