— Чего это Карпина такие мелочи интересуют, Сережа?
Рябов тактично промолчал.
— Молчи, молчи. Думаешь, я вчерашний. Это его твой приятель Вершигора науськал. Его же менты постоянно с твоим «Содействием». Наверняка, они вместе со спортсменами тех студенток трахали, а потом докладывать об этом побежали. О себе, конечно, упомянуть забыли. И еще. Ответь мне на другой вопрос: твои конторские кореша такую полную информацию выдали или ты по дороге ко мне отчекрыжил кусочек?
— Тебе нужно встретиться с Вершигорой, — ответил Сережа.
— Столько свиданий организовываешь за последнее время. Ты с ним работаешь — ты и встречайся.
Рябов перестроился в правый ряд, остановил машину и достал из бардачка генеральский погон.
— Вершигора об этом еще не знает. Приказ будет подписан завтра. Думаю, будет правильным, если ты первым поздравишь его. Пойми, у ментов свои правила игры и нарушать их он не может. Кроме того… Словом, Вершигора сам тебе все скажет. Мы с ним работали плотно. Так что — информация из первых рук. Что бы ты не говорил потом — я себе что-то, как это, отчекрыжил.
— Почему ты сам не доводишь дело до конца?
— Эта линия, считай, закрыта. А ее результат больше нужен тебе.
— Чего это ты такой щедрый, Рябов? Хорошо, когда мы встречаемся с Вершигорой?
— Я тебя к нему уже везу, — пробормотал Рябов, заранее рассчитавший все мелочи, вплоть до моего поведения, так что, хотя мне очень хотелось закурить, я выбросил незажженную сигарету в чуть приоткрытый ветрячок.
Сейчас Вершигора меньше всего походил на генерала. Он открыл дверь, стройный, подтянутый, мускулистый — это хорошо подчеркивала свежевыстиранная футболка и плотно облегающие, немного замызганные, спортивные брюки. Несмотря на то, то Вершигора устроил мне спектакль в райотделе, я рад за него. Потому что на генералов не похож. И вовсе не тем, что звезды к погонам он добирал не в кабинете, а оттого, что находится в форме. Это пентагоновские генералы обязаны наравне с солдатами сдавать спортивные нормативы. Не пробежишь стометровку за положенное генералу время — иди в отставку. А наши генералы почему-то такие пузатые, что заставь их стометровку бежать, где потом на всех лафетов напасешься и гробов по спецзаказу?
В доме у Вершигоры я впервые. Знаю, что еще до нашей подвальной встречи он успел обзавестись женой, воспитывает ее сына и, судя по обстановке, не слишком использует свое служебное положение. Скромно, как у Коти Гершковича. Неужели вправду противоположности сходятся, хотя бы в привычках?
Я достал из бокового кармана плаща плоскую бутылку «Смирновской» и спросил у Вершигоры:
— Стакан граненый есть?
— Ты пить сюда пришел? — негостеприимно бросил Вершигора.
— Пойдем на кухню, люблю дать банку в домашней обстановке, — выразительно смотрю на Вершигору.
Откручиваю пробку, рванулась в стакан водка, наполняя его до краев. Я достал из кармана погон и всунул его в стакан так, что водка стала выплескиваться на до синевы накрахмаленную скатерть.
— У вас так обмывают очередное звание, генерал?
— Нет. У нас только звездочки в стакан положено…
— Извини, не все мне в этом мире известно. Одно прощает, несмотря на всеобщую воинскую повинность…
— Обязанность… — поправил, меня генерал Вершигора. — Откуда знаешь?
— Откуда знаю, что повинность? А вы сделайте эксперимент. Пусть один из райвоенкоматов вывесит объявление: дорогие призывники, пусть кто хочет служить — служит, а кто не хочет…
Вершигора поморщился. Он по прежнему не понимает иезуитской разницы между формулировками и уверен: если ему хочется носить погоны, так это желание обязаны испытывать другие.
— Впрочем, товарищ генерал, тебе виднее. Потому что я человек сугубо штатский, у меня даже, несмотря на всеобщую воинскую обязанность-повинность, военного билета нет.
Вершигора уже не интересовался, откуда я узнал о его повышении. Он молча смотался в комнату и водрузил на стол бутылку «Камю».
— Я еще тогда купил, после подвала. За двадцать рублей. Чувствовал, когда-то разопьем.
— Часом не тогда, когда твои орлы на меня наручники цепляли? Ладно, что было, то… Не хочу с одним глазом ходить. Знаешь, генерал, я рад за тебя. Я думал, ты о том подвале давно забыл, — почему-то расстрогался я. — Давай, выпьем.
— Давай, — сказал генерал Вершигора, — нервы у тебя на пределе. Ты когда-то закусывал коньяк селедкой?
— Не положено, товарищ генерал.
— Я тоже не закусывал. Давай попробуем? Селедку я сам солил. А лимончик к коньячку при селедке найдется.
