в «Фейсбуке», чтобы поздравить подписчиков.
Амайя постаралась взять себя в руки.
— Вы не знаете, на каком сроке беременности его жена?
— Хм… нет, но она вот-вот должна родить; здесь сказано, что он только что взял несколько дней по уходу за ребенком.
Карандаш, которым Саласар чиркала свои заметки, выскользнул из пальцев и закатился между приборами.
Лэндис извинился.
— Мне жаль, что я не заметил этого раньше, когда вы спрашивали меня об отпуске, но в этой компании выходные дни, которые сотрудники берут при рождении детей, не считаются отпуском и не значатся в общем списке.
Амайя не ответила, не в силах произнести ни слова. Мысли крутились как бешеные: она снова и снова сверяла данные. Жена вот-вот родит, значит, срок беременности около сорока недель. Если это сложная беременность, есть вероятность, что ей назначили ранние роды. Если учесть, что она узнала о беременности при первой задержке менструального цикла, следует вычесть восемь месяцев: дата начала серийных убийств, к тому же как раз в том месте, где у Дэвиса второй дом. Она повернулась к Джонсону и Дюпри, пораженная собственными выводами.
Джонсон поднял четыре пальца на каждой руки, объявив:
— Восемь месяцев.
Амайя приложила руку к животу, почувствовав пустоту, которую нельзя было насытить ничем, что бы он она ни съела. Головокружение перед пропастью. Недостающий фрагмент пазла.
Она уже знала это чувство, но, как и в каждом предыдущем случае, оно застало ее врасплох, в самый нежданный момент, когда Амайя все еще была готова к чему угодно, лишь бы найти его… Озарение. Удачный поворот, множество совпадений. «Ты найдешь все ответы, если сумеешь задать все вопросы», — говорила тетя. И вот он — прямо перед ней. Прячется на виду у всех.
Новая беременность, круг замкнулся, снова трое детей, те же ошибки, те же грехи.
— Вы сказали, он работает в компании уже много лет. Сколько именно?
— Одну секунду, — ответил Лэндис, что-то сверяя. — Семнадцать с половиной.
Амайя широко улыбнулась, глядя на коллег, которые в ответ кивнули.
Она была совершенно права, строя предположения о том, как будет выглядеть новая жизнь Ленкса.
Восемнадцать лет назад Мартин Ленкс убил свою семью в особняке недалеко от Мэдисона. Всего через полгода поступил на работу в Техас в Американскую страховую ассоциацию: новая работа, новый город, новая семья.
— Вы знакомы лично с миссис Дэвис?
— Я видел ее как-то на рождественской вечеринке, которую компания устраивает для сотрудников и членов их семей.
— Как вам показалось, миссис Дэвис — привлекательная женщина?
— М-м-м, — неопределенно замычал Лэндис.
За две беседы Амайя поняла, что именно так Лэндис начинал свои фразы, когда было непросто отвечать прямо.
— Полагаю, по-своему она ничего. Стройная, неплохо сохранилась для своего возраста, не слишком много морщин…
— Мне нужно знать, красива ли она, или, быть может, была красивой когда-то…
— Она не то чтобы некрасива, скорее… именно что непривлекательна, хотя, думаю, в основном потому, что слишком застенчива.
«Черт подери, — подумала Амайя. — Шаблон повторяется шаг за шагом».
Она снова поднесла дрожащую руку к животу и надавила, чтобы унять головокружение, грозившее сбросить ее в пропасть. Дыхание участилось, и, если его не восстановить, с минуты на минуту начнется гипервентиляция.
— Мистер Лэндис, у вас есть доступ к делу об ущербе собственности в Галвестоне, которое Дэвис так и не завершил?
— Минуточку… — Даже на расстоянии, через телефон и радиоприемник можно было услышать, как он нажимает клавиши компьютера. — Вот оно, передо мной.
— Повреждения были в саду?
— Откуда вы знаете? В нем говорится: преднамеренное уничтожение клумбы тропических цветов.
Как говорил Лэндис? «Хороший парень, надежный, очень серьезный». Тип серьезного, но понимающего соседа, который отзывает жалобу на несовершеннолетнего, когда узнает, что он всего лишь ребенок, которому трудно приспособиться к новому дому. Добрый сосед, самоотверженно предлагающий помощь старшему сыну после убийства его семьи. «Черт возьми, он даже заплатил из своего кармана уборщикам, делавшим чистку. И проводил Джозефа, когда тот вошел в дом». Можно представить себе его ужас, когда он увидел реакцию парня на скрипку…
— Лэндис, это очень важно. Совпадают ли какие-либо дни, взятые мистером Дэвисом в качестве краткосрочного отпуска, с датами, которые я вам указала?
Ему потребовалось пять секунд, чтобы ответить на этот вопрос:
— О боже! Все совпадает!
* * *
Амайя вышла из рубки и постояла, вцепившись в перила и пытаясь согреться: она так нервничала, что дрожала от холода, хотя с утра температура поднялась до тридцати градусов. По спине бежали мурашки, руки слегка дрожали, но пустота в груди начинала заполняться уверенностью по мере того, как она снова и снова сверяла данные.
Джонсон последовал за ней на берег, а Дюпри на несколько секунд задержался, глядя на листок, где Амайя делала заметки. Неровные строчки, силуэт сердца. Любопытный момент. Тот, кто рисует сердце, обычно изображает его с помощью двух полуокружностей, сходящихся в общей точке. Она же нарисовала орган с желудочками и округлой вершиной. Дюпри сложил лист и взял его с собой.
Джонсон стоял рядом с Амайей, и Дюпри пристроился с другой стороны. Полуденное солнце сияло на волнистой поверхности воды, движимой течением байу и оттоком циклонического прилива, возвращающегося назад. Амайя спрашивала себя, сколько утопленников утащит вода с собой в Мексиканский залив. Сколько людей пропадут без вести и будут считаться погибшими, когда опубликуют официальные списки? Десятки? Сотни? Сколько из них нашли свою печальную участь во время урагана? Сколько их было убито под прикрытием катастрофы? И сколько из них стало жертвой чего-то бесконечно более страшного?
— Мы должны вернуться, — сказала Амайя, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Агент Джонсон, пожалуйста, найдите детективов Булла и Шарбу. Все должны быть здесь.
Пока Джонсон перескакивал с корабля на корабль, Дюпри внимательно следил за Амайей. Закончив разговор с Лэндисом, она позвонила на другой номер, который продиктовал ей Лэндис. Врач-гинеколог, лечивший миссис Дэвис: он полагался ей по страховке, предоставленной фирмой ее мужа. Разговор был короткий.
Доктор Стив Оуэн был неколебим. Он держался за медицинскую тайну так, словно в ней заключался смысл его жизни. Но из его умолчаний и оговорок она сумела извлечь кое-какую информацию.
— Дело не в том, что я отказываюсь вам помогать. Я иду навстречу, когда меня просят о помощи, но не представляю, каким образом может помочь расследованию, если я раскрою данные о здоровье моей пациентки. Если бы вы могли намекнуть на характер преступления…
Амайя криво усмехнулась, подумав: «Разумеется, доктор: я подозреваю, что муж вашей пациентки — опасный серийный убийца, восемнадцать лет назад уничтоживший свою семью, потому что разочаровался в родных и решил отправить их на небеса. И с тех пор как узнал, что его новая
