исполнения обрядов, а в противном случае - неисполнения задуманного. В Мейзее (Мёз) мощи святого Николая проносили в мае крестным ходом по улицам, а в следующее воскресенье службу приходилось совершать в сельской часовне, расположенной примерно в миле от города. В 1889 г. священник попытался избежать этой обязанности и совершать богослужения в своей собственной церкви. Это возмутило его паству, и большинство мужчин из его общины, облачившись в праздничные одежды, отправились в указанную часовню. С другой стороны, к смене святого покровителя, как и к замене самого якобы священного образа, часто относились спокойно. В Вильнев-де-Берге (Ардеш) у кузнецов не было статуи их покровителя, святого Элоя, для парада в день его праздника. Они решили эту проблему обычным способом: позаимствовали у корпорации виноградарей святого Винсента, убрали у статуи секатор и заменили его маленьким окороком. Точно так же в Альпах на праздник святого Бессе почитатели святого покупали медали "с его изображением" с легендой "St.Pancrace". Когда им указали на это несоответствие, их это нисколько не обеспокоило. Дело в том, что, по их словам, сходство было близким, а воздействие - одинаковым. Для традиционного сознания святой покровитель был вторичен по отношению к обряду, да и к месту его проведения?"
Это видно на примере культа "добрых" [т.е. целебных] фонтанов, которому, как правило, потворствовало духовенство, полагая, что святые, покровительствующие фонтанам, получат долю заслуг в их восстановительной силе. Однако народные обычаи, связанные с целебными фонтанами, были, как говорит один из студентов, "часто чисто светскими", и некоторые курорты сохраняли свою привлекательность как с благословения церкви, так и без него. В окрестностях Арейша (Жер) со времен революции до 1880 г. не прекращалось давнее паломничество к святилищу и источнику Богоматери Пибекской. Но источник сохранил свой престиж и магическую силу на протяжении всего периода. На острове Батц у бретонского побережья старая часовня, посвященная святому Полю (де Леону), была передана под покровительство святой Анны, когда в конце XIX века она была официально объявлена святой покровительницей полуострова. Паломничество продолжалось, как и прежде. Важно было место!
Привычные места, привычные обряды и действия не могли быть безнаказанно нарушены. Когда же возникали препятствия на пути устоявшегося уклада, начинался бунт. Так, в Нурар-ле-Франк, расположенном недалеко от Сен-Жюст-ан-Шоссе в Уазе, в кладбищенской часовне были установлены статуи святого Вааста и его медведя. Медведь был сделан из дерева и стоял на роликах. Часовня была популярным местом паломничества матерей, которые брали с собой маленьких детей в надежде, что святой Вааст поможет им научиться ходить. Согласно ритуалу, пономарь должен был посадить детей на широкую спину медведя и протащить их три оборота вокруг крипты часовни. В конце XIX века действующий священник, надеясь отучить детей от этой суеверной практики, приказал сжечь медведя. Это вызвало восстание в приходе, и делегации, обратившиеся к епископу Бове, получили нового медведя, который, видимо, служил Брею, Вексену и Пикардии до тех пор, пока война не положила конец паломничествам".
Альфонс Дюпрон писал, что все паломничества совершаются к источнику исцеления. Но следует добавить, что паломники также часто ищут защиты и благосклонности. В Брессе ходили молиться святому Антонию, чтобы его свиньи "набрали" в течение года. В Бурбонне пастушки ежегодно совершали паломничество к святилищу святой Агаты в Сен-Дезире "прежде всего для того, чтобы отвлечь и заручиться благословенным орешником", с помощью которого можно управлять своими стадами и не бояться волков.
Условия, конечно, менялись в зависимости от позиции местного священника, но решения священников трактовались без иллюзий. В Карнаке (Мор-биан) очень выгодным было паломничество к святилищу святого Корнелия (Корнели), покровителя рогатых зверей. Ему приносили в жертву быков и телят, заставляли преклонять колени перед его статуей, стоявшей над порталом церкви, затем благословляли священника и продавали с аукциона под знаменем святого. Затем, в 1906 году, священники отказались благословлять собранных зверей. "Им мало платят", - объяснил лоточник, продававший свои игрушки на местной ярмарке. "Церковь не дает благословения просто так - по крайней мере, в наши дни. Но там, смею надеяться, и без него прекрасно обойдутся". 1906 год был годом потрясений. Но священники, слишком раздраженные или слишком строгие, чтобы придерживаться традиционных обрядов, были в меньшинстве. Как правило, они мирились с существующими верованиями в целебные фонтаны, камни и мегалиты. К тому же, как поспешили заметить все наблюдатели, дары, приносимые святым покровителям, способствовали увеличению доходов духовенства. Святому Антонию приносили свиные ноги, святому Элою - лошадиные хвосты, святому Герботу - коровьи хвосты. Что еще более важно, многим святым предлагали самих животных: телят, ягнят, цыплят и другие дары в натуральном виде. После церемонии они продавались вержером, и выручка могла достигать 1500-2000 франков - богатство для людей, чей годовой доход был лишь вдвое меньше.
Для одних священников открытие нового места паломничества означало большой бизнес, как, например, для святилища в Пикардии с рекламой, указателями, общежитиями и закусочными, которое пришлось пресечь в 1882 г. по решению епископа Бове. Другие довольствовались скромным, но регулярным доходом от продажи какой-нибудь мелочи, например, святого вина в Миремоне в Комбрайе, смеси из 10 литров воды и одного литра вина, которая освящалась священником и продавалась пономарем по очень умеренным ценам и, как утверждалось, излечивала все недуги скота. Другие священники вмешивались в жизнь паломнических мест, когда у людей уже не было веских причин их посещать. В Морбиане церковь в Форж-де-Лануэ была посвящена святому Элою как покровителю металлургов. Когда в 1886 г. закрылась местная кузница, паломничество сократилось, а вместе с ним и доходы церкви, пока в 1908 г. местный настоятель не ввел благословение лошадей.
(Святой Элой был покровителем кузнецов и, следовательно, скота в целом), что вскоре оживило его ремесло.
То, что священники и их приходы извлекали прибыль из таких религиозных начинаний, не делает эти начинания менее правильными, а их участников - менее искренними. Польза лежит в основе большинства человеческих начинаний и ни в коем случае не принижает их. Мать, которая шла с ребенком на руках, чтобы придать ему сил или исцелить, достойна восхищения. Священник, изыскивающий средства для прославления источника, из которого исходит исцеление, а возможно, и его хранителя, - человек и, возможно, даже святой.
Но вернемся к паломничествам: они, пожалуй, важны прежде всего как форма доступа к необычному, столь редкому в той жизни, о которой мы говорили. Паломничество давало повод покинуть деревню, а вместе с ней, по крайней мере на время, и неизбежную судьбу. Паломничества были праздничными мероприятиями с едой и питьем, покупками и танцами. Древнейшие паломничества совпадали с большими ярмарками;
