Адъютант. Так точно.
Губернатор. И обратите внимание на стиль: Сидеридис… Сидеридисе… О Сидеридисе! И конечно, это противное «неспокойно»! Что это они взяли за пошлую манеру так телеграфировать! Не всякая краткость хороша! Он умоляет меня! Вместо того, чтобы умолять, он бы лучше толком сообщил, что там такое! Дайте сюда… (Пишет на телеграмме.) Объяснения запросите.
Адъютант. А на телеграмму Бобровского?
Губернатор. А что же на телеграмму Бобровского? Что-с? Падения… Что я могу поделать? Я же не могу закупить у него керосин! Законы экономики… э… Губернатор не бог! Вообразите: вот я сижу перед вами ― Зевс всемогущий! К сведению!
Адъютант. Слушаю. (Выходит. Возвращается.) Полковник Трейниц.
Губернатор. А! Просите! (Трейницу.) Очень рад, Владимир Эдуардович!
Трейниц. Здравия желаю, ваше превосходительство.
Губернатор. Прошу садиться, полковник. Очень, очень рад. Я пригласил вас специально, чтобы… э… серьезно побеседовать о… этом… Батуме.
Трейниц. Понимаю.
Губернатор. В течение самого короткого времени этот прелестнейший, можно сказать, уголок земного шара превратился… черт знает во что.
Трейниц. Да, в Батуме нехорошо.
Губернатор. Ну вот видите!.. Сегодня меня буквально завалили телеграммами одна неприятнее другой. Вопит этот… э… Сидеридис!
Трейниц. У него, к сожалению, есть основание вопить.
Губернатор. Ну вот видите!.. Это какое-то непрерывное напряжение… Я уж сегодня говорил… как струны… вибрация… Нужно уяснить причины этого. Ведь всякое явление, согласитесь, должно иметь причину… э… корень.
Трейниц. Корни батумских явлений мне лично ясны.
Губернатор. Ну вот видите! Прошу вас поставить меня в курс дела.
Трейниц. Слушаю. В Батуме, ваше превосходительство, работает, по моим предположениям, одно лицо, а может быть, и несколько лиц, являющихся опытными пропагандистами. Все последние события, вне сомнений, представляют плоды именно этой работы.
Губернатор. Ну вот видите! Я полагаю, что у вас есть и более точные сведения.
Трейниц. Точными, ваше превосходительство, я, к сожалению, их назвать не могу. Скорее это именно неточные пока сведения. Но я уже знаю, с кем имею дело в батумской истории.
Губернатор. С кем же?
Трейниц. Агентура подтвердила вчера, что в Батуме Пастырь.
Губернатор. Это еще кто?!.
Трейниц. Это некий Иосиф Джугашвили.
Губернатор. Ай-яй-яй…
Трейниц. Слыхали, ваше превосходительство?
Губернатор. Нет. Джугашвили… Кто же это такой?
Трейниц. Года три назад его, ваше превосходительство, исключили из тифлисской семинарии. После этого он некоторое время работал в Тифлисе же, в обсерватории, причем вскоре уже сказались первые, так сказать, плоды его деятельности. Организация социал-демократического кружка на заводе Карапетова в Тифлисе, группа, которая провела в главных железнодорожных мастерских забастовки, работала под его руководством. Прошлогодняя первомайская демонстрация в Тифлисе и так далее. Забастовка на фабрике Бозеджянца, на конке у Карапетова, наконец, печатание.
Губернатор. Я не могу понять, простите, как же тифлисский… э… розыск не ликвидировал этого музыканта сразу?
Трейниц. Почему музыканта?
Губернатор. Вы же сказали: служил в консерватории?
Трейниц. Обсерватории.
Губернатор. Да, да… Но это безразлично… А как же они так?.. Э… не обезвредили?..
Трейниц. Ваше превосходительство, наша тифлисская охранка уже не раз покрывала себя бессмертной славой. Они, конечно, потеряли его.
Губернатор. Ай-яй-яй! Как же так?.. Они же должны были… э…
Трейниц. Ну, формально они сделали, что полагается. Обыск, который, конечно, ничего подозрительного не дал. Они отнеслись неряшливо к этому лицу, плохо взяли его в проследку, и он ушел в подполье.
