class="a">[64] Обрушится гнев Господень и на наши головы, если не внемлем пророческому слову.
Всецело основанные на Библии и святоотеческом предании, православные по духу творения Свенцицкого, собранные в этом томе, по форме не поучение, но представление идеала и выражение авторской веры – уповаемых извещение, вещей обличение невидимых (Евр. 11, 1). Указанная им цель исторического процесса и определяемая как должное состояние праведная жизнь – не фантастика, а любовно воссозданный образ истинной реальности, Всевышним утверждённой; не идиллия, поскольку смертельные противоречия не искусственно затушёваны, а творчески преодолены. Свенцицкий не скрывает тяжелейшего пути до предельной точки развития, исходя из признания недостатка в прошедшем и неполноты в современном[65] и готовя нас к осознанному акту изменения существа. Но это не голый протест – довлеющим оказывается мир преображённый. Проповедь христианского богослова и философа предстаёт как мудрость – не интеллектуальный феномен, т. е. знание как таковое, а нравственное совершенство, согласование плотского с духовным, единство истины и блага, высшая правда.
Таковые произведения, изображающие норму, к которой необходимо стремиться, идеальный образ, преображённое естество, имеют особое имя – деоника [< гр. δέον должное, необходимое, надлежащее; to deon что следует делать].[66] Деоника глубже других родов творчества по духовному самосознанию, поскольку стремится охватить всё бытие, насквозь диалектична и претендует на то, чтобы стать всеобщим правилом. Её задача – преодолеть видимое, справиться с его изменчивым потоком, доведя переживания до логического предела, претворить в моральную обязанность. Только долг способен обуздать страсти; только деонике по силам раскрыть содержание и цель личности и всего мироздания. Именно по её направленности и силе следует судить о месте писателя в духовной иерархии, именно она выявляет систему ценностей автора, ибо человек есть то, что он желает. Где сокровище ваше, там и сердце ваше будет (Лк. 12, 34).
Не надо стесняться определения «пророк».[67] Все верующие во Христа призваны пророчествовать – назидать Церковь, увещать и утешать братьев (1 Кор. 14, 1–4). Дары духовные различны, но сей наибольший, ибо в нём польза для всех. Свт. Иоанн Златоуст вопрошал: «Если ты приходишь не для назидания брата, то для чего и приходишь?» Цель дарований – просветить и вразумить каждого составляющего тело Христово. Ведь в одиночку не спастись – совершенство в единстве свободно покорившихся Божией благодати. Так является любовь, которою зиждется Церковь.
И да поможет взыскующим Града возвещённая пророком истина: «Всё величие, всё счастье человека заключается в том, чтобы найти своё маленькое место у подножия престола Господня!»
Комментарии и толкования
К вопросу о церковной реформе
Вопросы жизни. 1905. № 4/5. С. 267–274. Подпись: Вал. Свенцицкий. В редакционном примечании значилось: «Настоящая заметка, написанная ещё в феврале, к сожалению, не могла появиться ранее за недостатком места».
Объективное суждение вынесла О. В. Останина в работе «Обновленчество и реформаторство в Русской Православной Церкви в начале ХХ века» (Л., 1991. С. 125–151): Свенцицкий, «будучи человеком глубоко верующим и болеющим церковными вопросами, <…> первым из представителей околоцерковной интеллигенции встал на позиции исторического православия»; считая, что без христианства немыслимо осуществление общественной правды, центральное место в созидании свободного социума отводит Церкви. Выступая против тактики вооружённого восстания и классовой психологии марксизма, отвергая классовую борьбу, предлагает иной характер обновления общества: внутреннее духовно-нравственное преобразование человека на основе традиционных христианских требований; придаёт первостепенное значение личности в религиозно-общественном возрождении. Призывая к церковным реформам, он «не создаёт новаций, не выходит за рамки православной религиозности», осуществляет модернизацию исторического православия «на традиционно-догматическом базисе, который истолковывает в соответствии с первоначальным христианством»; революцию же и социализм «использует как переходный этап в достижении Вселенской церкви». Но в диссертации встречаются и вопиющие несообразности: «проповедуя крайние формы аскетизма», Свенцицкий «резко осудил аскетический характер ортодоксальных способов самосовершенствования личности»; оба утверждения не соответствуют действительности. О непонимании автором главного говорит следующий пассаж: участники ХББ названы «лицами, собственно к церкви не принадлежащими».
1 «Создаётся опасная привычка называть или, скорее, прикрывать вещи именами, им заведомо не соответственными. Начинается “вавилонское пленение” Русской Церкви… Духовенство в России с Петровской эпохи становится “запуганным сословием”. Отчасти оно опускается или оттесняется в социальные низы. А на верхах устанавливается двусмысленное молчание» (Георгий Флоровский, прот. Пути русского богословия. Париж, 1937. С. 89).
2 «Церковь <…> обратила человека себе в раба и, вследствие этого, нажила себе в нём судью. <…> А это всё оттого, что оно совершило самоубийство; оттого, что перестало быть Христианством, с тех пор как перестало быть Церковью; оттого, что приняло самую смерть в свои недра, когда решилось заключиться в мёртвой букве; оттого, что присудило себя к смерти, когда задумало быть религиозною монархиею, без органического начала; оттого, наконец, что жить и противустоять действию веков и человеческих мыслей может только истинно живое, то есть только то, что в себе имеет начало неразрушимой жизни. <…> Государство земное заняло место Церкви Христовой» (Хомяков. 2, 43, 111–112).
3 «Церковь, лишившись всякого действия и сохраняя только мёртвую чистоту догмата, утратила сознание своих живых сил и память о своей высокой цели. Она продолжала скорбеть с человеком, утешать его, отстранять его от преходящего мира; но она уже не помнила, что ей поручено созидать здание всего человечества» (Хомяков. 1, 465).
4 «…С устранением соборного самоуправления в Церкви и внутрь её вносится то же бюрократическое начало с характером абсолютизма, что и в жизни государственной. Место нравственного авторитета заступает авторитет внешний, авторитет силы. <…> Верующие лишаются законной свободы, этой родной сестры соборности. Власть церковная порывает с ними нравственную связь <…> Она перестаёт печаловаться о нуждах чад своих и думает главным образом о сохранении власти» (Мышцын В. Из периодической печати // Богословский вестник. 1905. № 5. С. 199–200).
5 «Всё, что не зачерпывает жизни – скользит по её поверхности и тем самым уже осуждено на бессилие и становится ложью» (Аксаков И. Отчего так нелегко живётся в России? М., 2002. С. 283).
6 Впитавший многие идеи Свенцицкого И. А. Ильин в работе «Основы христианской культуры» (1937) формулировал: «Произнося свои суждения и осуждения, Церковь этим отнюдь не вмешивается в политику, <…> но пребывает в пределах созидаемого и блюдомого ею Царства Божия. Церковь призвана, Церковь обязана указывать людям – и царю, и чиновникам, и парламентариям, и гражданам, <…> то в личной беседе, то в проповеди, то во всенародном воззвании, – где именно их дела, их установления или страсти вредят делу Царства Божия». С м.: ОСК. III.8.
