прошел, а в течение его к М. В. Родзянко никто из посредников А. Д. Протопопова не являлся.
В. Г. Короленко, 4 января
Письма с фронта:
«Мучаются здесь ужасно. Стоим, несмотря на морозы декабря, в бараках, в грязи, тело близко к телу, и повернуться негде. Нашу роту называют дисциплинарным батальоном. Розги, пощечины, пинки, брань – обыденная вещь. Нечто страшное творится. Солдаты записываются в маршевые роты на позиции, лишь бы отсюда… Вот как мучаются. И сидеть дома нельзя. Надо быть здесь».
«В последние дни, дни праздника, достали мы (нас кучка интеллигентных солдат) газеты. Нас все время окружают толпы по очереди. Физиономии, тела, все движения – олицетворение вопроса: «А что? Мир?» И вместо ответа на этот вопрос мы им рассказываем о Распутине, о Протопопове и т. д. Брови грозно сдвигаются, кулаки сжимаются».
«Дедушка! В нашей роте 650 человек различных возрастов, начиная с 18-ти лет и кончая 42-43-мя. Ни один не знает задач войны; они им чужды. А в Думе кричат, что народ не хочет мира. Путаница… Уже 6 утра. Надо идти на занятия».
«Русское слово», 5 января
Тамбов.
В городе мясной кризис. Говядины на рынке почти нет. Продается она в 1-2-х лавках в ограниченном количестве и весьма плохого качества. Одна из причин отсутствия говядины – несоответствие таксы на нее в Тамбове и уездах.
Н. Ф. Финдейзен, 6 января
Почти все герои недавнего прошлого – ошельмованы, но… прошены, а прохвосты (вроде Рубинштейна, Мануйлова и Кº) освобождены из тюрьмы. На фронте верят, что ничего не проходит безнаказанно и, возвращаясь в тыл, к изумлению, узнают о негласном освобождении Сухомлинова!.. Сравнительно с этой глупейшей, позорнейшей «политической» (иначе у нас и политику не понимают) свистопляской, бледнеет торгашеская вакханалия, с твердыми и вздутыми до крайности ценами, которую можно объяснить только извечной хамской закваской нашего народа, вдруг – после того как ушли «господа» (немцы), сдерживавшие их авторитетом или конкуренцией (в торговле и промышленности), – проявившейся в полной мере и силе. Господи, как хочется пожить в стране, уважающей закон!!!
A. В. Шварц, 6 января
«Военным министром назначили как ты думаешь кого?» Спросил меня муж 5-го утром. Я остановилась на момент подумала кого бы похуже назвать и назвала Беляева и… попала в точку. Беляева! То есть мертвую голову. Беляева! Против которого так ратовал и писал А. И. Гучков! Ну что же, чем хуже – тем лучше!..
«Русское слово», 8 января
Реквизиция одеял.
«Упрощенный способ».
Реквизиция одеял в Чернигове производится «упрощенным» порядком.
Жители города о предстоящей реквизиции одеял не были извещены. Чины полиции являются в дома обывателей, как богатых, так и бедных, и отбирают по 1–2 одеялу. Там, где одеял не оказывается, производится тщательный обыск во всей квартире. Указания обывателей, что отбирается последнее одеяло, во внимание не принимается.
Реквизиция коснулась и всех мануфактурных магазинов. Здесь забраны все имевшиеся одеяла.
От реквизиции избавлены лишь влиятельные лица, а также представители высшей администрации.
B. П. Кравков, 8 января
Едучи ночью на вокзал, слышал такое рассуждение извозца: «Мы как телята – дали все на войну, теперь будем терпеть, а потом посчитаемся… Открыли бы нам лишь двери!..» По адресу гех’а: «Разве подлую жену можно слушаться? Баба – что змея… Надо помнить и пословицу: Богу-то молись, а сам ближе к берегу гребись». Ругал он Протопопова и сожалел, что ушли Поливанов и Сазонов. Под конец спросил: «А что, правда, что ее уже заточили в монастырь?»
Н. В. Брешко-Брешковская, 8 января
Вечером было скучно, думала о революции, о конце света. Прекрасно удалось-таки друзьям жидов и немцев подготовить почву для этого движения, радуйтесь, вам не трудно будет теперь и в конце погубить Россию. Эти гениальные, милейшие Андреевы, Арцыбашевы, Горькие подняли всю грязь наружу, описали ее, а публика, начитавшись, потеряла веру во все и решила, что нет ничего святого и чистого, а есть лишь одна сплошная, беспросветная гадость, но что раз люди перестали быть людьми, то это не беда. Нужно жить, не стесняясь, полная свобода наша и «абсолютная, деспотичная монархия!» одерживает «благородные порывы народа, душит его таланты». Сегодня Меньшиков написал в газете в статье об Юрии Беляевом, что когда нет политической свободы, то вполне естественно, что народ начинает пить. Да, трон нашего Государя подкапывают со всех сторон.
В. Г. Смирнов, 8 января
7 января 1917 года меня призвали в ряды Армии как белобилетника и ю-го уже назначили отправку в Рязань. Не хочется, да что же делать. Как говорят, отдай душу Богу, а тело Царю. Но за что? <…> я мыслию далек от патриотизма, потому что страна наша вся разворована, распродана оптом и в розницу. К правительству полно недоверия, в стране голод и страшная дороговизна всего вызвана искусственным повышением больших и малых дельцов, на которых наше нечестивое министерство смотрит как на предмет. Да и само оно замешано в грязных делах.
Правительство наше народ не считает ни за что и нашего брата солдата считает еще хуже. Берет без пощады, морит голодом, учит шагистике, отправляет на фронт, а там беспощадно подставляет под неприятельские пули и пулеметы десятками тысяч! А граждан тыла закрепощает, обирает и морит с голоду. В некоторых краях страны дает вместо хлеба фигу да кроме того, вооружает стражников пулеметами. Судя по этому, хорошего быть не может. Например, в Пошехонье отправлено 3 пулемета и 45 стражников, для того чтобы вместо хлеба старикам, женщинам и детям дать пулю! О Боже! Доколе все это будет? Трудно сказать, потому что народ у нас непартийный и неученый, все терпит и терпит до гроба. А там попы обещают мученикам пресветлый рай, а по-моему, ничего подобного! Все вранье и чушь.
А. Д. Беляев, 8 января
Уже давненько нет мальчишек с газетами у ворот Лавры и по улицам. Нет их выкрикиваний, оживленных, даже и в Москве. Бывало, в первый год войны они и на трамваях, и около трамвайных площадок, и везде сновали, бегали юрко и выкрикивали. В розничной продаже газеты подорожали, а подписная цена повышена только с 1917 года. Это, или интерес к войне значительно ослабел? Да и война-то ослабла, утомились воители. Живейшего интереса, горячего, как было в первый год, не возбуждает. Ко всему можно привыкнуть.
Е. X. Дампель, 9
