Клочья морока сцепляются рваными краями.
"Тебя научат чистить ботинки, звезда моя, тебя не убьют, я убью его, но я потерял талисман…"
Талисман.
Клочья морока взмывают в воздух и мельтешат перед носом
"Но это не мой талисман, у меня нет талисмана! Я потерял талисман, и Шевалье заступил мне дорогу…"
Клочья морока лезут в уши, лезут в глаза, и отмахнуться от них невозможно.
"Я научусь скакать и прыгать, раз-два-три, я попался на крючок… Шевалье вспомнил меня!"
Чёрный Шевалье, владыка снежных пустынь, хозяин серебряного щита, детский миф, придуманный Лёшкой Гараниным, получил статус и под здешней зелёной луной.
"Я вспомнил тебя, Шевалье. Тебя и мой талисман".
Междуглавие (Лёшка)
Шнурки и вампиры
Сладкие игры Аннабель-Ли.
У карточной дамы, у сахарной девочки
В руках короли и у ног короли.
Аннабель видит сладкие сны.
Смятые простыни, голые плечики
В свете безумной, безумной луны…
Алексей Гаранин
В год, когда Андрею исполнилось четырнадцать, июньские ночи выдались ужасно холодными. Он выносил на балкон светильник, почти до утра, укутавшись одеялом, читал Достоевского.
Из чёрных, шершавых обложек выламывался чужой, неведомый мир. В грязи петербургских дворов-колодцев валялись бриллианты, в прекраснодушных героях копошились черви. Андрей был очарован. Поражён — в сердце, ум и душу, а потому к Лёшкиной большой любви отнёсся без малейшего интереса.
Одноклассница Светка поражала разве что офигительными жёлтыми кроссовками. На очень стройных ногах — это да, но дарить ей серьги, рискуя наследством и жизнью, Андрей бы нипочём не стал. Напрочь потонувший в "Идиоте", он представлял себя попеременно купцом Рогожиным и князем Мышкиным (Рогожиным — чаще) и был бы рад отдать роль князя лучшему другу, но Лёшка читать роман не желал. Погряз в скучной реальности: целовался на лавочках, писал сопливые стихи и всерьёз обозлился, когда Андрей преподнёс ему оду в честь жёлтых кроссовок.
Они не разговаривали почти две недели — но случилась трагедия, и обида канула.
Лучший друг явился ближе к полуночи, шмыгая распухшим носом. Мёртво молчал, мелко дрожал и смотрел мимо: траур по великой любви, к гадалке не ходи. Сунув чёрный томик под подушку, Андрей затащил страдальца на балкон, завернул в одеяло и приступил к лечению по привычному рецепту — чай с мятой и двадцать капель валерьянки. Дуру Светку убьём попозже.
Довольно быстро выяснилось, что убивать никого не нужно. Дура Светка просто уехала — на все выходные, и к вечеру второго дня разлука стала невыносима. Легче умереть, и Лёшка бы умер, но его смерть огорчит любимую, и любимая умрёт тоже. Такой расклад. Куда там Достоевскому! Да и Шекспир бы к чернильнице не прикоснулся. Вот Андрюша Карцев проникся — не смертельной любовью, конечно, а состоянием драгоценного змея. Правда, змею это слабо помогало. Утешаться змей не желал.
— Она сейчас спит, — шептал он, продолжая шмыгать. — Я обещал ей, что она будет спать, а я буду ей сниться… И она будет во сне карточной дамой, а я буду держать её в руках… А она сказала, что лучше наоборот, как в стихе, но наоборот у меня только в стихе получается…
Ещё бы не хватало. Карточный король — позор на все миры!..
Лёшка закопошился в пушистом коконе и посмотрел на часы.
— Ещё девять часов ждать… Я всё думаю — вдруг авария… Они на машине на своей, выедут ночью…
— Исключено, — твёрдо сказал Андрей. — У неё же отец шофёр, — сказал он в качестве аргумента, и аргумент подействовал. О да — ещё как!
