Полицмейстер. Тише!
Ваншейдт. Это неправда, ваше превосходительство.
Шум в толпе.
Геронтий. И мы требуем, чтобы с нами обращались как с людьми!.. Ругают нас и бьют нас!
Губернатор. То есть как? (Ваншейдту) Э…
Ваншейдт. Я никогда не видел!.. Этого не может быть! Клевета!
Русский рабочий. Не может быть? А вы посмотрите!
Из толпы выбегает рабочий-грузин, сбрасывает башлык с головы, показывает лицо в кровоподтеках и ссадинах, что-то выкрикивает по-грузински, потом по-русски.
Избитый. Палкой, палкой!
Губернатор (Ваншейдту). Э…
Ваншейдт. В первый раз вижу… Может быть, он что-нибудь украл?
Русский рабочий. Он щепку взял на растопку… Цена этой ростопке одна копейка на базаре. Били сторожа, как ломовую лошадь… Все свидетели! Били!
Толпа: «Били! Видели мы! Били!» Гул.
Ваншейдт. Я же, ваше превосходительство, не могу ответить… Сторожа могу уволить…
Русский рабочий (Ваншейдту). Кровопийца!
Толпа: «Кровопийца!»
Ваншейдт. Вот, ваше превосходительство, в точности так, как я и говорил: я — кровопийца! Как вам это понравится?!
Губернатор. Прекратить это безобразие!
Полицмейстер. Тише!
Послышались полицейские свистки.
Смагин (Терентию). Все?
Порфирий. Нет, есть еще последнее требование: когда мы работаем, получаем полную плату, но если на заводе временно не будет работы, чтобы устроить смену и чтобы смена не работающая получала бы половину платы.[11]
Смагин. Что?
Молчание.
Я спрашиваю: что такое? Я ослышался или ты, дружок, угорел? Переведи ему!
Кякива вертит укоризненно пальцами перед лбом, показывая, что Порфирий угорел.
Губернатор. Где же это видано, чтобы рабочий не работал, а деньги получал? Я просто… э… не понимаю… я к здравому смыслу обращаюсь!
Порфирий раздельно и внятно начинает говорить по-грузински. Толпа затихла.
Губернатор (Кякиве). Переведи!
Кякива. Он, я извиняюсь, ваше превосходительство, говорит, про ваших лошадей…
Губернатор. Ничего не понимаю! Каких таких лошадей?
Кякива. Он говорит, что вы, ваше превосходительство, когда на лошадях ездите, кормите их, а когда они в конюшне стоят, тоже ведь кормите. А то иначе, говорит, околеют и вам не на чем будет ездить. А разве, говорит, человек недостоин, чтобы его кормили? Разве он хуже лошади?
Молчание.
Трейниц (тихо, полицмейстеру). Ну, понятно, чья это выдумка. Не будет добра в Батуме!..
Полицеймейстер вздыхает, качает головой.
Губернатор. Это что-то… нелогичное совершенно… Возрази ему, то есть переведи… лошади лошадями, а люди это совсем другой, так сказать, предмет. (Порфирию, укоризненно.) Драгоценнейший дружок!.. Переведи!
Кякива. Драгоценейший дружок!..
Губернатор. Что же ты, черт тебя возьми? Разве так переводят?
Кякива. Он понимает, ваше превосходительство! «Драгоценнейший дружок» так и будет на всех языках — драгоценнейший дружок!..
Губернатор. Пошел вон!
Кякива скрывается.
Губернатор. Что такое?! (Трейницу.) Я не совсем понимаю, полковник… это какой-то идиот! Неужели жандармское управление не могло найти другого? Это попугай!
Трейниц. До сих пор он, ваше превосходительство, работал толково…
Губернатор. Непонимаю-с! (Рабочим.) Нет-с, друзья мои… Это невиданно и неслыханно!
Русский рабочий. А Путиловский?
Губернатор. Что Путиловский?.. Э?..
