волосы, а когда старшему нашла невесту, после свадьбы, на третий день ушла в монастырь святой Варвары, что у церкви Власия. Более о судьбе её никто ничего не сообщает.
Судьба Кеннета Мейнарда тана Халтона Кавдорского эрла Ранкорна168.
Эркин хан не умер, вопреки всем пожеланиям и проклятиям, он осенью оказался при дворе епископа Риги, где рассказав обо всем, получил новую одежду и новую должность в новом Ордене. Кроме того он получил и пахотные земли, и три участка на берегу моря богатых рыбой и солью. Когда герольды скрепили последние печати на дарственных, Кеннет Мейнард усиленно молился в благодарность за посланные ему богатства святой Марии. Начав отстраивать свой замок, он договорился с польским князем о женитьбе на его старшей дочери. Словно и не принимал монашеского обета. За полгода до свадьбы он пошел со всеми немецкими братьями в поход на Псков и Новгород. После успешного окончания, которого намеревался отойти от дел и заняться солеторговлей.
5 апреля 1242 на день Похвалы пресвятой Богородицы он вместе со всеми братьями вкусил сначала сладость победы, когда его меч без устали рубил головы и панцири неверных, а затем и горечь поражения, когда князь Александр коварным ударом сломал строй братьев. Под ним убили коня, но и в пешем строю брат Мейнард доказал свое бесстрашие и преданность деве Марии. Когда часть рыцарей, отчаявшись вырваться из окружения, уже начали ломать строй, он, взяв в руки рог, созвал всех могущих держать в своих руках оружие вокруг своего стяга и слаженным ударом смог вывести сотню братьев из кольца врагов. Но враг и не думал отставать от братьев рыцарей, витязи князя Александра пустились в погоню за братьями. Многие братья, потеряв последние силы в последнем порыве, стали легкой добычей счастливых новгородцев, изрядно обогатившихся на смерти братьев. То тут, то там можно было видеть, как богатое рыцарское облачение попадало в жадные руки неверных. Не в силах смотреть на поругание рыцарской чести Брат Мейнард вернулся на поле брани, и со своими воинами устроил засаду на самых сильных витязей князя Александра. Витязи шли вне строя, словно никого не боялись и презирали смерть. Один из них был вооружен тяжелым колуном, коим ломают камни, а поднимают такой колун два серва. Другой ловко действовал подлым оружием византийских стратиотов, – гладиусом, оружием настолько подлым, что даже неверные агаряне и те его презирают. Направив своих людей прямо на этих воинов, он с одним луком, прячась в камышах, побежал кругом. И вот, когда его люди были уже все убиты, он одним метким выстрелом сбил самого большого воина с колуном, видно святая Мария покровительствовала ему. Увидя, что другой воин склонился над своим товарищем, брат Мейнард, подняв первое, попавшееся ему копьё с криком «славься Мария» поразил и второго воина. Исполнив предначертанное и отомстив за убитых братьев, он уже намеревался уйти с поля боя непобежденным, как вдруг он увидел нечто темное и огромное, похожее на крепостную башню, но движущуюся. Медленно шло оно от одного рыцаря до другого, по пути пленяя или убивая оных. Вооружено это чудо было щитом и копьем, облачение имело, из толстого войлока оббитого медными пластинами, таким толстыми и прочными, что мечи и стрелы отскакивали от него. Брат Мейнард только и успел один раз прочитать похвалу Богородице, как оказался на пути этого монстра. Крепко сжав меч, он кинулся вперед, в атаку. Молниеносный его удар был отбит, причем как-то лениво, словно бы нехотя.
Потом Башня как-то лениво подняла сначала щит, а потом ударило копьем, причём довольно успешно, Брат Мейнард получил рану в левое плечо, но небольшую, но все-таки он вынужден был отойти на несколько шагов и перевести дух. Как только он собрался второй раз, кинуться в атаку, как его остановил голос, говоривший на любимом его наречье. Голос раздался из-под шлема, прочно прикрывавшего голову монстра в войлочном доспехе.
Голос вещал следующее,
–Я говорил твоей матери, отдать тебя в купцы, так нет! Она все говорила, что посвятила тебя святой Марии, на, что я ей отвечал, «что он и убивать будет именем святой Марии, не грех ли это???»» И что?? оказался я прав?
–Дядя??– спросил брат Мейнард.
–Да, к горю своему и твоей матери, я твой дядя Дамп169 Эрл Шетланда. И ты умрешь, ты заплатишь за смерть людей, которых ты подло убил. Господи, да ты же трус, ты испугался идти под топор или под меч, ты выстрелил в спину, и в спину ударил копьём. Молись.
С этими словами Никита Захарьевич, что из Кучковичей поднял копьё и одним ударом пронзил горло Кеннета Мейнарда тана Халтона Кавдорского эрла Ранкорна.
Вытащив из горла несчастного копьё, Никита Захарьевич, бросил своим людям, идущим за ним, и раздевающим тех несчастных, что посмели встать на пути следования их господина.
– Меч170 взять и ладанку, труп не раздевать!
Что и было исполнено, поэтому из всех убитых на озере лишь Кеннет Мейнард тан Халтон Кавдорский эрл Ранкорна был принесен на погребальный костер в сапогах.
А что же Василий с Алексеем?
В лето 6750 годе от сотворения мира, на Федула ветреника, в субботу, точнее в день Мучеников Агафопода диакона, Феодула чтеца и иже сними, объезжали Леха с Василием, по приказу князя, первую линию большого полка. Как вдруг увидели они Степку Гнилое ухо да сына уличанского попа Луки служку Варавву. Отроки стояли впервой линии и пытались сделать цаплю, но то ли от страха, то ли от неумения ничего у них не выходило. Глядя на других, уже готовых к бою новгородцев, они чтобы не чувствовать страха подбадривали себя словами.
–Вот я сейчас под мышками пропущу лозу, а ты Варя подтяни её, тода я буду стоять крепенько, а ты сам тогоо, и копьём трудись.
В ответ ему Варавва отвечал
– Лозу не вижу, а копьем потружусь, только ты стой ровнее, а то повернёшься боком и подставишься сам, и меня откроешь для удара.
Но громкая речь не сильно вязалась с трясущимися руками и со слезами брызжущими из глаз Аника воинов. Мальчики чувствовали, что если не будет чуда, то не вернуться им со своей первой битвы живыми. Молча понаблюдав над трудами обреченных, Леха с Васькой переглянулись и, вздохнув, слезли со своих красивых коней.
–Ну вот, что отроки, – начал Василий, – нам князь велел этих коней в хорошие руки передать, чтобы в Новгород гонцами кони ушли. Так