— Знаешь, — сказал Лёшка, мгновенно оживившись. — Знаешь, я так хочу, чтобы он был не шофёр! Я больше чай не буду, возьми… Дрейчик, прикинь, как бы классно было, если он всё-таки вампир!
— Кто?..
"Великая вещь — мята!" — подумал Андрей, глядя, как Лёшка выворачивается из одеяла. Только дело, конечно, было не в мяте.
— Да дядя Юра, кто! Представляешь, если он и вправду вампир — и не хочет, чтобы Светка была со мной! А я знаю, что он не хочет… Вот он так вечером нас поджидает у квартиры. "Света, — говорит, — иди домой!" И она уходит. И оборачивается, а я понимаю, что это в последний раз. Это всегда понимаешь, когда последний… Дверь закрывается, он прислоняется к ней спиной и говорит: "Ну что ж, мой мальчик…" А потом — фр-р! Летучая мышь! И так медленно — взмывает к потолку… Я прямо это вижу… Классно. И с потолка — одним движением — фр-р! И мне в горло — клыками…
Андрей сглотнул и закашлялся.
— И я умираю… — прошептал Лёшка.
Скучная реальность съёжилась, засуетилась и, нырнув под подушку, зашуршала страницами чёрного томика, а Лёшка приставил пальцы к шее и закатил глаза.
— Я прямо там умираю… — сказал он мечтательно. — От укуса её отца. У её дверей… Это высшее, Дрейчик… Самое высшее в любви может придти только от такого конца. А ты мне — оду эту дурацкую, — сказал он обиженно. — "Шнурком упав на огненную замшу"!..
— Я же не знал, — пробормотал Андрей.
— Да ладно, — сказал Лёшка. — Про шнурки у тебя здорово вообще-то вышло. Но ты просто не понимаешь. Я с зимы за ним наблюдаю — ну, за дядей Юрой. Помнишь, мы в подъезде у них столкнулись, там ещё лампочки на первом этаже не было? У него глаза красным — раз! И потухли. Ты не заметил, что ли? Об этом же нельзя вслух было говорить — вампир обязательно услышит, что его распознали, и тогда всё. Я думал, ты заметил.
— А теперь можно, что ли? Вслух?
— Теперь? — переспросил Лёшка и зажмурился. — Теперь можно… Он меня всё равно убьёт. Сегодня ночью. Он же не просто так её увёз… Луна, смотри, какая… — сказал он, не открывая глаз. — В свете безумной, безумной луны… Я сейчас пойду.
— Куда ты пойдёшь?
— К её дверям.
"По моему хотенью, по моему веленью", — вспомнил Андрей. Ну уж нет! "Я этого вампира сам укушу — пусть только попробует!.." Чушь, конечно. Конечно, чушь. Но рисковать не стоит.
— Так её там нет, — сказал он вслух. — Это же будет не то.
— Без разницы. Я тебя подставлять не собираюсь.
— Не надо тебе никуда ходить. Он с двоими не справится, — сказал Андрей, и это было правдой. — Ещё никто с нами не справился.
— Это правда, — сказал Лёшка. — Я не подумал… Только я что-то устал… Дрейчик, я усну сейчас…
— Ну и спи. Я разбужу, если что. Я весь день спал, так что не волнуйся.
— Я немножко. Ты услышишь — когда подлетит… Крылья слышно…
Не подлетел.
А жалко — о сне и не думалось. Хотелось читать, но Андрей не стал, боясь отвлечься и прослушать. Сидел тихо, шарил глазами по небу. В небе бежали тучки, то и дело открывая луну — действительно, совершенно безумную. Лёшка, свернувшись клубком, лежал рядом и вскидывал голову на каждый шорох. Долгая была ночь. Стоило позавидовать Светке, которая спала беспробудно — и сны обещанные видела, никаких сомнений. Была карточной дамой, ага. Только расклад с утра поменялся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