Русский рабочий. Когда Путиловский сгорел, пока новый отстроили, рабочие получали половину жалованья…
Губернатор. Это… Путиловский это… Путиловский… а тут это совершенно невозможно! Да-с! Нет, друзья мои, я вижу, что вас кто-то смутил, пользуясь вашей доверчивостью, и э… требования ваши чрезмерны, чудовищны и нелепы… Насчет побитого будет проведено строжайшее расследование, и, все конечно, виновный понесет заслуженную кару… А требования ваши… нет… Куда он девался, черт его возьми? (Кякиве) Что ты стоишь как истукан? Переведи!
Кякива кричит толпе по-грузински. Гул.
Что это они?
Кякива. Они не хотят…
Губернатор. Друзья мои! Как отец, обращаюсь к вам, и притом отец родной: прекратите забастовку и станьте на работу! Любя вас всей душой и жалея, говорю!
Кякива переводит. Гул, шум.
Русский рабочий. Не станем на работу, если требования не удовлетворят!
Толпа: «Не станем на работу!» Шум. Свистки.
Губернатор. Ах так?.. Ну, так вот что: предупреждаю, что если завтра, как дадут гудок, не станете на работу, я вас… по этапу… в Сибирь!
Трейниц. Давно бы так…
Кякива (толпе). Сибирь!
Порфирий. Не станем на работу!
Шум, свист.
Губернатор. Ах вот как?! Бунт? (Указывая полицмейстеру на Порфирия, Геронтия и русского рабочего). Арестовать зачинщиков. Арестовать!
Полицмейстер (городовыми). Берите их!
Городовые устремляются вперед.
Русский рабочий. Вон оно что! Выманил вперед, говорит ― поговорим, а потом брать?! Товарищи! Полюбуйтесь на отца родного губернатора!
Толпа вскричала: «Берите и нас! Берите!»
Губернатор. Эй, стражников сюда!
Выбегают стражники, хватают выбежавших.
Полицмейстер. И этого бери! И этого!
Ваншейдт убегает.
Губернатор. Убрать толпу! Очистить двор!
Рабочие. Берите! Берите!
Порфирий. Сажайте всех!
Губернатор. Лошадей мне!!
Занавес.
Картина седьмая
Утро мартовское. Площадь перед зданием пересыльной казармы. Большие ворота, забор. В окнах казарм смутно мелькают лица за решетками. Иногда доносится из казармы песня, обрывается. Временами гул. На площади перед казармами Ловен, околоточный, жидкая группа городовых; Ловен и околоточный хмуры, поглядывают вдаль. Издали сперва чуть слышный вначале, а потом нарастающий гул очень большой приближающейся толпы. Она подходит с песнями и трудно различимыми выкриками. Ловен проявляет беспокойство. В казарме услышали приближение. Гул. Полицейский свисток за воротами. Голос: «Отойди от окна». С другой стороны послышался стук подлетевших фаэтонов. Ловен подтягивается, берет под козырек. Поспешно выходят Дрягин, Зейдлиц, два жандарма, Кадиков[12].
Дрягин. Идут?
Ловен. Так точно. Идут. (Вздыхает.)
Дрягин. Много их?
Ловен. Тысяч до двух…
Дрягин. Черт знает что такое… (Оглядывается, подзывает жандарма.) Беги к капитану Антадзе, скажи, чтобы вел роту сюда.
Жандарм. Слушаюсь, ваше превосходительство! (Убегает.)
Зейдлиц (вынув бинокль, буравит глазами приближающуюся толпу. Лицо его вспыхивает радостью. Он обращается к жандарму). Смотри-ка… рядом с вожаками… в башлыке… Видишь?
Жандарм. Ника… Так точно. Вижу.
Зейдлиц. Чужой? Или ротшильдовский?
Жандарм. Кажись… Так не помню… Кажись, чужой…
Зейдлиц (Кадикову). Башлык чужой?
Кадиков. Чужой башлык… так точно.
Зейдлиц. Кто флаг несет?
Кадиков. Хиримьянц… ротшильдовский…