Мы быстро приговорили эту двадцатирублевую бутылку и селедка под коньяк оказалась довольно приятной закуской. До того приятной, что я даже не спросил Вершигору, зачем ему нужно было сообщать Карпину о некоторых шероховатостях в работе «Содействия».
— Я тебе тоже подарок приготовил, — заявил генерал после того, как селедка и коньяк были доблестно уничтожены. — Пошли мыть руки.
— Ты всегда рисковал, но не до такой степени, — заметил Вершигора, когда я уселся на скрипнувший подо мной диван в его крохотном домашнем кабинете.
— Ты тоже, вроде бы часто свою голову ставил, — отвечаю, прикуривая сигарету. — А сейчас такой бардак, что он наш риск до минимума сам собой сводит. Это хорошо…
Я глубоко затянулся и перестал распространяться. Вершигора, конечно, неплохой парень, но он мент. И этим все сказано. Несмотря на точки соприкосновения, у нас разные взгляды на жизнь. И бутылка уже распита, теперь мы просто партнеры. Не более.
Вершигора достал из допотопного ящика с грампластинками старую папку, тесемки на ней уже уверенно превратились в растрепанную совокупность ниток, соединяющихся в одном-единственном месте. Точь-в-точь, как у людей, подумал я, и внимательно посмотрел на фотографию, которую протянул мне Вершигора.
— Я не знаю этого человека.
— Как не знаешь? — удивился генерал. — Это фото мне дал Сережа.
— Рябов, конечно, великий фотограф, — пробормотал я, чуть ли не краснея по поводу своей неосведомленности, — но мне некогда смотреть на каждого, кого он снимает.
— Да, фотографий много было, — по ответу Вершигоры я понял, что попал в цвет. Еще бы не попасть, зная Сережу. Тем более, что незнакомого мне субъекта щелкнули возле дома, где коротает дни в ожидании лучшей доли еще один генерал. Отставной, правда, но не теряющий надежды вернутся к активным действиям. Напрасно, что ли, Рябов пасет его, используя последние достижения фирмы «Минолта».
— Бывший старший оперуполномоченный областного отделения КГБ СССР Баранаускас, — глухо выдал Вершигора. — Работает в Москве. В свое время Велигуров вытащил его из Каунаса. Велигуров любил находить свежих людей из провинции. Чтобы они всем ему обязаны были. Потом, как правило, они возвращались на места с повышением. Но Баранаускас не вернулся…
— Постой, Вершигора, — я почувствовал что-то важное, но не мог понять что. — Извини, не говори пока ничего.
Еще совсем недавно у меня было такое же предчувствие. С чем оно связывалось? Люди на местах… Люди на местах… Сто тридцать второй номер… Джафаров… А что если?
— Вершигора, «семерка» твой телефон слушает?
Генерал на всякий случай промолчал. Потому сегодня — веселое время, а связь работает так здорово, что ваш разговор может слушать кто угодно, даже сосед по блокиратору.
— Ничего, у нас своя связь, — успокаиваю генерала, бегу в переднюю и достаю из бокового кармана плаща телефонную трубку. А потом я передумал звонить. Потому что, если коньяк и действует на меня, но не до такой степени, чтобы я полностью доверял бесконтрольности этого известного многим номера.
— Товарищ генерал, на секундочку, выскочу освежиться, — бормочу я, быстро скатываюсь вниз по лестнице и выхожу на свежую прохладу воздуха. Самое приятное, меня никто не сбивает с ног и не волочит, куда кому вздумается. Зато тут же тормозит рядом машина, а вторая, на противоположной стороне улицы, моргает фарами.
— Найдите Рябова, — командую в окошко, — если он в офисе, пусть оттуда не выходит.
Машина сорвалась с места только после того, как я вернулся на лестничную клетку, где продолжал стоять парень со странным отсутствующим взглядом. Это, наверняка, на него выстрел в сердце действует, решил я, присаживаясь на диванчик в кабинете Вершигоры.
— Так что же Баранаускас? — возвращаю Вершигору к началу бестактно прерванной беседы.
— Он сейчас выполняет особые поручения.
— Связь между Москвой и Южноморском?
— Это тоже. Но согласно оперативно-розыскным данным…
— Извините, товарищ генерал, мы не на планерке у председателя горсовета. Давай проще, Вершигора, а то я в вашей терминологии путаюсь.
Проще, конечно, было бы, если Вершигора вместо этой формулировки заявил: «Согласно стуку моих осведомителей». Я не переживаю по поводу стукачей, у меня самого их, думаю, не меньше, чем у генерала. Разве что их положение в обществе покруче, а, генерал? Тьфу ты, видно, коньяк действует, «Камю» этот многолетней выдержки в баре Вершигоры. Я уже его, партнера, за стукача поиметь решил. Извиняюсь, генерал, даже мысленно, но все равно, пардон.
