в старшую. Я же не говорю, что вот прям щяз, а лучше еще вчера такое устроить. И поначалу вообще в старшей школы отдельные классы можно организовать. Я просто смотрю как Оленька учится – у нее-то вообще программа индивидуальная.
– Да, но Оля у нас пока единственная с таким багажом… хотя, наверное, ты права. Как раз выпустятся из семилетки те, кто пришел в школу лет с шести-семи, их и дальше учить не сложно будет… вот только как детишек по направлениям-то отбирать? По росту или по цвету волос?
– Ну, цвет волос тут пока у вех почти одинаковый, а по поводу отбора – пусть предметницы сами отбирают себе новых учеников: они-то с детьми уже неплохо знакомы, представляют кто на что способен.
– Опять передерутся. Но уже не по программам обучения, а из-за детишек. Если попадется детишка умная, то ее и Женя к себе забрать захочет, и Люда, и Нина: все же предпочтут выбрать тех, кто лучше предмет усваивает и с кем возни меньше. А с другой стороны если детишка общий курс усваивает с трудом, но пыхтит изо всех сил, то её отказом от дальнейшего у себя обучения наши бабоньки обидят сильно.
– Но сама идея тебе как?
– Я вот что думаю… если её несколько расширить, в смысле кроме теоретических классов еще и чисто технические сделать – я ПТУ имею в виду – то выглядит… перспективно. Давай договоримся так: я еще раз все хотелки наших предметниц проработаю, предварительные программы для специализированных классов подготовлю, а ты – именно ты, инициатива должна от Госплана исходить потому что тогда никто особо вякать не будет – намекнешь им, чтобы потихоньку начинали в такие классы школьников отбирать. Но – и это им особо внуши – чтобы делалось это именно потихоньку, на самих детишек чтобы никакого давления не было…
Не сказать, что обнародованная среди предметниц «Лизина идея» получила всеобщую и единодушную поддержку, но как «проба пера» была все же принята. Хотя, как и предупреждала Ярославна, списки Жени и Вали Ветчинкиной в значительной степени пересекались со списками Нины или Люды, а почти половину выпускников, пожелавших продолжить учеты в старшей школы, учительницы «не заметили» – но Лиза заранее предупредила, что распределять школьников по «предметам» она будет исключительно лично и никаких споров по этому поводу слушать не будет. Но к мнению учительниц все же «прислушается».
Последнее было «не совсем правдой»: Лиза решила «прислушаться» лишь к мнению Михалыча и матери. Ну с Мариной было понятно: медицину требовалось внедрять в жизнь максимально доступными силами, а для этого и дети должны быть не просто мотивированными, но и «обучабельными». А Михалыч очень неплохо смог определить и ближайшие «технические» цели, и потребности в людях для их достижения – так что вторым приоритетом у Лизы стала химия. С металлом-то народ уже хоть как-то, но работать умел, а вот хотя бы изоляцию для проводов сделать или масло для моторов – тут без знания химии никак.
И, что особенно Лизу порадовало, очень хорошая учительница этой самой химии смогла заинтересовать довольно много школьников, так что почти половина грядущих выпускников многому у Веры Сергеевны успели нацчиться и были полны желания эту учебу продолжить.
Химия – если ее правильно использовать – творит чудеса. То есть для древнего населения чудеса… хотя, если тщательно подумать, то и для уроженца двадцать первого века сотворенное будет выглядеть чудом. Вера Сергеевна всего лишь перемешала вольфрам (мелкий порошок, почти пыль, который в результате ее «химии» получалась) с очень густым клейстером и из полученной субстанции через крошечную фильеру выдавила что-то, напоминающее толстую нитку. Затем эту «нитку» слегка обожгла в воздухе, запихнула ее в трубу, через которую качался чистый водород, и подала на нее напряжение – причем потихоньку его увеличивая. Процесс был не сказать что очень быстрым, но постепенно «нитка» раскалялась все сильнее, всякая «крахмальная органика» выгорала и уносилась струей водорода, а мелкие кристаллики вольфрама при высокой температуре все сильнее спекались – и через пару часов у химички появилась не очень тонкая и довольно непрочная, но вполне себе вольфрамовая проволочина. По прикидкам, годная для изготовления лампы накаливания мощностью ватт в двадцать-двадцать пять, но, по мнению всех участников забавы, делать такие лампочки было бы неспортивно – и приключения проволочины продолжились.
На следующем этапе из колбы водород был полностью откачен (ну, практически полностью), а вместо него добавлен был аргон с примесью йода. Сутки яркого свечения – и проволочина приобрела некоторую «солидность» – от латинского слова «солид», то есть стала уже сплошной. И вот после этого тонкую, микрон в сто, проволочинку, стали протаскивать через разные фильеры. Тоже процесс не из быстрых, тем не менее уже через неделю проволочка достигла толщины в двадцать пять микрон…
Вольфрам – он металл специфический, долгие десятилетия (если не столетия) он считался «абсолютно хрупким» – то есть не годящимся ни для прокатки, ни для волочения. Однако знания имеют свойство накапливаться (даже у школьных учителей), и накопленное знание намекнуло, что если проволочинку протаскивать через фильеру нагретой градусов так до тысячи, то о «хрупкости» можно будет не беспокоиться. Конечно, нагревать ее нужно было в атмосфере того же водорода, но ведь можно было нагревать ее не всю, а только маленький кусочек непосредственно перед фильерой. Два молибденовых электрода, по которым двигалась проволочка, проблему решали (и Вера Сергеевна особо отметила, что если бы не молибден, то и начинать развлечение смысла не имело бы).
Сами фильеры тоже были не простыми. Но когда есть глинозем и хром… Через пламя водородной горелки порошок глинозема сыпали на иглы из хрома – и получался сапфир с металлической иголкой внутри. Но ведь хром – тоже металл специфический (хотя у каждого металла есть какая-то специфика). Например, он прекрасно растворяется в подогретом растворе красной кровяной соли в щелочи…
В общем, когда есть знания, а так же вольфрам, молибден, хром, сапфиры в ассортименте, необузданная фантазия и нечеловеческое терпение, то можно сделать лампочку накаливания. Или даже несколько: первого мая коллектив ламподелов продемонстрировал широкой общественности сразу шесть новеньких ламп накаливания мощностью по шестьдесят ватт, ввернутых в давно неиспользуемую люстру Савельевского дома. Совсем немного – если в штуках считать, но учительницы «в процессе» обучили и дюжину старших школьников, которые теперь сами могли (ну, почти сами, при минимальном присмотре) делать такие же лампы хоть по паре штук за день! По паре на всю компанию. Пока только по паре…
А девятого мая, в
