Флеминг, уволившись с военной службы и из разведки, стал журналистом.
Как и в большинстве остальных случаев, следует оговориться: всё совсем не так просто. Флеминг ведь и на военной службе как следует не был, поскольку проходил по штату резервистов — добровольцев ВМС. Получал поэтому по сравнению с кадровыми офицерами совсем мизерное денежное довольствие. Но зато, по доброй традиции Организации Z, всю войну получал сполна свою несопоставимо большую зарплату биржевого брокера в Rowe & Pitman.
Точно так же он и журналистом после войны стал тоже «относительно». Официально его должность называлась не корреспондент, не редактор и не заведующий редакцией или отделом, а «управляющий (manager) международной службы» газетной корпорации «Кемсли Пресс» (Kemsley Newspapers).
Через пять лет после поступления на работу в газетный концерн к своему другу Гомеру Берри, 1‑му виконту Кемсли[747], сам же Флеминг в письме бывшим коллегам по разведке ВМС писал:
В качестве руководителя загранслужбы газеты «Санди Таймс» и концерна «Кемсли Нъюспейперс» я круглогодично руковожу разведывательной организацией, разбросанной по всему миру… Как вам известно, я также выполняю целый ряд заданий по поручению некоего управления Форин офиса…
Поскольку в Великобритании внешняя разведка является подразделением Форин офиса, а её существование ещё недавно официально отрицаюсь, то «некое управление» — это она и есть: Сикрет Интеллидженс Сервис (МИ6).
«Кемсли Пресс», действительно, не возражала против сотрудничества своих корреспондентов с разведслужбой и даже зачисляла в штат её действующих оперативников. В подчинении у Флеминга было более 80 загранкорреспондентов, числившихся сотрудниками агентства Mercury News Service, которое обеспечивало собственными международными новостями различные издания — в том числе The Sunday Times, — принадлежавшие Kemsley Newspaper Group, и сколько из них в том или ином качестве сотрудничали с британской разведкой — неизвестно. С их начальством в МИ6 — сначала с графом Фредериком Ванден Хёвелом и затем с Николасом Эллиоттом — Ян Флеминг был дружен ещё со времён их общей довоенной службы в «Организации Z». Так что работу своих общих подопечных они успешно координировали по — свойски, без всяких формальностей[748]. Неудивительно, что именно «Санди таймс» первой в Британском содружестве сумела открыть свой корпункт в Москве. Случилось это в ноябре 1950 г., и Флеминг не без заслуженной гордости лично написал о знаменательном событии.
А самая расхожая ошибка в рассказах о заключительном этапе в жизни Флеминга — это что он последние десять лет своей жизни целиком посвятил написанию романов о Джеймсе Бонде. Даже если бы он и захотел, всё равно не смог бы позволить себе такой роскоши. Без щедрого заработка, который ему положил за службу лорд Кемсли, Флеминг, как ни странно, не прожил бы. Особенно после того, как в 1952 г. завершил женитьбой почти двадцатилетнюю внебрачную связь с Энн Ротермер, и у них тут же родился сын Каспар.
Единственное, что Флеминг сумел: с самого начала оговорил для себя на новом месте уникальную привилегию — гарантированный двухмесячный отпуск раз в году, зимой. И ещё построил виллу на Ямайке, о которой мечтал всю войну (хотя тут без благородной помощи Мод Расселл он, может быть, и не справился бы, и Джеймс Бонд так и не появился бы на свет, и наш мир был бы каким — то другим).
Вот в эти два зимних месяца в этом райском уголке он и писал, фактически для души, по одному роману в год. А финансовую независимость он обрёл совсем незадолго до смерти, уже после первых экранизаций и наступившей следом небывалой популярности во всём мире.
Лишь тогда, да к тому же перенеся первый тяжёлый инфаркт, Ян Флеминг и повесил на крючок свои плащ и шляпу элитного тайного агента. И на последние отпущенные ему год — два жизни остался уже только тем, кем и вводят его теперь постепенно в Историю: создателем Джеймса Бонда.
СРЕДИ подопечных Яна Флеминга в агентстве Mercury News Service наверняка сотрудничал с МИ6 Энтони Терри (Antony Terry) — собственный корреспондент агентства сначала в Берлине, а потом в Новой Зеландии: его падчерица (дочь первой жены) Джудит Леннарт (Judith Lennart) опубликовала отдельной книгой[749] найденную после смерти Антони его весьма объемную переписку с Яном Флемингом, содержавшую среди прочего всевозможные задания и поручения по работе, а также вопросы и ответы, касавшиеся самых разных деталей, интересовавших Яна[750] в связи с написанием его романов о Джеймсе Бонде. Приводит Леннарт и слова своей матери, бывшей жены Терри Рэйчел, которая сумела после одной из прогулок по Берлину подметить во Флеминге то, что, собственно, и позволяет в общем контексте всего рассказанного о нём и об окружавшем его мире нащупать название того ремесла, которому он посвятил всю свою жизнь:
Ян воспринимал шпионаж на том уровне, на котором его знал Терри, не до конца серьёзно, почти как игру. А его самого интересовала только осязаемая реальность управления и манипулирования — реальность властвования — всем миром.
Примером того, что эта проницательная женщина — сама автор детективных романов — пыталась сказать, может служить история с незаконными продажами промышленных алмазов немцам во Время второй мировой войны.
В НАЧАЛЕ 1930‑х гг. концерн Круппа разработал сплав — карбид вольфрама, — примерно в два раза более износостойкий по сравнению со сталью. Однако для в массовом производстве различных типов оснастки требовалось сначала найти материал, позволяющий его обрабатывать. Единственным ещё более твёрдым материалом оказался алмаз, и таким образом на свет появился алмазный шлифовальный круг. Для алмазной крошки низкого качества («борт»), которую ранее было принято отправлять в отходы, вдруг нашлось применение, и она превратилась в так называемые «промышленные алмазы». Европа в то время активно готовилась к войне и перевооружалась, и, соответственно, её потребность в промышленных алмазах могла исчисляться в миллионах тонн. Эрнест Оппенгеймер по достоинству оценил потенциал нового сырья и понял, что для сохранения с таким трудом созданной мировой монополии необходимо было взять под свой контроль весь мировой рынок его сбыта.
В этой связи особую озабоченность у него вызывали прииски бельгийской фирмы Forminiere в Бельгийском Конго, где промышленные алмазы можно было добывать в промышленных количествах и вести их счёт не на караты, а на тонны. Чтобы не дать Forminiere занять на послевоенных мировых рынках лидирующие позиции, Оппенгеймер провёл переговоры с бельгийским правительством и заключил соглашение, согласно которому Forminiere брала на себя обязательство продавать весь объём добываемого ею борта созданной De Beers в Лондоне для этих целей Industrial Diamond Corporation, а De Beers, в свою очередь, брался отдавать в работу бельгийским огранщикам
