Я обнимаю Агнума, он весело смеется, зарывается в мои ладони головой.
— Папа! Папа! Я тебя люблю! — пожалуй, самые важные слова. После еще одних, когда-то произнесенных Алёной… — А ты? Ты как? — не унимается мальчишка, вывернувшись и теребя мою рубашку. Пожалуй, иногда он действительно слишком активен.
— Я… — слова застревают в горле, чувства накатывают так резко, что я не сразу могу договорить до конца. — Конечно! Конечно. Прости, что я не могу сейчас обьяснить словами всю силу любви, которую я к тебе испытываю. Слов просто не хватит… — но Агнум давно не слушает меня и уже весело катается по поляне вместе с малышами волчатами под неодобрительный взгляд Алены — новый отглаженный костюм мальчугана сохранял свою привлекательность считанные минуты.
Наши гости на день рождения — это сборище маленьких волтов и других жителей леса. Придут также и Файн со своей женой Лайтой, на которую он давненько засматривался еще тогда, когда сознание покинуло меня после пожара. Они поселились в лесу, недалеко от нас. Растят малышку-дочь буквально среди клохх. Эст пока в поиске своей половинки, но торопиться ему некуда, к слову, у него также как и у меня, замедленное старение… Обещала приехать и Гаудия с близнецами, ей удалось удачно выйти замуж за молодого, подающего надежды ученого… В быту, правда, он оказался не очень умел, и Гаудии пришлось взять все в свои руки. А с домом и кошельком мужа она управляется весьма исправно.
Вспоминаю снова тот решивший все день, сердце сжимается до сих пор. До появления Алёны в моей жизни я не жил… Спал, существовал, плыл по течению, вяло поддерживая видимость жизни… Я сплоховал — я так погрузился в тоску и забвение, что не смог предвидеть заговор инквизиторов ни в старые времена, ни теперь. Я перестал бороться, я не устранил опасность. Я не сумел их остановить. Инквизиторы, столь изощренные как в докатастрофрые средние века, так и сейчас, никогда не отступали от своих пагубных замыслов, и час за часом плели паутину фанатичных и далеких от реальности идей. В результате я едва не потерял любовь, лес, себя, все…
События разворачивались стремительно. Я сразу ощутил, что Алёна каким-то чудом освободилась. К слову говоря, спаситель Алены Ку-Ку теперь чувствует себя полноправным хозяином леса и взирает с высокого пенька в центре поляны на нашу суету со сдержанной снисходительностью. Он знает — в поместье ему разрешено абсолютно все, за исключением перепелов, конечно. Ну а в тот миг… Я молился, чтобы Алена скорее покинула лес, но она была упряма как всегда. Слишком несговорчива и своенравна. У неё был свой план, свой замысел, который она желала воплотить несмотря ни на что. Я не мог её остановить. Я знал, что что-то случится, незримая тоска сковала грудь не хуже впившихся в кожу верёвок, я предчувствовал необратимость…
Быть может, глубоко внутри я также знал о зарождающейся внутри неё жизни. И её задумка приводила меня в ужас больше, чем то, что сам я был привязан к столбу для сожжения. Это придало сил, ярости, решительности, это побудило меня превзойти собственные возможности. Я не знал, что внутри меня сидит такая разрушительная сила, безудержный ураган. Я напрягал руки до того момента, пока не начала скрипеть и рваться веревка. Я хотел остановить инквизиторов, но пуще — саму Алёну, хотел кричать, чтобы она сохранила себя и спаслась…
Я практически не помню тот момент, когда я сорвался как зверь, набросился на Мартимуса, нашу безудержную, но короткую схватку. Я не оставил ему шанса, все внутри меня превратилось в бунт. Мартимус издал свой последний крик прямо в моих руках. Не знаю, придётся ли нам встретиться вновь. Но я буду делать то же самое раз за разом, пока этот человек не остановится в своём всепоглощающем безумии, пока не перестанет причинять вред моей семье, к которой я отношу лес с волтами и всю живую природу вокруг…
Остальные инквизиторы отпрянули, замешкались, не зная, что делать с обезумевшим зверем в моем обличье. А потом несколько человек натянули стрелы лука и направили их на меня… Не знаю, чем бы все закончилось, если бы не разразившееся в тот момент землетрясение, которого никогда не знал лес. Это было не просто удивительно… Я оцепенел в изумлении, когда из-под земли полезли толстые корни, словно вырвавшиеся на свободу змеи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Затем корни резко обвили ноги инквизиторов, ошеломлённо делающих безуспешные попытки отпрянуть… и силой затянули их под землю. Дикие, душераздирающие вопли наполнили лес… Меня назвали дьяволом, молились о помощи, но я не мог… не желал помочь. Я знал, лес убирает прямую угрозу, это ответ на все, что сотворили люди в белых балахонах. Волты продолжали большой массой лежать на земле, я до сих пор не знал, смогут ли они очнуться и вернуться к привычной жизни. Корни их не трогали. Лес знал, с кем надо бороться…
Вскоре все закончилось, я моментально бросился на поиски Алёны, включив внутреннее зрение. Я нашёл её быстро, но поздно… Она лежала, свернувшись калачиком, в основании дерева недалёко от деревни. В ней почти не было жизни, остатки угасали на глазах. Ей не было больно, она просто потеряла силы вместе с кровью, которой пробудила могучее чёрное дерево. И как только догадалась, ведь я ей намеренно не говорил о своих предположениях, желая оградить от опасных экспериментов! Она даже не перевязала рану. Она просто уходила, незримо, мягко, куда-то к себе, в свой истинный дом.