Губернатор. Ай-яй-яй! Как же теперь?…
Трейниц. Да теперь будет значительно труднее. Не раскусили… Да вот, не угодно ли… я запрашивал их недавно. Вот ответы… На мою телеграмму о приметах они отвечают буквально: «Джугашвили. Телосложение среднее… голова обыкновенная… голос баритональный. На левом ухе родинка». Все.
Губернатор. Ну, скажите. У меня ведь тоже обыкновенная голова! Вообще все эти приметы совершенно подходят ко мне… Да позвольте! Да, да! Ведь у меня тоже родинка на левом ухе! Ну да! (Подходит к зеркалу). Положительно это я.
Трейниц. Ну, не совсем так, ваше превосходительство… Дальше — телеграфирую — сообщите впечатление, которое производит его наружность. Не угодно ли — ответ: «Секретно… Наружность упомянутого лица никакого впечатления не производит».
Губернатор. Ну, скажите! Действительно…это…э… я не понимаю, что нужно для того, чтобы… ну, скажем, чтобы я произвел на них впечатление? Неужели чтобы у меня из ноздрей валил дым и пламя! Но, однако, придется заняться этим э… семинаристом серьезно.
Трейниц. Он теперь уже не семинарист, он с прошлого ноября член тифлиского комитета РСДРП…
Губернатор. Виноват?..
Трейниц. Российской социал-демократический рабочей партии.
Губернатор. Так это, стало быть, э… важное лицо?
Трейниц. Да, это опасный человек.
Губернатор. И по вашим сведениям, он в Батуме?
Трейниц. Да. Должен предупредить, ваше превосходительство, что движение там пойдет на подъем.
Губернатор. Да, это неприятно… Что же теперь вы намерены предпринять?
Трейниц. Через час я, ваше превосходительство, уезжаю в Батум. В два двадцать пять.
Губернатор. Очень, очень хорошо. Желаю вам полного успеха.
Трейниц. Честь имею кланяться, ваше превосходительство. (Выходит.)
Губернатор подходит к зеркалу, рассматривает ухо, потом садится. Скрипнула дверь.
Губернатор (вздрогнув). Телеграмма?
Адъютант. Нет, ваше превосходительство. К вам господин Вайншед.
Губернатор. Тот самый? Сам приехал? Что такое! Просите его.
Адъютант. Прошу вас… (Выходит.)
Входит Вайншейдт. В руках у него измятый котелок. Он в пальто.
Ваншейдт. Ваше превосходительство…
Губернатор. Прошу садиться. Очень рад. Вы из Батума?
Ваншейдт. Из Батума, Ваше превосходительство.
Губернатор. Вы директор ротшильдовского завода?
Ваншейдт. Директор, Ваше превосходительство.
Губернатор. Да, простите, как собственно, точно ваша фамилия… Вайнштейн или Вайнштед?..
Ваншейдт. Ваншейдт, ваше превосходительство.
Губернатор. Те де?
Ваншейдт. Де те.
Губернатор. А, ну, вот видите. Ну, это уже совсем по-новому… Но что же вы так официально?.. Э?.. в верхней одежде? Не угодно ли вам снять пальто?..
Ваншейдт. Я извиняюсь: у меня рукав в пиджаке с корнем оторван… Я прямо с завода, не заезжая на квартиру, кинулся в поезд и к вам. (Снимает пальто. Правый рукав пиджака оторван).
Ваншейдт идет к вешалке, вешает пальто.
Губернатор. Что же случилось?.. На вас лица нет…
Ваншейдт. Ваше превосходительство! Ужас, ужас, ужас… На заводе полный бунт! Пришлось уволить триста восемьдесят девять человек.
Губернатор. Триста восемьдесят девять! Большое количество! Вследствие падения спроса?
Ваншейдт. Вы угадали, ваше превосходительство. Полное падение. И они, рабочие, устроили ад!
Губернатор. Чего же они хотят?
Ваншейдт. Они, конечно, хотят, ваше превосходительство, чтобы их обратно приняли.
Губернатор. Так, так, так…
Ваншейдт. Но этого мало, ваше превосходительство, они требования выставили…
Губернатор. Требования? А… мы разобрались уже и этом вопросе. Конечно, агитаторы?
Ваншейдт. Ваше превосходительство. Там куча агитаторов! Вы не можете себе представить, ваше превосходительство, что там делается!
Губернатор. Вы пробовали повлиять на них?
Ваншейдт. Вчера, ваше превосходительство, пробовал.
Губернатор. Ну-с?..