Нет!!! — взорвался я.
Ни за что.
Нет. Хватит. Не в этот раз.
Я не мог этого позволить. Её дом теперь здесь, рядом со мной! Не отпущу, не позволю! — твердил я тогда, когда минуты в пути до дома, казалось, превратились в длинные дни… Скорее! На кровать! Сок Светлого дерева! Много!!! Залить, растворить всю боль, безнадежность и безумие… Обнимать хрупкое тело, вжимать в себя, вдохнуть жизнь, заменить дыхание на своё… Вместе… Только вместе, мы справимся… Звать, звать все время, чтобы не уходила, не уплыла в самую даль… Даль, из которой никто не возвращается. Там будет сложно найти, но я найду и там, достану во чтобы то ни стало… Если надо — сам отправлюсь туда!!! Не буду ждать следующего раза…
Время остановилось. Его не было вовсе. Я потерял счёт дням, я не знал, сколько прошло времени с того момента. Друзья усиленно занимались восстановлением волтов, они пришли в себя, некоторым понадобилась срочная помощь… Клоххи тоже были затронуты действием яда, но вроде обошлось. Я не обращал ни на что внимание. Я лишь звал, я слышал её, где-то там, вдалеке.
А потом стало происходить нечто странное, она изменилась… По-новому заплясали нити, окутавшие Алёну, их число возросло, как и подвижность, словно они становились живее, словно… зарождалось что-то ещё. И голос, ещё один… звал ее не менее настойчиво, чем я. Теперь я знаю, что это был наш сын, но тогда я понял не сразу. А когда осознал, я был настолько воодушевлен, что силы пуще прежнего прильнули ко мне, и я буквально задергал, потащил Алёну вверх наружу за нити, которые прочно связали нас… Алёна очнулась в полном недоумении. Она не понимала, что произошло.
За исключением чрезмерно пышной и слегка утомительной свадьбы, на которой родственники Алёны не оставили на нас живого места от объятий и поцелуев, мы ни разу не покидали пределы леса. Здесь родился наш сын. Здесь наша земля, наше место, наш долг и наша надежда. Я буду думать, что навсегда, хотя не хочу загадывать… Кто знает, к чему приведёт конвалюция. Почти вырос и возмужал Рэм. Кстати, Алёне удалось научить его письму, и более того, нашему языку. Теперь для молодых волтов работает школа, где они усердно учатся не хуже человеческих детей. Правда те, кто постарше, учиться отказались, им хорошо и так. Пушистые клыкастые ленивцы…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Зато они приняли активное участие в строительстве в лесу новой исследовательской лаборатории Конвалюции живых форм. Алёна настояла, я не стал спорить. Если моя жена будет под боком, то пусть хоть академию открывает! И это не совсем шутка. Её любимый профессор наведывается к нам весьма часто, иногда мне кажется, что вот-вот и поселится здесь рядом. Нередко его сопровождает Кловес и пара-тройка других учёных. Пусть… Я знаю, что все это делается во имя сохранения и процветания лесного содружества видов. Алёна никогда не допустит, чтобы исследования нанесли вред лесу. В этом я больше не сомневаюсь.
